– Прошу прощения у вашей светлости. – Сказал он. – Я подозревал, что подобная неприятность может возникнуть, но дворецкий Рыцарской башни слушать меня не стал, а без приказа её светлости действовать…

– Ты кто? – Перебил его Гарет, которого в значительной степени успокоили вино и сыр, но в гораздо большей – очаровательные девушки.

– Альберт Ван Хармен, милорд, один из младших герольдов его высочества. Понимаю, что сунулся не в своё дело…

– Нет, Альберт, ты не герольд. С этой минуты – ты мой управляющий. Дворецкого к чёрту, с Габи я поговорю сам. Откуда знаешь, какое вино я пью?

– Я слышал, как об этом говорил Тиберий, милорд. Ваше назначение – огромная честь для меня. Я всего лишь…

– Ты всего лишь сделал то, чего в этом доме не захотел сделать больше никто. – Буркнул Гарет. – Слуг поменяешь, подберёшь сам. Ни одна сволочь, которая не захотела жопой двинуть и позаботиться о моём приёме, здесь оставаться не должна. Девчонки твои?

– Нет, милорд, это горничные для чёрной работы, простые девушки, но расторопные и не болтливые. Я подозревал, что они понадобятся, и потому велел им на свой страх и риск находиться поблизости со всем необходимым.

– Будут горничными Рыцарской Башни. – Гарет взглянул на девушек, и его синие глаза потеплели, губы чуть изогнулись в многозначительной полуулыбке. Чёрненькая изобразила показное смущение, рыженькая же вызывающе облизнула губы и повела плечами так, что белая блузка как бы невзначай, но очень сильно обтянула грудь.

– Мы можем вам и постель согреть, коли хотите. – Сказала она, стрельнув глазками. – Там холодно! Только скажите, которая.

– К чёрту выбор. – Быстро сказал Гарет. – Согреете обе.

– Мы – девочки горячие. – Хрипловатым сексуальным контральто возразила чёрненькая. – Как бы жарко не стало…

– Мне?! – Фыркнул Гарет. – Да хоть всех своих подруг приводите! Как звать?

– Ким. – Сказала рыжая.

– Инга. – Сообщила чёрненькая, и призывно облизнула пухлые губы: молодой Хлоринг был чертовски хорош.

– Валяйте в спальню, Ким и Инга, займитесь постелью. А тебе, Альберт, кое-что на будущее. Ты знаешь, что у меня есть брат?

– Разумеется. – Вежливо наклонил голову Альберт, не выказав ни смущения, ни неловкости.

– Скоро он. Будет. Здесь. – Раздельно произнёс Гарет, твёрдо глядя ему прямо в глаза. – Я хочу. Чтобы. Для него. Были готовы. Покои над моими. Огонь. Бельё, Вино. Всё прочее. Без вопросов. Без комментариев.

– Насколько мне известно, – бестрепетно выдержав его взгляд и не выказав никаких эмоций, произнёс Альберт, – цвета их сиятельства – белый, маренго и серебро?

– Точно.

– Всё будет исполнено, милорд. Не извольте беспокоиться.

– Скоро привезут вещи и подарки, которые я приобрёл в Европе, – оттаял Гарет, – разберёшь там… Я всё подписал. Для брата и его покоев там тоже кое-что есть.

– Всё будет исполнено, милорд. – Повторил Альберт. Обменялся почтительным кивком с вошедшим Тиберием, и бесшумно исчез.

Когда Тиберию Фон Агтсгаузену было десять лет, его приставили к шестилетнему принцу Элодисскому в качестве наперсника, няньки, телохранителя и товарища для игр. Теперь его высочеству было пятьдесят семь, а Тиберию – шестьдесят один, и они по-прежнему были неразлучны. Тиберий был для его высочества много больше, чем друг и даже чем родственник – родственники могут обидеть, могут предать, но вообразить, чтобы Тиберий причинил зло принцу, было не реально. Гарольд Хлоринг был для Тиберия всем: солнцем, водой и солью, он жил ради него. Гарет с детства привык относиться к Тиберию не как к слуге, а как… к дяде, к примеру. И только Тиберий мог сделать ему выговор.

– Доволен, Гарет Агловаль Хлоринг?! Доволен тем, что сделал с отцом?!

– Он в порядке?

– Нет! Не в порядке! Он пережил самый сильный приступ с тех пор, как с ним случился этот треклятый удар. Ему всё ещё плохо, а главное – он страдает! – Голос Тиберия задрожал, на глаза выступили искренние слёзы. – Ссора с тобой ударила его в самое сердце, в его бедное больное сердце!

