Глеб отстраняется, отводит бедра, а потом медленно опускает меня на пол. Ноги не держат, и я цепляюсь за его плечи и жмусь к нему, потому что попросту упаду. Он без лишних слов подхватывает меня на руки и несет в ванную. А я прячу лицо в сгибе его шеи и понимаю, что окончательно повержена.

Входим в ванную, она огромная и светлая. Бежевые оттенки, золоченая фурнитура и глубокая ванна прямо в полу. Глеб садит меня на полочку раковины, кафель гладкий, но теплый, и я покорно замираю тут, затуманенными глазами следя как хозяин дома открывает воду, чтобы набрать ванну. Его мышцы ходят ходуном когда он откручивает барашек, его пальцы касаются золоченой головки, и я вспоминаю как он трахал ими меня. И тело снова прошивает дрожь. Сжимаю бедра, чувствую, как от этого становится влажно между ними. Глеб поднимается и подходит ко мне.

– Я отпущу машину, останешься со мной до утра.

Хмурюсь.

Я даже не знала, что машина уже приехала. И что два часа, отведенные на выполнение моего задания уже прошли. И я его провалила…

– Но… – робко протестую, пытаясь найти хоть одну вескую причину уехать на той машине, что ждет у крыльца. Задание я не сделала, и мне требуется больше времени, но… Я отчего-то понимаю, что больше сегодня ночью Глеб презервативами пользоваться не будет. А оставаться с ним еще на час? Чтобы он наверняка меня оплодотворил? Смерти подобно.

– Никаких но. Я выкупаю тебя на всю ночь. Не волнуйся, деньгами не обижу.

На рассвете Жданов садит меня в машину и приказывает водителю отвезти, куда скажу.

Задание я проваливаю.

Наверно поэтому стоит мне оказаться в теплом салоне черного внедорожника, мой взгляд утыкается в пространство и там застывает. Машина двигается по направлению к городу. Траса мелькает отражайками на отбойниках, сырой обочиной и грязью на дороге. Декабрь нынче какой-то не зимний. Вчера жуткий холод, сегодня оттепель.

Мои невеселые мысли блуждают где-то далеко, думать о Глебе о том, что он со мной творил, не хочется. Я будто запретила это себе, стоило бросить последний взгляд на его удаляющийся особняк.

Он не поскупился. И правда щедро отплатил мне за эту ночь. Настолько щедро, что у меня появилась шальная мысль бросить все и пуститься в бега. Ста тысяч, сейчас лежащих в кармане моего пальто, хватило бы на первое время. И меня не нашли бы ни брюнетка ни Рамиль. Но бросать квартиру, бросать учениц, которые заплатили за мои уроки, я не могла. Замкнутый круг какой-то.

Сегодня вечером у меня очередная лекция, но вести ее не хочется. Что я им скажу? Мне же в глаза можно спички вставлять, настолько они слипаются. Я не спала всю ночь, а если учесть, что до этого была нервно истощена – единственное, чего сейчас хочется, лечь и уснуть прямо на заднем сиденье внедорожника, катившего по городским улицам.

– Куда едем? – басовитый голос охранника – именно так выглядел тот бугай за рулем, выдернул меня из оцепенения. Я глянула на мужчину, точнее на бритый затылок и вопросительный взгляд в зеркале заднего вида. Слишком крупный для шофера. Он не тянул на водителя, скорее на телохранителя.

– Около Парковой высадите, пожалуйста. Хочу пройтись.

Наглое вранье.

Но не стану же я называть ему свой адрес. Я же не дура.

Хотя прогуляться сейчас, когда ранним утром на улице едва ли ноль градусов, наверно не помешает. Пускай ноги и не держат. Они вообще как чужие, потому что всю ночь я их не сводила.

Боже, опять эти предательские мысли!

Жданов был голодным. Он не давал мне даже десяти минут отдыха. Трахал, кончал. Трахал, кончал. Заставлял меня кончить. Млел от этого. Потом снова трахал и кончал сам. Я потеряла счет количеству раз и времени, которое на это ушло. И самое главное, там, в его спальне я потеряла голову. Иначе, как назвать тот факт, что я отдавалась ему без какой-либо защиты и стеснения.

И теперь я пропитана им насквозь.

Снаружи и внутри я отмечена его запахом, его силой, его мужской нетерпеливостью.

Обхватываю себя руками и понимаю, что мы почти приехали.

На улице ни души. Половина шестого утра, еще почти ночь. Но уже новый день, а я даже не ложилась.

