И они слушали меня, шли ко мне, за мной. И верили мне.

И уже это я мог бы считать победой.

Но мне нужно было больше. Куда больше.

Сокол

1990

Старые письма, чертежи, раскрытые книги – всё это хаотично лежало на старом дубовом столе согласно алгоритму, понятному одному лишь хозяину комнаты.

Зашедший в кабинет сразу натыкался на огромную старую карту с каким-то странными пометками, занимавшую пол стены. Дальше взгляд ловил подзорную трубу, которую зачем-то принесли сюда, да так и забыли, шахматную доску с расставленными фигурами на подоконнике, видавший виды и, судя по всему, самодельный транзистор, который больше всего удивлял посетителей, скрипку и дудочку, скромно пристроившихся на одной из полок. И книги, книги. Стопки и горы. Повсюду. Старые свитки и рукописные бумаги. Здесь системы не было и не могло быть. Каждая деталь, каждый штрих указывали на беспорядочный полёт мысли обитателя помещения.

Все уже давно привыкли к бесконечным стопкам предметов, раскиданных на столе, полках, по углам комнаты. Привыкли и не удивлялись. Возможно, потому что гений хозяина этого хаоса не мог быть подвергнут сомнению. Его одобрение и расположение означали безоговорочное признание таланта и способностей учащихся. А эти показатели среди ратников ценились крайне высоко.

Мормагон не терпел невежества и апатичного отношения к занятиям. Вкладывая максимум усилий в свою работу, не жалея ни времени, ни сил, он ожидал от подопечных полной отдачи. Многие, очень многие ратники школы жаждали внимания своего учителя. Большинство почли бы за честь возможность провести с Мормагоном время в его кабинете. В понимании учащихся это приближало их к величине своего гения. Визиты в святая святых были редки.

Для большинства, но не для всех. Находились те, кто был вхож в кабинет ратного просветителя.

Сокола вызвал сам Мормагон. В общем-то, такое случалось довольно часто. Иногда Сокол не догадывался о цели, с которой его приглашали. Но в этот раз он знал совершенно точно тему предстоящего разговора.

Привычно постучав в дверь, Сокол переступил порог кабинета. Мормагон стоял у письменного стола спиной к окну. Он вообще редко сидел, предпочитая возвышаться в окружающем пространстве. Уперев руки в дубовую поверхность, учитель внимательно изучал какой-то чертёж. Он не поднял головы, услышав стук в дверь, но знал совершенно точно, кто именно пришёл к нему.

–Ты покинул пределы поселения.

–Да.

Сокол ответил, не колеблясь. Он спокойно прошёл к столу и встал напротив своего учителя.

–Сделал это, не спросив разрешения у старейшин.

–Да.

Наконец Мормагон оторвал взгляд от чертежа и внимательно посмотрел на вошедшего. Сокол знал, что его учитель не будет распространяться о его маленькой отлучке.

–Надеюсь, что риск был хотя бы оправдан.

Сокол пожал плечами. У ратников было своеобразное представление о риске.

Мормагон продолжал выжидающе смотреть на юношу, которому, он в этом не сомневался, было что сказать.

–В ваших архивах оно выглядело куда более презентабельно, чем в жизни.

–И тем не менее, оно твоё, – сказал наставник, многозначительно улыбнувшись.

Неделей ранее Мормагон так же пригласил Сокола к себе в кабинет, чтобы ознакомить своего ученика со старыми архивами, найденными в библиотеке. Едва ли юноша был заинтересован обветшалыми бумагами, но ослушаться наставника не мог.

В тот день на этом же самом столе, перед которым теперь стоял Сокол, были разложены пожелтевшие документы и фотографии. На одной их них он увидел чёрно-белое изображение старой усадьбы.

–Нашёл недавно в старых архивах. Знаешь это место?

Юноша никогда ранее его не видел, но понимал, что у учителя была веская причина показать ему это фото.

–Этот дом располагался в нескольких километрах от края поселения, – пояснил учитель, указав пальцем на точку на лежащей рядом карте местности. – Уверен, он и сейчас там стоит. По крайней мере то, что от него осталось.

