– Красивый, мерзавец. Но такой самовлюблённый, просто ужас!
– Вам так показалось? – Помрачнела Мина. Ей хотелось бы думать, что Гарет Хлоринг недооценивает себя.
– Давай на ты? Я не так уж и младше тебя. – Младше шестнадцатилетняя Аврора была Мины ровно на десять лет, но решила сделать той комплимент. – Разве это незаметно?.. Он уверен, что неотразим, и, увы, прав. Он неотразим. Наглый, обаятельный, неотразимый мерзавец.
– Он так мил…
– Не были бы они такими милыми, разве были бы они так опасны для нас, девушек?.. Ох, прости, Мина, ты же замужем… вдова, верно?.. Прошу прощения, я…
– Я давно перестала оплакивать своего Мерфи. – Мина успокаивающе положила ладонь на руку Авроры. – Не думай, что разбередила старую рану. Да, это было ужасно… Он был такой молодой, и попался этому кабану… Я очень тогда горевала, даже болела. Но это прошло, и могу об этом говорить, и слушать. Всё в порядке!
– А ваши детки?..
– Я была беременна, но скинула ребёнка, из-за шока. Когда я его увидела… хоть его и обмыли, и привели в порядок…
– Ой! – Аврора закрыла губы рукой. – Ой, наверное, это было… ах, прости, Мина, я не хотела! Сколько же ты пережила, бедняжка?!
– Спасибо его высочеству. – Мина при воспоминании о том страшном дне чуть побледнела, но и улыбнулась. – Я так ему благодарна! Он прислал мне письмо, где выразил соболезнование и пригласил в Хефлинуэлл, чтобы я не чувствовала себя одинокой… Обещал своё покровительство. Если бы не это, родные отдали бы меня в монастырь. Я ведь всего лишилась. Имение мужа переходило наследнику мужского пола, женщине в правах наследования в их семье отказано.
– Его высочество, – с искренним благоговением признала и Аврора, – просто святой. Я так ему благодарна, так его уважаю! Так жаль, что он болен… Так жаль!
– О, да. – Вздохнула Мина, склоняясь над шитьём. – Я ещё помню, какие пиры и турниры устраивались здесь… Я была маленькой, мне было лет двенадцать, меня только-только начали вывозить в гости, мы приехали в Хефлинуэлл с покойным батюшкой, и словно в сказку попали. Я до сих пор вижу фейерверк над Ригиной, это так волшебно! Столько было цветов, такие были красивые столы… И его высочество, прекрасный, как сказочный принц, и его сын, тоже прекрасный… – Мина покачала головой. – Жаль, что всё кончилось вот так.
– Я слышала, – Аврора от волнения уколола палец и, ойкнув, пососала его, – что удар хватил его высочество из-за самозванца?
– Да. Я тогда только прибыла к его двору, в трауре ещё ходила. Это было… Года два назад?.. Да… осенью, ещё до Михайлова дня. Появился молодой человек, высокий такой, полукровка, я видела его мельком. Черноволосый, голубоглазый. Заявил, что он и есть пропавший сын его высочества, показал родинки на руке, ожог на плече. И шрам, у младшего сына его высочества должен быть шрам на губе, брат случайно уронил на него котёл с кипятком, и разбил лицо, и обварил плечо… Такая страшная история. У этого юноши всё было, как надо. Его высочество обрадовался, приказал готовить пир, собрался писать сыну в Европу, он был так счастлив, так счастлив! – У Мины задрожал голос. – Сэр Тиберий с самого начала был против, настоял, чтобы самозваного принца показали врачу, и тот сказал, что ожогу не больше полугода, и шраму на губе – примерно столько же, а родинки – татуировка. Вот тогда и случилось это… страшное.
– Боже, какая жестокость! – Искренне воскликнула Аврора. – Так сыграть на чувствах несчастного отца, и ради чего?! Ради денег!
– Ради богатства и титула люди готовы пойти и не на такое. – Возразила Мина. – Этот самозванец мог бы, страшно подумать, чего натворить! Избавиться от его высочества и Гарета, и стать единоличным наследником трона! Слава Господу, у него ничего не вышло! Но здоровья его высочеству уже никто не вернёт. Так же, как и радость в его сердце, и веселье в этот замок.
– Я не думаю, что Гарет Хлоринг будет вести затворнический образ жизни. – Хмыкнула Аврора. – Он не из тех, о, нет! Вот увидишь, что здесь будет если и не так, как прежде, но и не так, как теперь. Такие, как он, тихо жить не умеют.
