А теперь спустя пять лет узнал о том, что он просто последняя мразь…
Соня его жизнь и он ею дышал. Свихнулся от чувств к ней, которые нахлынули на него. ОН тосковал по ней.
Вина теперь его съедает.
«Я убил нашего ребенка. Убил ее… ее мечты. Убил ее чувства к себе.»
Она простила… Дима не понимает. Просто не может улечься это понимание. Пришел ураган и смел все. Оставив только развалины.
Мужчина и не думал, даже представить не смог, что она сможет его простить…
Даже сам себя не может, а она… Подожгла душу и следом остудила.
«― как ты спал ночами?»
Да ни как.
Гудвин же стоял с бокалом выпивки. В руках крутил алкоголь и смотрел в пол, где стояла Соня.
Перед ее глазами все еще ее глаза. Облегчение. Настоящие облегчение прочитал, когда сказал, что за рулем был не он.
Теперь он понял причину. Причину того, почему она отталкивала его и разорвала его душу на кусочке в пятницу.
Любовь для него ничего не имеет. Какая любовь может быть? Детский сад. Ее нет и ее не бывает.
И признать, что он запал на нее, просто не может. От одной мысли, что ее слезы разрывают его, и он готов свернуть голову тому, кто посмел ее довести. Его злило, что он не мог держаться от нее дальше. Даже взломал ее ноутбук. Он хотел знать какая она другая…
Леди, богиня на шпильках. Настоящая стерва.
Но что-то щелкнуло в его груди, когда он увидел ее другую. Когда собирались ехать на базу отдыха.
Маленькая, чистая. Красивая. Удивительная. Он сначала даже не узнал ее. Подумал, какой-то подросток пришел, что-то узнать. Но удивление всех коллег…
В ту минуту, как она улыбнулась, а глаза светились счастьем.
Она другая…
В тот момент он был готов морду набить Юре. Да и после и всегда…
Переживал за то, как она вела себя в машине. Боится скорости. Толя бы никогда бы так не сделал. Только будто тело само, как увидел панический взгляд на спидометре, начало сбавлять скорость и ее облегчение… Он тоже облегченно выдохнул.
Ее вкус и запах… Член стоял дубинкой и не понимал. Почему она ломается?
Но теперь встало все на свои места.
Теперь Гудвин понимает, почему ей было так трудно поначалу говорить о происшествии. Почему отталкивала, когда он видел, как она сходит с ума по нему. Как облизывает губы, вспоминая их поцелуй… Она как открытая книга.
Кот… Чеширский кот. Вот как она его называет. А Мартовским называет, когда больно и…
Гудвин хочет растоптать друга. Разрушить все, чего он добился за своего котенка.
Котенок. Игривая с зубками и очень нежная.
А как она танцевала… Так хотелось наорать на нее, что бы не смела этого делать…
Все, что произошло за эти дни, подкосили мужчин.
Теперь каждый из них думает о том, что теперь дальше?
Телефон Гудвина стал разрываться в звонках. Изольда. Юра. Он игнорировал их.
Сейчас не до работы.
Так же думал и Дима сидя на диване. Его телефон стал звонить следом за другом. Но он его отключил.
Мужчины погрузились в свои не веселые мысли. Позабыв обо всем.
А причина их задумчивости, их ноющей души, лежит в больнице под капельницей. С присосками на груди и ни как не хочет приходить в себя. Точнее хочет, но не может.
Мужчины пробыли на работе все ночь. Дима сумел, как то взять себя не много в руки и привел себя в порядок. Смыл кровь с лица. Переоделся в запасной костюм.
Гудвин же, не торопился покидать мысленный процесс. У него давно закончилась жидкость в бокале. Он так ее не подлил.
― Ты не достоин ее. Ни ее любви. Ни ее внимания. ― Проговорил Гудвин нахмурившись. Поставил бокал на стол. Ведь действительно, Соня оказалось с большой душой. Простить такое…
Может и не простила. Просто видя состояние Димы… Ей его стало жаль. Да и самому Гудвину, перехотелось набить ему морду. Он то, знал, как сходил с ума от чувства вины друг. Как он все эти года мучили его.