– Здесь, пожалуйста, – обращаюсь к водиле, и он подворачивает к аптеке на углу. – Спасибо.

Закрываю дверь, понимая, что с прогулкой я очень погорячилась. Летние туфельки на шпильке не лучшая обувь для прогулок по слякоти декабря. Но мой дом за этой аптекой, так что мне можно сказать повезло.

Прохожу к дверям, над которыми гордо красуется красный крест, и дергаю. Те не поддаются.

Я хмурюсь и перевожу взгляд на вывеску по ту сторону стеклянной двери.

«Ревизия»

Потупляю взор, понимая, что утро явно не задается.

Разворачиваюсь и плетусь домой, стараясь не паниковать раньше времени.

Я где-то читала, что предохраняться после свершившегося соития можно и оральными контрацептивами, но там довольно витиеватая схема, и проще купить экстренную контрацепцию.

Но аптека закрыта – услужливо подсказал внутренний голос, и я поморщилась.

После курсов заеду и куплю препарат в другой.

И в конце концов, многие люди годами не могут зачать, и возможно я отношусь как раз к таким, и все обойдется.

А то бесчисленное количество раз за ночь просто баловство – внутренний голос снова не дремлет, сволочь.

К подъезду подхожу быстро. Оглядываюсь, убеждаясь, что за мной никто не следит, и проскальзываю внутрь, чувствуя как замерзшие, не смотря на оттепель, ноги, начинает ломить.

Все-таки зря я вырядилась так. Жданов был таким голодным, что сорвал бы с меня даже монашеские одеянья, если понадобилось бы. Не говоря уже о платье и чулках, которые сработали как красная тряпка для быка. Огромного голодного быка…

Снова эта дрожь по ребрам, медленно уходящая в низ живота.

Игнорирую ее и открываю дверь квартиры. Вхожу.

Медленно вышагиваю из лодочек и стягиваю пальто. Бросаю прямо на порог, поднимать нет сил и желания. Кажется, что меня накрыло каким-то сильно действующим препаратом. Квартира вроде бы родная, но я будто смотрю на нее другими глазами. Чужими. Эти стены… комнаты…

Тянусь рукой к стене коридора, скольжу пальцами по шершавым обоям, прилипаю к ним спиной и скатываюсь вниз, чувствуя как ослабшие ноги подгибаются. Опускаюсь на пол, голова тяжелая будто свинцом налитая.

Сегодня мне впервые в жизни заплатили за секс. Незнакомый мужчина имел меня во всех позах, каких только вздумалось, а я позволяла. Он кончал в меня, а я позволяла. Он пользовал, а я позволяла. А потом он выставил меня из своего дома и заплатил. По щеке скатилась первая слезинка. За ней вторая, и я поняла, что только сейчас ловлю отходняк.

Ложусь, сворачиваюсь клубком прямо на полу коридора, мир поворачивается на бок, и расплывается. Зажмуриваюсь и наконец даю волю истерике, которая рвалась наружу с самой встречи с брюнеткой.

И она топит меня до краев.

Занятия с девочками я отменяю, сославшись на плохое самочувствие. Просто не смогу встать перед большой аудиторией и вещать о соблазнении. От одной только мысли об этом меня начинает тошнить.

Вместо этого провожу весь день дома, больше половины дня сплю, а потом берусь за уборку в уже убранной квартире. Просто чтобы чем-то себя занять.

И вот добираюсь до кухни, перемываю посуду, и телефон на микроволновке звонит. Я вздрагиваю, тарелка выпадает из мыльных рук в раковину с водой. Меня окатывает брызгами, но я не обращаю на них внимания, взгляд приклеивается к экрану, на котором отражается незнакомый номер.

Не брать, просто игнорировать.

Делаю медленный вдох, выдох.

Телефон затихает, мои плечи опускаются от облегчения, и я вновь беру в руки тарелку. Мою. Телефон начинает звонить снова.

Не выдерживаю, хватаю полотенце, вытираю руки и поднимаю трубку, надеясь, что это какой-нибудь спам-звонок из банка или мошенники.

– Почему его сперма все еще не у меня? – голос брюнетки звучит спокойно, но я отчетливо слышу в нем давящие нотки. И понимаю, что попала по крупному. Она не станет со мной возиться, просто сдаст Рамилю, и он убьет меня. Господи, если бы у меня был шанс все исправить, я никогда не полезла бы в такое дерьмо… – Лея?