В Институте физпроблем кабинет директора находится на втором этаже. Капица не пользовался лестницей, ведущей на второй этаж от главного входа. В здании была еще одна лестница, ведущая со двора прямо в кабинет директора. Не пользовался, но были и исключительные случаи, например, когда из Штатов приехал наш знаменитый соотечественник инженер-механик Степан Прокофьевич Тимошенко и спросил внизу, где тут можно найти Петю Капицу…

Но когда Анна Алексеевна упала и ушиблась в саду Физпроблем и ее принесли в нижний вестибюль института, вызванный Петр Леонидович только перегнулся через перила лестницы на втором этаже, посмотрел вниз и, убедившись, что жена жива, вернулся в свой кабинет…

Состарившись, Капица иной раз искусно прикрывался стариковской немощью и чудачествами. Как-то в конце ученого совета ученый секретарь Людмила Андреевна Прозорова объявляет, что есть предложение выдвинуть Моисея Исааковича Каганова на премию имени Ландау. Капица на своем председательском месте мирно дремлет, но при последних словах просыпается и говорит высоким старческим голосом:

– Да, но ведь премия Ландау присуждается только теоретикам?!

– Петр Леонидович, – напоминает Прозорова, – Моисей Исаакович – теоретик!

– Тогда тем более нельзя, – фальцетом произносит Капица и тут же засыпает.

Вопрос был исчерпан.

Капица был удивительный мастер. На террасе его дома в институтском парке стоял стол его работы. Под ножку стола можно было что-нибудь подложить. Естественно, стол начинал качаться, но вращением столешницы столу возвращалось устойчивое положение. Подкладывали обычно какой-нибудь том из курса теоретической физики Ландау и Лифшица. Тут сказывалось отношение Капицы к теоретикам.

Капица был главным редактором «Журнала экспериментальной и теоретической физики». Как-то раз в редакцию практически одновременно поступило около десятка статей одного автора. Реакция главного редактора была: «Только свинья может опороситься сразу десятью поросятами». Некоторые статьи все же были опубликованы.

Заместителями главного редактора ЖЭТФ были Е.М. Лифшиц и И.Е. Дзялошинский. В редакцию была прислана статья известного теоретика N. Рецензировал ее Е.М. Лифшиц, и на заседании редколлегии статья была отклонена. Через некоторое время в редакцию поступила другая статья, где практически воспроизводились результаты отклоненной статьи. Автором ее был И.М. Лифшиц. Дзялошинский возмутился и высказал свое мнение Е.М. Лифшицу. Тот настаивал на публикации. Дзялошинский пошел к Капице.

Вердикт главного был: «Отдайте это им».

Во время оно сотрудникам академических институтов, выезжающим за границу, выдавалась определенная сумма в валюте той страны, куда они были командированы. Была и определенная норма расходов. Перерасход в иностранной валюте переводился по курсу в так называемые «золотые рубли» и умноженный на семь превращался в сумму в обычных советских рублях, которую нужно было вернуть в кассу Академии. В 60-е годы Петр Леонидович поехал в Англию получать золотую медаль имени Эрнеста Резерфорда. По возвращении обнаружился перерасход. Капицу вызвали в иностранный отдел Академии и потребовали вернуть недостающую сумму. Петр Леонидович поехал к президенту Академии М.В. Келдышу. После обычного разговора о текущих делах Петр Леонидович вынул из кармана кусачки, медаль с изображением Резерфорда и сказал: «Мстислав Всеволодович, откусите сами столько, сколько нужно». Вопрос о перерасходе больше не возникал.

При приеме в аспирантуру Института физических проблем все – и теоретики, и экспериментаторы – держали экзамен. Задачи к экзамену Капица всегда придумывал сам. Как правило, надо было найти объяснение реальных явлений. Например, жена в присутствии мужа разговаривает по телефону с любовником. На каком расстоянии от мужа должен стоять телефон, чтобы он не мог разобрать, о чем идет речь? Получившему задание студенту можно было пойти в библиотеку и пользоваться любой литературой. Через несколько часов надо было предъявить решение экзаменационной комиссии во главе с Капицей. Его больше всего интересовал не ответ, а сам подход к решению задачи. Поступая в аспирантуру, Боря Думеш, посидев в библиотеке, сильно волновался и, выйдя пред светлые очи экзаменационной комиссии, произносил что-то не очень вразумительное. Капица остановил действо и попросил Боровика-Романова, научного руководителя диплома Бори, сходить за его личным делом. Ознакомившись с ним, он произнес:

– Еврея могли бы и получше найти.

В аспирантуру Думеша приняли.

На физтехе учились шесть лет. Но не все. Петр Леонидович ценил самостоятельность и инициативу. Когда студент Сережа Веденеев, почитав литературу, сам сделал лазер, Капица пришел, посмотрел и сказал:

– Хватит вам учиться. Немедленно защищайте диплом и начинайте работать.

Накануне 8 марта 1965 года после лекции по статфизике, которую ИМ читал нам, тогда студентам второго курса, мы спрашиваем его, отчего столь большая разница в доле женщин и мужчин, работающих в разных научных дисциплинах. Видно было, что о женском уме в сравнении с мужским он высказываться явно не хочет, однако берет в руки мел и рисует график. По оси абсцисс идут науки: биология, химия, физика, прикладная математика, математика, плавно переходящие друг в друга. По оси ординат – доля занятых в данной науке женщин. Напротив биологии кривая близка к единице, потом падает вниз и около физики почти обращается в ноль, затем возле прикладной математики опять подрастает и вновь падает в районе чистой математики. Халат с удивлением смотрит на это произведение и говорит: «Товарищи, да это же Ван-дер-Ваальс получается…»

А за месяц до этого в этом же зале Петр Леонидович Капица, напутствуя ИМ перед длинной дорогой во главе только что созданного Института теоретической физики, говорил: «…это птенцы, которые вышли из нашего гнезда и вьют свое собственное. Теперь Халатникову придется заботиться об этих птенцах. Добывать для них дома отдыха, заботиться об их детях. Думать о том, чтобы кукушка не подкладывала чужие яйца…» Дорога оказалась действительно длинной. ИМ приходилось не только отгонять кукушек или вызволять из милиции подгулявших сотрудников, но и удалось создать в советских условиях совершенно уникальный научный оазис. Про это созидательное начало в работе ИМ хорошо рассказано в воспоминаниях Н.Н. Николаева.

В истории руководимого ИМ института вспоминается разное. Во время оно в Ленинграде появился некий прохиндей Герловин, объявивший создание теории, содержащей уравнение, из которого, как частные случаи, следуют уравнения Максвелла, уравнение Шредингера и уравнения общей теории относительности. Он был настолько убедителен и неотразим для невежд, что Адмиралтейство издало его труд отдельной книгой, напечатанной на мелованной бумаге. История дошла до министра обороны Д.Ф. Устинова, тот позвонил президенту Академии А.П. Александрову и потребовал разобраться. Дело было спущено к нам в институт. Отказаться нельзя. И вот назначается специальное заседание ученого совета, куда прибывает господин Герловин в сопровождении двух капитанов первого ранга. Он выходит к доске и начинает морочить нам голову. Академик Мигдал было пытается вступить с ним в дискуссию, но Халат, мгновенно оценив ситуацию, прерывая Мигдала, обращается к докладчику: «Напишите уравнение, а мы на него посмотрим». Герловин понимает, что он влип, но и тут не теряется и говорит, что он не может нам его предъявить, ибо уравнение секретное. Тогда Халат говорит, что у нас нет допуска к государственным секретам, и закрывает заседание. Герловин гордо удаляется в сопровождении двух капитанов.