— Я хочу делать такие чудеса, как Иисус Христос или по крайней мере Кришна, — сказал он.
Великий риши вскинул голову и посмотрел смеющимися глазами на мистера Хэмфри.
— Желание похвально.
— И еще я хочу спасти мир. Только не знаю, как это сделать.
— Этого никто не знает.
Полицейский разочарованно присвистнул.
— Но вы обладаете секретом творить чудеса. Почему вы не хотите поделиться со мной?
— Мои «чудеса», — иронически усмехнулся Великий риши, — результат долгой практики, основанной на учении адвайты.
— А в чем его суть?
Махарши терпеливо разъяснил суть учения мистеру Хэмфри. Тот понял мало, хотя и очень старался.
— Так, значит, я не могу быть спасителем и творить чудеса? — на прощание спросил он Махарши.
— Я не советую вам этого делать, — и снова глаза Махарши засмеялись.
Мистер Хэмфри не в состоянии был перенести такое разочарование. Он подал в отставку, уехал в Англию и наконец обрел душевный покой в одном из католических монастырей.
А Великий риши продолжал заниматься своими пов седневными делами: правил гранки, резал овощи, читал лекции. Ашрам расширялся и к 1949 году обрел теперешний вид. Но главе ашрама судьба отпустила считанные дни. У Махарши на левой руке появилась опухоль. Она росла, и обычное лечение не помогало. Через некоторое время выяснилось, что опухоль злокачественная. У великого мудреца начался рак. На ампутацию руки он не согласился. Ему сделали три операции, но опухоль прогрессировала. Но ни болезнь, ни операции не заставили его изменить обычный распорядок жизни. Он продолжал читать лекции и беседовать с посетителями. По мнению врачей, он должен был испытывать страшные боли. Но на его лице по-прежнему светилась чуть застенчивая улыбка, и ни один мускул не выдавал страданий. Казалось, его тело существовало отдельно и не имело к нему отношения. Во время одной из сложных операций (он к тому же отказался от наркоза) Махарши спокойным голосом прочел своим ученикам лекцию. Контроль над телом, который он развил в себе, был поразительным. Сотни людей продолжали приходить к нему, и он часами с ними разговаривал. Наконец стало известно, что Великий риши умирает. Многие пришли в ашрам с ним проститься. Он принял всех, кого успел. Его смерть была необычной. Пораженное раком тело не агонизировало. Он закрыл глаза и сказал:
— Ну вот.
Кто-то заплакал.
— Не надо, — сказал он. — Я никуда не ухожу. Я здесь.
Был апрель 1950 года. Весть о смерти Рамана Махарши разнеслась по городу. Непрерывный поток людей вливался в ворота ашрама. Великого риши не стало. Но память о нем как о человеке необычном, «святом» продолжает жить в Индии.
Танджавур. Наследник Шиваджи
У самого входа во дворец меня встретил принц. Небольшого роста, сухощавый, с продолговатыми задумчивыми глазами, он протянул мне тонкую руку, унизанную перстнями. Драгоценные камни колец мерцали, переливаясь на смуглых пальцах. Пожатие его руки было мягким и еле ощутимым. Когда-то руки его предка, знаменитого Шиваджи, легко задушили в железных объятиях биджапурского командующего Афзаль Хана. Тонкие пальцы принца не были способны на такое усилие, они были слабы и изнеженны. Но принц держался с достоинством, как подобает представителю правящей династии.
— Меня зовут Викрамасинг. Принц Викрамасинг, — поправился он. — Мадам Брагата говорила мне о вас. Старшего принца, моего отца, сейчас нет в Танджавуре. Но я обо всем распорядился. Для вас завтра откроют Великий храм в неурочное время.
— Спасибо, — ответила я. — А откуда вы знаете мадам Брагату?
— Видите ли, она мой преподаватель в колледже. Я ее студент.
И принц слегка смутился, решив, очевидно, что я подумаю о том, что кто-то может им распоряжаться. Мадам Брагата, например.
— Я учусь в колледже Серфоджи, — заспешил он, — Его основал мой прапрадед махараджа Серфоджи.
Теперь мадам Брагата была поставлена на свое место, и принц надменно вздернул голову на тонкой шее. Я улыбнулась, и принц снова почему-то смутился.