– Не начинай, а? – Гарет чувствовал себя виноватым и потому злился. – Сам знаю…

– А знаешь – вдвойне виноват! Трудно было уступить?!

– И соврать? – Вспыхнул Гарет. Поднялся. Он был не высокого – огромного роста, около двух метров, и возвышался над любым своим собеседником, как молодой великан. – Я не отступлюсь, понятно?! Я буду искать своего брата, потому, что я знаю: он жив. Он жив! Я вырос, я мужчина, чёрт побери, а не мальчик, которого вы могли взять за шкирку и выбросить с Острова куда подальше! Больше вы этого сделать со мной не сможете! Я вернулся не голым, я вернулся с золотом, и намерен потратить это золото на поиски, слышал?! – я ни геллера у вас не попрошу и не возьму! Я вернулся со своими людьми, которые прошли со мной всю Европу, а знаешь, что это значит?.. Что я ни в чём не завишу от вас, и вы ничего не сможете сделать теперь, ясно?! Ничего!!! – Глаза его пылали золотисто-красным огнём. – Вы похоронили его заживо, оплакиваете, как мертвеца – вместо того, чтобы искать! Смотри!!! – Он швырнул на стол пергаментный потрёпанный свиток, развернул его, и Тиберий увидел длинные столбцы цифр. Очень длинные. Перечёркнутые крест-накрест. – Я написал эти цифры, пока плыл в Данию по вашему приказу. Это десять лет, которые я прожил там!.. Я зачёркивал их, каждый день, после вечерней молитвы, и умолял брата дождаться меня. У меня целая сумка писем, которые я ему писал! У меня целый сундук подарков, которые я дарил ему на день рождения! Я знаю, зачем вы послали меня в Европу, но ничего из этого не вышло. Я не завёл ни одного друга, боялся брата предать. План был неплохой, но он не удался.

– Гарет… – Тиберий смотрел на него с жалостью, которая ранила Гарета в самое сердце и вновь разозлила его. – Гарольд и ты – моя единственная семья. Он пытался женить меня, но я не захотел его оставить, побоялся, что семья помешает мне отдавать ему всего себя, так, как он этого заслуживает. Думаешь, я не любил твоего брата?.. – Голос его задрожал. – Я ведь его крёстный отец! Я качал его вот на этих руках, он писал мне на колени! Если бы был хоть один шанс, что он жив…

– А я?.. – Перебил его Гарет. – Мои слова – это не шанс?.. Мы с ним близнецы, понимаешь?! Я знаю, что он жив, я знаю, когда ему плохо, а когда хорошо, ты понимаешь?! Я знаю! Почему вы меня не слышите?! Почему вы меня ни во что не ставите?!

– Потому, что мы искали, Гарет! – Тиберий тоже встал, гордо вскинув красивую седую голову, и Гарет почувствовал, до чего он оскорблён подозрением, будто они не искали мальчика. – Мы десять лет искали, Гарет – десять лет!!! Мы дважды перерыли Редстоун, заглянув под каждый камень, мы просеяли каждую песчинку на Юге сквозь мелкое сито, обыскали каждую деревеньку, нашли каждый охотничий хутор! Но мы не успокоились на этом – за Красной Скалой следили день и ночь, следили и с помощью людей, и с помощью эльфийских следопытов! И мы не забывали и об остальном Острове, мы искали и там. Даже в Далвегане – особенно в Далвегане. Мальчика нет, его нет нигде! – Голос Тиберия задрожал. – Мы оплакали и Лару, и его. Не думай, что это было легко! Посмотри на своего отца, посмотри, что горе сделало с ним! У него нет сил жить, нет воли к жизни, его дни пусты. Всё, что у него осталось – это ты. Он страдает из-за тебя, глупец! Он боится, что твои поиски приведут к разочарованию, которое убьёт тебя!

Гарет вновь сел, снова обхватив голову руками.

– Я не могу иначе. – Произнёс тихо. – Я знаю, что брат тоже страдает, что он в опасности. У отца есть я, есть ты, Габи, тётя Алиса, золото, слуги… А у него нет никого, он совсем один. Мне очень страшно, Тиберий. С каждым днём надвигается что-то непоправимое, я чувствую, что времени всё меньше, я обязан торопиться.

– Непоправимое надвигается не на него, а на тебя, Гарет. – Вздохнул Тиберий. – И на всех нас. Я скрываю правду от Гарольда и жду тебя. Ты нужен нам, а не призраку своего брата, при всей нашей любви к нему и скорби о нём.