– Поросенок?! – Воскликнул Борис Петрович, радуясь огромному блюду с горячим. – С чем он у нас, а, Матрена?
– Так ведь с яблоками же! – Ответила та.
– Уважили! Ох, уважили! Превосходно! Режь!
Глава 3
Наташа, слегка приподнимая подол модного дорожного платья, грациозной походкой вышла на улицу. Ее встретил легкий порыв теплого летнего ветра. Изящным жестом она придержала на голове шляпку и вдохнула воздух полной грудью, ощущая сладкий запах сирени и еще чего-то еле уловимого, запах детства и до боли знакомой Московской улицы. За нею следовали служанка и няня с Наташиной пятилетней дочкой, Татой, за руку.
У входа ожидал, нагруженный чемоданами, экипаж. Отец Наташи, Сергей Александрович Шереметьевский, придирчиво проверял крепление груза.
– Тут ещё подтяни, – указал он кучеру на ремень и повернулся к дочери, – готовы? Все же… может и я с вами до вокзала?
– Нас и так много, – парировала Наташа. – Федор с вещами справится, – она кивнула на кучера, – и грузчиков возьмем.
– Мне было бы спокойнее, – Сергей Александрович виновато улыбнулся.
– Тогда поехали с нами прямо в Гатчину, – засмеялась Наташа, опираясь на поданную отцом руку и забираясь в экипаж.
За ней последовали служанка и няня. Тату Сергей Александрович поднял на руки, поцеловал в щеку, немного покружил и посадил рядом с Наташей.
– Ну все. С богом. Трогай! – Крикнул он кучеру.
Тата развернулась, встала на сиденье коленями и замахала рукой.
Экипаж тронулся.
Наташа одернула дочку:
– Сядь нормально!
Тата села и обиженно сгорбилась.
– Спину выпрями!
Наташа многозначительно посмотрела на сидящую напротив няню. Воспитание ребенка входило в ее прямые обязанности. Няня виновато моргнула и поправила юбку на коленях Таты.
Наташа, придерживая шляпку тонкой рукой в черной атласной перчатке, подставила лицо встречному ветру. Она прикрыла глаза и мечтательно улыбнулась.
Наташа покидала Москву без сожаления. Она вообще мало о чем жалела. Легко меняла вкусы в нарядах, легко рассталась со своим первым мужем, Сергеем Мамонтовым, отцом Таты. Он не любил светское общество, модные салоны и развлечения. Жизнь с ним быстро наскучила, и Наташа увлеклась видным офицером Владимиром Вульфертом, став в результате гвардейской женой.
Вульферт увез ее и Тату в Гатчину, по месту расположения элитного Кирасирского полка. Они поселились в небольшом двухэтажном доме неподалеку от Варшавского вокзала. Туда она и возвращалась теперь после двухнедельного пребывания в гостях у родителей.
Гатчина – совсем небольшой городок в предместьях Санкт-Петербурга, но здесь кипела жизнь, особенно в летнее время, когда на свои дачи переезжал весь цвет столичного общества.
Окружение блестящих офицеров, их восхищение ею, кружило Наташе голову. Она всегда знала себе цену. А косые женские взгляды попросту старалась не замечать.
Наташа прекрасно вписалась в светскую жизнь Кирасирского полка…
“Приехали!” – Крикнул кучер, останавливая экипаж.
Наташа вздрогнула и вернулась из своих мыслей, которые в последнее время постоянно уносили ее в недавнее прошлое. Бал в офицерском собрании Кирасирского полка, реверанс и сумасшедший круговорот стремительной мазурки под изумленные взгляды окружающих.
Глава 4
Сима внимательно наблюдала за отцом, пытаясь понять его теперешнее состояние. Разговор за столом ожидаемо повернул в сторону Желтороссии – так в России называли Маньчжурию, северную часть Китая, а часто и весь Китай.
Три вещи, по мнению Симы, могли вывести Василия Александровича из равновесия. Первые две – воспоминания о его безвременно ушедшей супруге и любые разговоры о китайцах. И если мать Симы требовала от него погружения во вселенскую грусть, то китайцы рисковали довести до бешенства. Разговор о них находился под негласным запретом в доме.
