Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Ему нет надобности знать. А смотрящий из каких?

— Из наших, проверенных бойцов. Я передал, чтоб поглядывали по цепочке. В конечном пункте чтоб наблюдение было. Незаметно, конечно, но охраняли как зеницу ока и, само собой, что да как…

— Ну-ну… Головой отвечаешь!

— А насчёт того гражданина что? Который, товарищ Ягода, до вас в "Национале" пробивался?

— Того-то… Встречу, раз ты уже организовал, откладывать нельзя… Впрочем, сходи на встречу сам, Петрович. Попытай его ещё.

— Может, людей с собой взять да арестовать его? — быстро согласился тот. — В "нутрянке" язык я ему развяжу.

— Ни в коем случае! — поморщился Генрих. — Ишь куда хватил! К нам человек с добром, а ты его в тюрьму. Негоже. Ты так нам всех сочувствующих людишек распугаешь… И не вздумай ему чем-то грозить.

— Что ж? Цацкаться с ним?

— Ну, если сомнения какие мелькнут или подозрения, пусти за ним человечка своего. Повезёт — узнаем, чей он гусь. — Проводил нарочито равнодушным взглядом понурившегося Буланова Генрих.

Он, кажется, окончательно определился в стратегии взаимоотношений с этим коварным авантюристом и, нервно заходив по кабинету, как только закрылась дверь, старался погасить поток новых взъерошенных мыслей.

Второго, бывшего с незнакомцем, напрашивавшегося на встречу с ним, он вспомнил только что. С год назад, когда он сопровождал Дзержинского лишь до дверей сталинского кабинета с портфелем секретных бумаг, в группе людей, выходящих от Назаретяна вместе с Камо[54], мелькнуло лицо этого второго. Назаретян, секретарь, был со Сталиным на "ты", что позволяли себе лишь ещё двое — Орджоникидзе и Ворошилов, а чекист Камо по поручениям лично Генерального секретаря выполнял особые поручения. Случайных людей к Назаретяну с собой Камо не водил. Но Камо уже нет в живых, а этот "второй", несомненно, из тех, кому доверяет лично Сталин, вдруг ищейкой закружился вокруг его, Генриха, персоны… Сталин проверяет его в который раз, и даже теперь перед тем, как задумал поручить ему какую-то тайную операцию! и, несомненно, в обход Дзержинского, иначе Феликс сам командовал бы парадом, инструктируя его, Генриха, в деталях…

Он догадывался, что, поручая ему подобрать кандидатуру из бывших неординарных эсеров, перешедших на сторону большевиков и не привлечённых к позорно завершившемуся судилищу, Сталин задумал акцию один, не раскрывая секрет даже председателю Высшей чрезвычайной комиссии. Что же задумал Коба на этот раз?..

Словно наяву всплыли видения хмурого дня похорон Свердлова. Генрих стоял у гроба, когда, прощаясь с телом, Ленин, пожав руки жены и сестёр покойного, легонько коснулся и его локтя и тут же, торопясь, обхватил Дзержинского за талию, словно пытаясь удержаться на ногах или удержать Феликса от какого-то нервного порыва, а, заметив, что с них не сводят глаз, поспешил с речью. Дзержинский, бледнее обычного, пошатывался, сжав губы, и вздрагивал, когда вождь переходил в крик и заметно картавил. Сталин отсутствовал или прятался за спинами многочисленных партийцев и совнаркомовцев. Генриху было не до него. Он не сводил глаз с белой повязки, закрывавшей голову Свердлова. Что скрывала она, догадывались немногие. Генрих был уверен — смертельную рану. Смертельную рану от камней убийц! А вокруг плелись басни про скоропостижную гибель председателя В ЦИК от испанки. Накануне живым, здоровым, полным сил и энергии, Кожаный[55] отправился поездом в Харьков выступить на съезде депутатов, планировал задержаться в Серпухове, Туле, Курске, Белгороде и Орле, где встретиться с руководителями партийных органов. Остановка в Орле завершилась трагически. Его словно поджидал специально спланированный мятеж голодавших рабочих железнодорожных мастерских. Председатель губисполкома Волин бросился упрашивать Свердлова выступить и успокоить митингующих, вождь вместо этого пламенно заговорил о мировой революции. О его национальности не знали только дети, зато врагов, распускавших слухи, будто в перевороте главные виновники евреи и в правительстве их большинство, было предостаточно…

Информация, что Якова жёстко избили, закидав камнями, просочилась к Генриху скоро. Он бросился к Дзержинскому с просьбой разрешить выехать в Орёл с проверкой, но Феликс, сам не в себе, прервал его и, выразив соболезнования и надежду на скорое выздоровление Якова от испанки, успокоил, а насчёт вымыслов, распространяемых врагами, заверил, что займётся этим лично, а в Орёл уже выехали надёжные люди из конторы. Генрих догадался, что туда послан преданный Феликсу ушлый Петерс[56], отличавшийся холодным рассудком. Ему поручались все подобного рода чрезвычайные происшествия с тёмными подробностями.

