Изначально это было училище, созданное на основе Дома призрения и ремесленного образования, предназначалось для профессионального образования детей преимущественно из бедных семей, основным его направлением была подготовка мастеров-слесарей для бурно развивающейся промышленности. В память старшего сына императора Александра II училищу было присвоено наименование Ремесленного училища цесаревича Николая. Место первого директора по 1880 год занимал Н. Ф. Лабзин, а с марта 1897 года директором являлся Валентин Михайлович Арбузов.

Я попал в университет во времена перемен, когда после трудных девяностых годов институт получил толчок к активному развитию. Первые три года нашей студенческой жизни мы особенно не замечали прогресса: аудитории, где проходили занятия, их материально-техническое обеспечение было старым, процедуры и отношение к студентам – бюрократическими, но при возглавившем в 2009 году нашу альма-матер ректоре Иванове Константине Михайловиче даже рядовые студенты ощутили приближение перемен к лучшему.

Я помню, что в какой-то момент после третьего курса твердо осознал, что не буду работать в дальнейшем по специальности. Захотел бросить учебу. Но маме, уезжая из дома, обещал получить вышку. А слово я привык держать. Просто не мог представить, как сообщить, что меня отчислили. Родители сделали все, чтобы я получил шанс на недоступную никому раньше в нашей семье жизнь. Как сообщить им, что сдался и не справился?

Я не хотел возвращаться домой. Питер открывал множество возможностей для провинциального парня. Новое окружение, друзья, блестящие огни большого города быстро убедили меня в правильности выбранного пути. Жизнь заиграла новыми красками. Правда, денег в моем кармане по-прежнему не было. И кроме как смотреть на эти краски, ничего другого себе позволить я не мог.

Обучаясь на бюджете, я жил в студенческом общежитии по адресу набережная Обводного канала, д. 161. Шестиэтажное здание коридорного типа было построено при Сталине в 1935 году по проекту архитектора Тевеля Шапиро. Последний капитальный ремонт проводился лет тридцать-сорок назад. Несколько туалетов на каждый этаж из ста пятидесяти человек. Одна душевая на три кабинки на все шестиэтажное здание с соответствующей ежедневной очередью. Это была моя новая реальность.

Каждое лето администрация делала вид, что травит клопов и тараканов. К последним у нас вопросов не было, они никому не мешают – живут рядом, ну и пусть живут. А клопы – это непередаваемая мука. Во сне по тебе по тебе беззвучно ползают сотни мельчайших (меньше комара) созданий, кусая тебя, при попытке убить их они отпрыгивают в сторону и вновь возвращаются, как только прекращаешь двигаться. Все тело горит, кожа раздражена и желание почесаться превращается в нервный тик. Новые матрасы и чистое постельное белье не решают проблемы: клопы лезут из щелей старых перегородок здания, живут под плинтусами и за пожелтевшими обоями. Косметический ремонт в комнате помогает лишь на время – клопы в соседних комнатах быстро ориентируются в обстановке и возвращаются к любимому хозяину в обновленный интерьер.

Общежитие стало отличной школой жизни. Бытовуха, взаимоотношения и компромиссы с соседями, искренняя дружба и взаимовыручка, ночные пьяные конфликты и совместные праздники… Пять лет я прожил с четырьмя соседями в комнате № 364, размером 24 квадратных метра. Кто-то изредка менялся, кого-то отчисляли. В целом, жили мы дружно.

Некоторые ребята, получившие при зачислении место в общаге, после первого визита и знакомства с условиями быта откровенно были в шоке. Они категорически не хотели тут жить и угрожали родителям отчислением, просили снять им комнату или квартиру. Были студенты, кто каждый день ездил на электричках из области, а потом на метро в центр города к станции метро Технологический институт. Они тратили на дорогу по 2–3 часа в одну сторону, например, из Гатчины или Тосно, лишь бы не жить в общежитии. Условия и форма существования в общаге казались им ужасом по сравнению с родительским домом. А я считаю, что – при всех минусах – это было замечательное время и необходимый опыт для взросления.