–Судя по всему, он был свидетелем многих событий.

Сокол, внимательно рассматривал потрёпанное изображение. Он никак не мог понять, зачем Мормагон решил его ему показать.

–Слишком многих. У этого дома горькая судьба.

–Время никого не жалеет, – сказал Сокол и осёкся, украдкой взглянув на своего учителя. Сколько, в самом деле ему лет? Трудно дать больше сорока.

Разгадав его мысли, Мормагон улыбнулся.

–Не время было к нему безжалостно, а люди. Люди изгнали его хозяев, а новой жизни стенам не дали, оставив его медленно увядать.

Сокол ничего не ответил на последнюю реплику. Судьба дома его не трогала. Мало ли таких домов разбросано за пределами поселения?

Видя недоумение своего подопечного, Мормагон жестом указал юноше на стул, приглашая его сесть, и задал неожиданный вопрос:

–Знаешь ли ты, когда поселение приобрело границы?

Конечно, он знал. Это все знали.

–В начале века.

–И ты, безусловно, знаешь, почему поселение запечатали?

–Слишком опасно стало быть у всех на виду. Старейшинам пришлось увести обращающихся и устроить здесь нашу жизнь….

–Почему именно здесь?

–Усадьба Орлов стояла здесь, здесь же были их земли.

Сокол тогда никак не мог взять в толк, к чему конкретно пытается подвести его учитель. Мормагон никогда не выкладывал открыто информацию. Он предпочитал наталкивать на мысль. Заставлял думать, рассуждать. И сейчас он определённо ждал от своего подопечного ратника каких-то выводов. Но каких?

–Вы спрашиваете, почему непозволительно опасно стало ИМЕННО В ТО ВРЕМЯ, а не в какое другое?

Мормагон одобрительно кивнул, показывая, что ученик движется в правильном направлении.

–Птиц начали уничтожать. Их сметали повсюду. Волна практически подобралась к нашим порогам. Знать стала не в чести среди людей и…

–И птички и зверюшки прибежали на земли вожака, оказавшись заперты на долгие десятилетия. Крылатые спасались, усатые подчинялись, – закончил учитель фразу, ехидно ухмыльнувшись.

И тогда Сокол понял. Будучи сыном хранителя, он как никто другой знал охранную силу его рода. Учитель прав, у стен просто не было ни малейшего шанса на новую жизнь.

–Вы хотите сказать, что…

–Что это усадьба принадлежит тебе, – в полголоса закончил фразу учитель, перегнувшись через стол. Его атлетическая фигура возвышалась над Соколом тёмной массой. Он по привычке упёр руки о столешницу и внимательно всматривался в лицо юноши.

Сокол молчал.

–Просто подумал, что тебе будет интересно посмотреть на изображение старого родового гнезда, – прервал Мормагон молчание и улыбнулся сидящему напротив ученику.

Сокол

1990

Покинув тогда кабинет, Сокол не придал значения полученной информации. Конечно, он был тронут заботой и стараниями учителя, но старая фотографии не вызывала в юноше ровным счётом никаких чувств. Он, как и практически все жители поселения, родился на запечатанной земле и любил эти места. Порой, конечно, ратники устраивали несанкционированные вылазки в прилегающие к лесу городские районы, чтобы разжиться необходимыми сокровищами, нехватка которых очень уж омрачала жизнь старшеклассников. Но они всегда происходили на короткий срок и без превращений. «Старейшины не дремлют». Эта присказка была излюбленной среди ратников. Поэтому Сокол поспешил отбросить мысль о старом погибающем доме, куда незнакомцам нет и не будет хода. Какое ему дело до развалин, если здесь кипит вся его жизнь, такая пьянящая и насыщенная?

И он тут же поспешил окунуться в неё с головой, намереваясь насладиться каждой её каплей.

На несколько дней пожелтевший образ на снимке стёрся из его сознания.

Однако, после субботнего костра что-то поменялось. Проводив вместе с Павлом Регину до дома и вернувшись к себе, он обнаружил, что постоянно мысленно возвращается к дому на фотографии. Даже закрыв глаза, он видел перед собой старые стены.