Сомовы же наоборот считали своим долгом поддержать главу семьи и в сотый раз с интересом выслушать его мемуары о героической молодости, а за одно и рассуждения о мироустройстве Дальнего Востока.
Вмешиваться в серьезный разговор молодой барышне неприлично. Если не обращаются с вопросом, положено молчать. Определенные вольности Сима могла себе позволить лишь в кругу близких. Сейчас она и рада была бы перевести разговор в другое русло, но вынужденно слушала и наблюдала.
Аркадию, уже вполне взрослому мужчине, напротив, принимать участие в беседе очень даже дозволялось. Однако он до сих пор молчал, глядя в рот Борису Петровичу и ловя каждое его слово.
Сима, непонятно чего ожидавшая от него сначала, теперь поглядывая на Аркадия, лишь слегка кривовато улыбалась.
Она была уже более чем сыта. Долгие годы тренировки научили Симу съедать максимум за первые же минуты застолья. Она, хоть и пыталась выглядеть благовоспитанной барышней, но сделать это получалось далеко не всегда. Поводов вылететь из-за стола и остаться голодной случалось предостаточно.
Теперь Сима мечтала найти какой-нибудь предлог улизнуть от гостей к себе в комнату и уютно устроиться в кресле с томиком любимого Антона Павловича.
– Это ты зря, Василий Александрович, – растягивая слова произнес Сомов, – никакая она не безумная старуха! – Он сделал многозначительную паузу, – удивительная женщина! Представьте себе, держит уже больше пятидесяти лет огромную страну вот так! – Он сжал пальцы в кулак и показал окружающим.
– Абсолютно не имея на это никакого права, – усмехнулся Василий Александрович.
– То-то же! – Воодушевился Сомов, – я же и говорю – удивительная женщина! Из наложниц в императрицы. Это какого ума нужно быть!
– Но ведь народ против и бунтует! – При этих словах Василий Александрович поморщился от неприятных воспоминаний.
– А народ всегда бунтует. Что в России произошло в девятьсот пятом? Ага! А император у нас законный, венчанный!
– Борис, не стоит так кипятиться, – примиряюще улыбнулась Эмма Карловна, – всем прекрасно известна твоя любовь к китайской императрице!
– Дикая страна, дикий народ! И императрица твоя – дикая! – Василий Александрович не добро сверкнул глазами.
– Господа, господа, – Эмма Карловна, почувствовав в беседе опасное повышение градуса приподняла бокал с вином, – мы забыли о нашей молодежи! А ведь Симочка только что окончила гимназию!
Все, будто спохватившись, перевели взгляд на Симу. Ей стало неуютно.
Эмма Карловна загадочно улыбнулась.
– Дорогая, теперь ты окончила гимназию и стала взрослой! Скажи мне, что это означает? – Она с надеждой посмотрела на Симу.
Сима не ожидала такого вопроса и неуверенно пролепетала:
– Я теперь свободна?
Эмма Карловна удивленно вскинула брови и поставила бокал обратно на стол. Сима пожала плечами. Вероятно ответ был неправильным.
Эмма Карловна немного помедлила и продолжила:
– Наш Аркадий нынче заканчивает юридическую школу…
“Странно”, – подумала Сима. От чего она решила, что Аркадий – до мозга костей потомственный военный?
– А я бы хотела стать актрисой, – неожиданно произнесла она.
Глаза Василия Александровича налились кровью. А вот и третья вещь, способная вывести его из равновесия.
“Вон из-за стола!” – Прозвучало в голове у Симы. Но отец лишь набрал полные легкие воздуха и резко выдохнул.
– Вот как?! – Наигранно воскликнула Эмма Карловна, – а что же главное предназначение женщины? Муж? Дети?
Сима пока о таком не думала, а сейчас и вовсе не могла взять в толк при чем тут юридическая школа Аркадия.
– Теперь все барышни грезят о сцене! – Вмешался Борис Петрович, – а потом раз, и уже замужем. А то и дважды! – Хмыкнул он, закусывая лимоном очередную рюмку коньяка.
– Борис! – Возмутилась Эмма Карловна, но вдруг резко сменила тон и продолжила вкрадчивым голосом, – кстати, как поживает ваша племянница, Наташа? Она же теперь кажется замужем за офицером?
Василий Александрович нахмурился. Пожалуй, из равновесия его могли вывести не три, а четыре вещи.