Удивительная пора взросления – каких-то лет пять назад можно было прогулять школу, отговорившись тем, что болит голова. Только в студенчестве пришло осознание: если бежишь от решения проблемы сейчас – потом обязательно придется вернуться к ней. Сколько ни болей, ни спи до обеда, работу за тебя никто не выполнит. Не приготовил – не поел, не постирал – пошел в грязном, не сделал работу – не получил денег, не проснулся рано – опоздал на работу.

Если я хочу быть боссом и хозяином своей жизни, сил и времени – я должен полагаться только на себя, на свои силы, на свою волю в достижении результата. Я должен взять на себя ответственность за свою жизнь и благополучие своих близких.

Я отчаянно хотел остаться в Питере, поэтому учился. Возможности арендовать другое жилье не было. Мой бюджет состоял из пяти-семи тысяч в месяц. Смешная стандартная стипендия от университета всем, кто учился без троек, – полторы тысячи; небольшая стипендия, которую регулярно платил завод, – еще полторы. Родители зарабатывали по пятнадцать тысяч, платили ипотеку за квартиру, но как-то умудрялись ежемесячно присылать мне четыре тысячи.

Благодаря таким незамысловатым финансовым поступлениям, по сравнению со многими студентами, я жил неплохо. Если студент, помимо учебы, успевал где-то подзаработать десять-пятнадцать тысяч, денег при наличии общаги хватало. Сегодня ты покормишь соседа пельменями, завтра он тебя – картошкой. После того, как начал подрабатывать, я перестал брать деньги у родителей.

Когда я адаптировался к учебе, оказалось, что после занятий все же остается достаточно много свободного времени. Мой хороший друг, Дима, занимался боксом, он был мастером спорта и многократным чемпионом города среди студентов. Однажды он привел меня в секцию бокса, став моим первым тренером. За годы учебы мы с ним побывали на многих соревнованиях от чемпионата вузов до чемпионата России. Для Димы бокс был жизнью и серьезным подспорьем в компенсации пробелов с успеваемостью, открывающим дверь к высшему образованию. А для меня это было новое интересное увлечение. Нужно быть открытым новому – никогда не знаешь наперед, что пригодится в жизни.

Сегодня ты покормишь соседа пельменями, завтра он тебя – картошкой. Как начал подрабатывать, я перестал брать деньги у родителей.

Недалеко от нашего здания через когда-то судоходный, а ныне просто грязный и обмелевший Обводный канал располагался светящийся желтыми огнями гипермаркет «Лента». В начале двухтысячных такой формат гипермаркетов покупателям был в новинку. Не было массовых «Океев» и «Пятерочек», отрасль только зарождалась. Цены в «Ленте» казались значительно ниже, чем в паре невзрачных азербайджанских продуктовых магазинах вокруг общаги, и многие студенты ходили по вечерам закупаться туда.

Основатель «Ленты» Олег Жеребцов, талантливый российский предприниматель, тоже начинал с нуля. Приехал учиться из глубинки в Питер и жил в общаге Горного института. Помню, как в одном из интервью Олег Тиньков рассказывал про знакомство с Жеребцовым: заселился, мол, в общежитие, стою, стираю носки в раковине, повернул голову – тоже парнишка стирает и тоже Олег. Так и познакомились.

«Лента», один из первых в стране магазинов современного гиперформата, появилась по инициативе Олега. Как и многие в начале девяностых, он начинал с торговли электроникой, а потом сосредоточился на продуктах через оптовые склады и небольшие магазины. В 2001 году на достройку большого гипермаркета средств Олегу не хватило, и он привлек инвестора, американца Августа Мейера. Мейер родился в богатой семье в Америке. Он настолько был влюблен в творчество родившейся в Санкт-Петербурге писательницы-эмигрантки Айн Рэнд, что уехал из США, отказался от американского гражданства и осел в Северной столице. На почве любви к писательнице, особенно к пропагандирующиму капитализм роману «Атлант расправил плечи», Мейер познакомился с Жеребцовым, и между предпринимателем и инвестором завязалось сотрудничество.