— Я знаю, в вашей стране нет принцев, и вам, наверное, удивительно встретить такого.
— Да, — подтвердила я. — У нас действительно нет принцев. Ни старших, ни младших, ни маленьких, ни больших.
— Я так и знал, — сказал младший принц и печально посмотрел на выщербленные ступени дворца. — У нас их тоже скоро не будет. Этот дворец, да и то не весь, — все, что осталось от нашего обширного королевства. Мой отец, раджа Рама Сахиб, получает сейчас правительственную пенсию всего 9 тысяч рупий в год. Мы не в состоянии содержать на нее даже дворец.
— Так и не содержите, — легкомысленно сказала я.
Принц растерялся. Он удивленно вскинул на меня продолговатые глаза и зачем-то покрутил перстень с крупным бриллиантом.
— А как же традиции? Предки? Все это надо оставить? У нас так много связано с этим дворцом…
В это время я заметила странно одетого человека, пробиравшегося в толпе гуляющих. На нем был длинный сюртук и плоско посаженный на голову красный тюрбан. Завидев нас, человек как-то сразу согнулся и, сгибаясь, и разгибаясь, приближался к нам. Я поняла, что он кому-то кланяется. На немолодом темном его лице играла пугливо-льстивая улыбка. Принц проследил мой взгляд, и у него вырвалось досадливое восклицание:
— Я, кажется, совсем забыл…
Человек в длинном сюртуке мелкими шажками обежал меня и предстал перед моим собеседником.
— Принц, — жалобным тоном сказал он, — вас просили подготовиться к завтрашнему семинару.
— Знаю, знаю, — драгоценные камни колец сверкнули в нетерпеливом жесте, — убирайся. Я сейчас приду.
— Хорошо, хорошо, принц, — залепетал кланяющийся человек. — Не гневайтесь, пожалуйста.
— Простите, — повернулся ко мне принц. — Мне действительно надо сегодня подготовить вопрос по теории прибавочной стоимости. Если вам не трудно, приходите, пожалуйста, к нам во дворец завтра. Я вам покажу немало интересного. — Он резко повернулся, и толпа гуляющих горожан почтительно перед ним расступилась.
Пока принц Викрамасинг штудировал теорию прибавочной стоимости, я решила осмотреть дворец. Конечно, только ту часть, которая была доступна для публики, Дворец занимал несколько кварталов и был обнесен высокой глухой стеной. Узкие улочки Танджавура, одного из древних городов Южной Индии, роились вокруг дворца, разбегаясь от него запутанными переулками и тупиками. В центральной части дворца стояла нескладная сторожевая башня, глядя пустыми глазницами бойниц на город, шумевший у дворцовых стен. Наступил вечер, и на территории дворца вспыхнули огни. Там расположилась выставка Танджавурского дистрикта. На дворцовых зданиях и временных павильонах призывно плясала разноцветная реклама. Разряженный слон, покачивая хоботом, медленно двигался по мощеной дворцовой площади. Сотни людей шумели, прогуливаясь у ярко освещенных стендов. И только там, где еще жили младший и старший принцы, было тихо и темно. Но никто не обращал внимания на резиденцию бывшей королевской семьи. Люди привыкли к тому, что она существует. Потомки блистательного маратхского полководца XVII века давно превратились в реликвию города и стали его традицией. Об этой реликвии можно рассказывать гостям, но ее не обязательно видеть. До поздней ночи не затихая шумел дворец бывших маратхских правителей, но шумел теперь по-иному, чем когда-то.
Собственно дворец и кое-какая земельная собственность — это все, что оставили англичане потомкам последнего владетельного махараджи Танджавура в 1855 году. Махараджа принадлежал к роду Шиваджи, который в XVII веке создал Маратхское государство в противовес Могольской империи. Королевство, или княжество, Танджавур до маратхского завоевания управлялось наяками Виджаянагара и Мадурай. С середины XVII века Танджавур становится маратхским, и на его трон садится брат великого Шиваджи — Экоджи. Воин и правитель Экоджи не мог тогда и представить, какая судьба уготована его далеким потомкам… Он не имел представления о теории прибавочной стоимости и о формациях, сменяющих одна другую.
