– Нужно как-то оправдать твои обновки. – Говорил на рассвете Гарет, одеваясь. – Чтобы не пошли сплетни, как только ты наденешь хоть один из моих подарков. Передам-ка я тебе деревеньку Торжок… Якобы небольшое наследство после какого-нибудь дяди. У тебя есть дядя?

– Нет… не знаю.

– Значит, был. Любимый муж обожаемой троюродной тёти… – Гарет засмеялся. – У тебя такой испуганный вид! Ну, ты чего? – Он нагнулся и ласково потрепал её по щеке. – Словно я страшный серый волк, а ты – бедная сиротка!

– Я боюсь, что всё это какое-то наваждение. – Призналась Мина. – Что вы забудете обо мне уже завтра…

– А я и не собираюсь обещать тебе любовь до гроба! Мне придётся жениться на выгодной невесте, и это, увы, не ты.

– А меня вы так стыдитесь, что…

– Вообще-то, это не стыд, а забота о твоём добром имени. – Хмыкнул Гарет. – Но если ты так тщеславна, что желаешь похвастать связью со мной, я не против. Меня это никоим образом не опозорит. Даже наоборот!

– Боже! – Ахнула Мина. – Милорд! Я как-то не подумала… О, какой же вы…

– Не влюбляйся в меня слишком сильно. – Остудил её порыв Гарет. – У этих отношений нет будущего, и ты должна это сознавать.

– Я сознаю. – Прошептала Мина. – Простите.

– Нам лучше встречаться не у меня. – Продолжил Гарет. – В саду с южной стороны есть коттедж и башня, там когда-то жила мавританская любовница нашего деда. Я велю там прибраться и дам тебе ключ. – Он присмотрелся к ней, развернулся весь, приподнял бровь:

– А что у нас такой печальный вид? Нет, тебе это ужасно идёт, ты такая интересная сразу становишься, миленькая такая. Но что произошло?.. Я тебя чем-то обидел?.. Или не удовлетворил? – Он сам рассмеялся абсурдности этой мысли, абсолютно уверенный, что это невероятно. Мина вскинула на него влажные глаза, и в самом деле, очень красивые, немного близорукие, но от этого только казавшиеся ещё милее:

– Я никогда не была ничьей любовницей…

– И тебя это волнует? – Гарет подошёл к ней, потрепал по подбородку. – Ты волнуешься, не становишься ли ты блудницей?.. Я принц крови, дорогая Мина. Быть любовницей принца – не позор, а почёт. В Англии герцоги и графы дерутся между собой за право подложить под короля или принца свою дочь или жену. Мы, конечно, не столь цивилизованы, но, тем не менее, я слишком высоко ценю себя, чтобы связаться с блудницей или просто не порядочной дамой. Или у тебя есть своё мнение на этот счёт?

– Я не могу думать о вас плохо. – Прошептала Мина, страшась посмотреть ему в лицо. Даже после интимной близости она продолжала бояться его и обмирать от синевы и нереальности его глаз. Ей много хотелось ему сказать, ещё больше – попросить. Но она не смела. Молодая женщина боялась без памяти влюбиться в него и чувствовала, что этого не избежать. Ей хотелось сказать ему, что она, не смотря ни на что, какую-то гордость имеет и даже готова противостоять ему, как ни страшно ей даже подумать об этом. Но говорила она это ему только в мечтах; наяву же всю её сковывала робость перед таким ослепительным любовником. И похвастать – да, хотелось!.. Но он прав – сплетни ни к чему. Здесь, в Хефлинуэлле, в отсутствие развлечений, гостей и новой крови, сплетни и злословие цвели особенно пышным цветом, были особенно ядовитыми и вредоносными. Гарету они не опасны, а её – Мину, её они погубят на счёт раз.

И всё-таки, как бы все удивились, узнав, какого мужчину отхватила себе скромная дама Мерфи!!!

Мария лежала, скорчившись, на своём тюфяке, с трудом найдя позу, в которой было не так больно, и держа перед собой на весу изуродованные руки, которые то и дело дёргала сильная боль. Услышав шорох возле своего стойла, она сначала удивилась, потом насторожилась: ничего хорошего она ни от кого здесь не ждала. Когда дверь открылась, и к ней склонилась высокая фигура, она дёрнулась и чуть не заорала, но Гор зажал ей рот, прошептал:

– Тихо, тихо… Я тебя не обижу.

– Ты кто?! – Прошептала Мария, дрожа.

– Не важно. Друг.

– Друг?!

– Ну… считай, да. Ну, точно не враг.