Визит Петерса в Орёл ясности лично Генриху не принёс. Дзержинский молчал и был недоступен до похорон. Об испанке повторил председатель Совнаркома, открывая партийный съезд: "Мы опустили в могилу пролетарского вождя, который больше всего сделал для организации рабочего класса, для его победы". И тут же, конечно, извещённый о зловещих слухах, недвусмысленно подчеркнул для сомневающихся и подозревавших, что покойник был "образцом сочетания практической трезвости…"[57]

Генрих вздрогнул тогда от пронизывающего злого взгляда Ленина, казалось, устремлённого на него одного. Дрожь пробежала по его спине и теперь, когда, стоя у окна, он уставился на пустую площадь Лубянки, ничего не различая…

Часть вторая

ДВОЕ В ГОРОДЕ

I

Может, от чрезмерного желания и переутомления ему померещилось?

Агент 3-го разряда Платон Сивко, пренебрегая опасностью привлечь внимание, содрал с лохматой рыжей головы картуз и, смяв его в кулаке, принялся судорожно растирать разом взмокшую физиономию. Только что, словно издеваясь, мелькнуло в толпе странное видение в тонком тёмном пальто с надвинутой на глаза шляпой и кануло. Незримой каплей во взбалмошной людской волне, схлынувшей с парохода на скрипнувший под сотнями ног деревянный причал, призрак, не иначе, бесследно пропал в густой пелене утреннего тумана, окутавшего берег.

"Хотя, если скумекать?.. — приходя в себя и помня занудные наставления старшего опергруппы Евсея Чернохвостова, зачесал затылок Платон. — Надысь и не чудно случившееся. Сколь уж на ногах!.."

Внутренности пригорюнившегося агента сами собой издали тяжкое невразумительное урчание, невольно он дёрнулся, пугливо озираясь. Вторую неделю лишь чуть забрезжит рассвет и до поздней ночи не спамши, не жрамши, как следует, агенты губернского ГПУ[58] посменно дежурят в порту и на железной дороге. Задача, вроде, бесхитростная, но почему-то страшно взбаламутившая начальство всей местной конторы.

"Узреть проклятое инкогнито! — так, громко высморкавшись, рявкнул перед строем младшего состава их командир Чернохвостов, вытаращив шальные глазища, словно стращая неведомого врага, и рубанул кулаком воздух. — Узреть и идти по следу! Но пальцем не трогать ни при каких обстоятельствах. Не мельтешить у него перед носом, чтоб не учуял. А уж как притопает к месту назначения, приведёт к своему лежбищу, стеречь птичку в клетке до особого распоряжения".

А вот кого? Зачем? Почему, наконец? Ни слова, ни намёка. Начальству, известное дело, должно быть всё доподлинно ясно, а младшему составу знать не положено. Не мешало б, конечно, обозначить величину того инкогнито, чтоб хотя бы представлять опасность. Собственной шкурой рисковать зазря негоже. Проклятое то инкогнито сам в руки не дастся. Это и без дурацких наставлений каждому понятно. Да и распознать его в толпе будет непросто. Приметы незваного гостя куцые, как обрубок хвоста блудливого пса. Евсей уложился в несколько слов: среднего роста, из интеллигентов, потому как в очках или в пенсне, вроде иностранца, так как бывал в Германии и владеет несколькими языками, немецким, само собой. "И что ж теперь? — вырвалось тогда у Платона. — Чёртов инкогнито так и залается по-германски, ежели, к примеру, его локоточком легонько в бок… чтоб распознать?.." — "Я те ткну, я те ткну! — гадюкой зашипел ощерившийся враз Чернохвостов. — Опять ты с подковырками, шутник!.."

вернуться

54

Камо (партийный псевдоним), С.А. Тер-Петросян (1882–1922) — профессиональный революционер, организатор подпольных типографий, транспорта оружия, политической литературы, денежных экспроприаций для большевиков, неоднократно арестовывался, приговаривался к смерти и совершал побеги, в Берлине спасся от смертной казни, симулировав сумасшествие и нечувствительность к боли. Легендарная личность, погиб при загадочных обстоятельствах — сбит грузовиком в Тифлисе, когда ехал на велосипеде, умер в больнице, не приходя в сознание.

вернуться

55

В первый период после победы революции коммунистов называли Кожаными по одежде, моду на которую ввёл Я. Свердлов, с ног до головы — от сапог до фуражки — он ходил в коже.

вернуться

56

Я. Петерс (1886–1938 гг.) — российский революционер, латыш, один из создателей и первый руководитель ВЧК, заместитель Ф. Дзержинского в 1918 году; осуждён и расстрелян в 1938 году, реабилитирован в 1956 году.

вернуться

57

Речь В. Ленина на открытии VIII съезда РКП(б).

вернуться

58

С февраля 1922 года ВЧК (Всероссийская Чрезвычайная Комиссия) была преобразована в ГПУ (Главное политическое управление) также под председательством Ф. Дзержинского, который и готовил основополагающие документы. По предложениям В. Ленина — председателя Совнаркома, это преследовало цель сократить карательные функции ведомства по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией, однако вопреки прогнозам их число лишь возросло.

19
{"b":"826295","o":1}