Мина, вроде бы, и поверила своей новой приятельнице, но в то же время верить ей не хотела. В её мечтах они жили именно тихо. Вернувшись к себе в комнату, Мина села к окошку, уже в домашнем платье – робб, с волосами распущенными и уложенными служанкой в сеточку. Села, и принялась мечтать… В её мечтах Гарет лишился титула и денег, попал в темницу, она спасла его оттуда, увезла на север, в некий замок, который, видимо, остался собственностью Хлорингов потому, что был очень скромным и бедным, и там они вдвоём… Мина мечтала, кстати, и о том, что Гарет частично лишился своей красоты. Стал, к примеру, хромым. Сильно хромым. И руку повредил. Не совсем потерял – всё-таки, безрукий муж – это… Но повредил. Так, что нужен стал одной Мине. И тогда они с ним зажили счастливо и мирно. Такие вот мечты.
В разгар её мечтаний постучала служанка, общая на этаж, и сказала, что к ней господин. Мина, волнуясь, вышла, и увидела итальянца, спутника Гарета. Не красавец, но яркий, харизматичный, со светлыми пронзительными глазами и опасной улыбкой, он с нездешней вежливостью поклонился Мине:
– Сеньора Мерфи?.. Вы совсем итальянка, темноглазая, белла, белла донна Мерфи! Меня прислал мой патрон, сеньор Хлоринг, с комплиментом прекрасной сеньоре. – Он с новым поклоном вручил Мине плоскую шкатулочку. Она открыла и ахнула:
– Я… я не могу это взять! Заберите! – Но итальянец поклонился вновь, прижав руку к сердцу:
– Не могу! Скузи, прекрасная сеньора, прошу прощения, я не могу, не имею права вернуться к патрону с этим, он решит, что я не выполнил его приказ, мой патрон в гневе – о-о-о! Если вы хотите вернуть патрону это, сделайте это сами! И умоляю, не доверяйте слугам – вещь безумно дорогая.
– Я знаю… – Мина с тоской рассматривала ожерелье с тёмными топазами, глубокими, сияющими, сочными… прекрасными. – Но я не могу принять, и пойти туда не могу, это же…
– О, не волнуйтесь! Никто не будет в известности, слово чести! Вот ключ, прекрасная сеньора, от калитки во внутренней стене, и если вы появитесь там, вас встретят и проведут к моему патрону. Наденьте маску, тёмный плащ, и ни одна живая душа не опознает вас, а от меня никто ничего не узнает, клянусь честью! Если сегодня вы не принесёте подарок обратно, патрон будет считать, что он принят, и вы…
– Я принесу! – Быстро сказала Мина, забирая ключ и краснея. – Я… я не такая! Может, в Европе женщины и готовы были на всё, как только им свистнут, то здесь – нет! Я отнесу вашему хозяину подарок, и я… – Мина задохнулась, полная решимости высказать Гарету всё. Да как он смеет?! Он что, думает, что её можно вот так… Игнорировал её, даже не смотрел, заигрывал с Авророй… Значит, комплименты – Авроре, а ей просто… а ей – что?! Молодая женщина искренне готовилась к гневной и гордой отповеди, но когда её привели в покои Гарета, где давно было убрано, давно горел огонь в камине, было тепло и уютно, Мина оробела и слегка ослабла и духом, и телом. Гарет был в белой рубашке навыпуск и чёрных эльфийских штанах, освещённое огнём свечей лицо его было таким красивым, что Мина отвела взгляд, боясь сама себя и своих чувств.
– Я принесла… – Пробормотала она, упрямо пряча глаза, – я хочу сказать…
– Что купить тебя нельзя? – Гарет подошёл близко, так близко, что Мина почувствовала его запах – от него пахло свежим распилом ясеня, свежо и терпко. – Дорогая Мина! Я не покупаю никого, даже таких обворожительных созданий, как ты! Это просто подарок.
– Но почему мне? – Прошептала Мина.
– Потому, что мне так захотелось – Пожал плечами Гарет. – Ты прелестна, эти камни – тоже. Но вместе вы и вовсе будете неотразимы. Ну же, Мина, – он приблизился ещё ближе, – давай, наденем и посмотрим… – Он взял из безвольных рук Мины ожерелье. А Мина вдруг остро ощутила, что у неё сейчас будет секс. То есть, то, что она уже почти забыла, и чего вновь почти по-девичьи боялась… Гарет застегнул ожерелье на её шее, и вправду, смотревшееся прелестно. Шейка была белая, тонкая, нежная, мягкая, от прикосновений Гарета покрывшаяся гусиной кожей. Он засмеялся, и крепко поцеловал пискнувшую Мину, стиснув так, что она и хотела бы трепыхнуться – не смогла бы. И уже через пару минут Мина, частично раздетая, отдавалась Гарету Хлорингу прямо на столе, задыхаясь от ужаса и восторга, вскрикивая и кусая губы…