Соня… Она такая сильная. Она превозмогает боль и продолжает улыбаться, будто ничего не случилось. Им стоит поучиться стойкости у нее…
В тоже время Гудвин с ума сходил видя ее боль… Да тогда, когда она увидела его с Ксюшей. Он догнал ее. И утонул в том море ее слез. Утонул. Тогда мужчина не понимал, ее. Сама же отшила, а плачет. Почему то в его груди было чувство, что он предал ее. А это невыносимо. Даже сейчас совесть как плешь.
Она уже пришла на работу?
Гудвин посмотрел на время. Уже девятый час.
Он хочет ее увидеть. Размял шею и направился к выходу. Только в груди с каждым его шагом начинала подходить тревога.
Дима же, слышав слова друга, понимал, что он прав. Ему казалось, что Гудвин рассказал все-таки ей. Хотя его друг специально угрожал, что бы Дима держался дальше. Но не посмел бы, выдать тайну.
Они вместе немало испытаний прошли. Создавая то, что есть сейчас.
Проведя рукой по голове и взлохмачивая волос.
Гудвин еще сильнее встревожился, от того, что не увидел ее за рабочим столом.
Не пришла? Сбежала? А может плохо стало? От последней той мысли, все внутренности перевернулись.
Где мой котенок?!
― Доброе утро Анатолий Иванович. ― Поздоровались работники. Изольду он тоже не обнаружил. Она предупреждала, что будет чуть позже приходить на работу.
― Доброе. А где остальные? ― Сделал голос холодным и строгим. Показал рукой на пустой стол Изи и Сони.
― Не знаем. ― Их это не знание, заставила сходить с ума…
― Понял. ― Проговорил недовольно. Развернулся и пошел к лифту. Вчера звонили Изольда и Юра. Вспомнил он вовремя. Достал телефон. Набрал номер Изольды.
― АНАТОЛИЙ ИВАНОВИЧ! ― Этого крика в трубку сказал больше, чем что либо. Он рукой уперся о стену. Телефон сжал сильнее. ― Соня в больницу вчера попала, ее…
― ГДЕ!? ― перебил грозно и с паникой в голосе. Тяжелое дыхание вырвалось из его груди.
Изольда продиктовала адрес и Гудвин сбросив трубку, побежал по лестнице вниз не дождавшись лифта.
Так же быстро выскочил из здания на парковку. Он ругал себя, что не ответил вчера на звонок. От чего с силой стукнул по рулю и быстро с визгом шины выскочил на дорогу.
Лишь бы была жива…
А теперь до него начало доходить то, что она так боялась. Почему простила то, что невозможно простить.
Она прощалась.
БЛЯДЬ!
Газ до упора и через каких то двадцать минут, он был возле больнице.
28
Где я лежала было тихо. Дикая усталость, будто я несколько дней то и дело, что бегала.
Что происходит в округе, не понимала. Ну что со мной или что будет, спросить не могла. От этой тишины в палате было одиноко.
А кто придет то?
Наташка не может.
Матери плевать, даже если бы она знала, что я тут.
А может операция уже прошла?
Как хочется ее побыстрее пережить.
Голова от этой мысли начала ныть и с каждой секундой сильнее. Я не могу пошевелиться или что-то сделать, даже позвать на помощь не могу. Слезы льются с глаз. Я хочу закричать, от того, что мою голову, будто в тисках сжимают и еще не много и ее раздавят.
До моего слуха стало доходить пиканье прибора.
Датчики?
Я что? В коме что ли?
НЕТ!
Паника в груди стала разрастаться и боль вместе с ней. Я не могу нормально дышать.
ПОМОГИТЕ!
Слышу, как громко хлопнула дверь.
― Вот черт! ― Крикнула женщина. Подошла ко мне и услышала, как она нажала на кнопку, раздался, где-то в дали звон. А через секунду топот ног.
Голосов много не разобрать их.
― Готовьте срочно операционный блок. ЖИВО! ― рявкнул, Аркадий.
ЧТО?!
Сердце забилось так быстро. Я не готова. Не готова. Слезы льются быстро.
― Соня. Послушай. Все серьезнее, чем казалось. Соберись. Ты должна быть сильной. Не бойся ничего! ― Аркадий встревожен. Но говорит четко, без паники.