– Что тебе нужно? – Мария тяжело дышала. Изуродованные пальцы дёргало болью так сильно, что она сама вся вздрагивала и непроизвольно стонала на выдохе.

– Сам не знаю. – Искренне признался Гор. – Смотрел на тебя эти дни, и не мог успокоиться. – Мария видела в темноте только чёрный силуэт и блеск зрачков – полукровка. Что это Гор, ей в страшном сне не могло присниться, и она гадала, Арес это, Эрот или Янус?.. – Очень больно?

– А ты как думаешь?

– Что мне думать, я знаю. Я тоже… тоже всё это вытерпел. – Он присел рядом, волнуясь и стараясь скрыть это, чтобы она не испугалась и умерла спокойно, быстро, не страдая. – И тоже ради друга сдался. А тот меня предал потом, чтобы сюда, в Приют, попасть.

– Вас что, тоже бьют?..

– И как! – Невесело усмехнулся Гор.

– А от вас чего хотят?

– Того же, что и от вас. Пацанов здесь тоже насилуют, как и вас же, и чаще, чем вас – здесь в основном содомиты, тех, кто девок любит, сюда ходит мало, от силы двое-трое в день. Дай, пальцы намажу мазью… Она боль снимает. И выпей вот это, уснёшь. – Он заботливо придержал Марию, пока она жадно пила – пить девочкам давали очень мало, и они всегда чувствовали жажду и голод. Даже такое усилие утомило её, и она приникла к Гору, почувствовав себя так уютно! Он обнял её, придерживая, погладил плечо:

– Ничего. Эльдар быстро поправляются, быстрее даже, чем полукровки.

– Почему ты мне не помог? – Прошептала она, прижавшись к нему крепче. От его одежды пахло соломой, а от него самого – свежим распилом ясеня и хвоей. Он был горячим, горячее, чем она, кожа его была гладкой и мягкой, мускулы под кожей – почти железными. У Марии мелькнула мысль, что он совсем, как Гор, но она тут же испугалась этой мысли и прогнала её. Может, все мужчины-полукровки пахнут одинаково?..

– Нельзя. – Тихо сказал он, уткнувшись в её волосы. – Нам запрещено вас жалеть. Если меня только заподозрят, это, что мне тебя жаль, заставят бить тебя до смерти… А если я откажусь, сначала тебя убьют на моих глазах, а потом меня самого убьют. Я тебе помочь ничем не могу.

– Но ты помогаешь. – Так же тихо прошептала Мария. – Ты сейчас мне помогаешь. – Мазь и напиток начали действовать, боль притупилась, стало легче, и Мария обмякла в его руках, пригрелась, перестала стонать, дыхание успокоилось. – Спасибо тебе… Мне бы поговорить с Трисс, просто поговорить, побыть с нею…

– Вы подруги?

– Да… С самого детства, сколько себя помню, мы вместе… Она такая добрая, и весёлая! Если бы ты только знал… Почему, почему нам нельзя говорить и общаться?! Зачем надо нас так унижать?! Я готова подчиняться, пожалуйста, раз это моя судьба, я покорюсь… Но вы отнимаете у меня меня саму! Что я вам сделала? Что вам сделала Трисс?! Она в жизни своей никого не обидела, не ударила, всегда была послушной и ласковой! Зачем?!

– Я до вчерашнего дня думал, что знаю. – Грустно сказал Гор. – А теперь сам не понимаю ничего, да. Даже в башке все перемешалось и это… хрень какая-то, словно мыши насрали. А хуже всего – что ни фига я сделать не могу. И не делать нельзя. Сказать не могу, как хреново мне от этого! Могу это… Гору сказать, чтобы он тебя к твоей подружке пустил на ночь. Только Доктор куда уедет, так это…

– А Гор? – Мария аж задрожала и от радости, и от недоверия. – Он же такой…

– Гор не такой, как ты думаешь. – После долгой паузы сказал он. – И все остальные пацаны, они, ну, это… не такие. Нас всех просто заставляют такими быть.

– Но кто?!

– Хозяин. Это всё его, всё, и мы в том числе… Ты его вряд ли увидишь, он вами брезгует, он любит пацанов.

– Тогда зачем мы ему? – Сонно спросила Мария – снотворное действовала всё сильнее, и она с трудом боролась со сном.

– А вы ему на фиг не нужны. Но гости платят за вас деньги, потому он вас и содержит… Для нас и для гостей. И для оргий.

– А это что?..

– Была бы у тебя жёлтая лента – узнала бы. А так – не узнаешь. Повезло тебе.