…Он был членом парламента от ДМК, этот человек с тонким умным лицом и смеющимися глазами. Он организовывал партию вместе с Аннадураи. Теперь обо всем этом можно говорить в прошедшем времени. Потому что Сампатх уже не имеет отношения к Дравидийской прогрессивной партии. Сам Аннадураи венчал его цветочной гирляндой, когда Сампатх в 1957 году оказался депутатом парламента. Ему устроили торжественные проводы, когда он отправился в Дели на сессию. Произносили речи. Аннадураи тоже сказал немало слов. Сампатх был счастлив, что наконец сможет по-настоящему бороться за идеалы партии, и был горд доверием, которое ему оказали.

Парламент ввел его в круг общеиндийских дел. Пытливый и всегда ищущий, он сошелся близко с людьми из других штатов. Он разговаривал с пенджабцами и маратхами, знал, о чем думают бенгальцы и раджастханцы. Он принадлежал к оппозиции и интуитивно тянулся к тем, кто мыслил прогрессивно. Жизнь в Дели, так непохожая на мадрасскую, захватила его своей политической остротой и интеллектуальной напряженностью. Он стал постепенно понимать, что у него много единомышленников в других штатах. Они тоже мечтали о социализме и выступали против «своих» же североиндийских монополистов и крупных дельцов. «Так почему же мы должны отделяться? — начал сомневаться он. — Ведь не только одни дравиды мыслят прогрессивно». Он слышал, как коммунист из Бихара однажды громил беспощадно монополиста Тата, говорил о его высоких доходах и тяжелых условиях труда на его металлургических заводах. Сампатх вспомнил, что Аннадураи и некоторые лидеры ДМК намного либеральнее относились к таким крупным дельцам, как Четтиар, Найду или Махалингам. Ведь они были дравиды. Аннадураи заигрывал с ними и пользовался их деньгами. Стройная система политических взглядов Сампатха здесь, на парламентской скамье, дала первую, пока еще незаметную трещину. Он говорил с коммунистами и левыми социалистами, с радикально мыслящими конгрессистами и представителями пестрой компании «независимых». Все они убедительно доказывали, что прогресс страны требует объединения всех усилий, а не их разъединения. Постепенно он и сам стал приходить к этой мысли. Но она была еще нечеткой и сырой, многое ему было неясным. Слишком долго он пил отравленный напиток марки «Дравидистан», с тех пор как включился в работу Дравидийской партии. Яд улетучивался медленно и болезненно. Он возвращался в Мадрас с очередной сессии, его встречали товарищи по партии, чествовали и открыто говорили о своих надеждах. Но теперь он уже не разделял этих надежд. Однако был достаточно осторожен, чтобы промолчать об этом. Он знал, что ему не простят отступничества. Да и сам он еще далеко не был уверен в правильности своих новых мыслей. Уверенность пришла позже…

Москва цветами встречала индийских парламентариев. Вежливый гид-переводчик предупредительно распахнул перед Сампатхом дверцу светлой «Волги».

— Вы не похожи на русского, — сказал он юноше, — у вас темный цвет лица, вы не европеец.

— Да, я не русский, — просто ответил переводчик, — я из Узбекистана.

— И ваш язык не похож на русский?

— Нет, — ответил юноша. — И культура у нас другая.

— Как же вы уживаетесь с русскими? — удивленно спросил Сампатх.

Юноша улыбнулся наивности далекого гостя.

— У нас одна цель. Все наши народы строят новое общество.

«Вот как! — подумал Сампатх. У них разная культура, а одна цель».

Переводчик перечислил ему национальные республики. Их оказалось не меньше, чем штатов в Индии. Когда Председатель Верховного Совета СССР спросил Сампатха, что его больше всего интересует, тот не колеблясь ответил:

— Ваше содружество наций. Я хочу узнать, как вы смогли этого добиться.

— Хорошо, — сказал председатель. — Вы узнаете.

За месяц он узнал, увидел и передумал так много, что порой ему казалось, голова не выдержит такого напряжения. Но голова и сам Сампатх выдержали.

— Меня больше всего поразило, — говорил Сампатх, и в его голосе звучали нотки неподдельного восхищения, — что в СССР смогли создать единство всех народов, смогли создать условия, при которых все нации имеют равные права, уважают друг друга и при этом не утрачивают своей культурной индивидуальности и самобытности. И тогда я решил, что путь вашей страны самый правильный, что Индия должна сделать так же. Я понял, что только такое единство поможет нашим народам стать на путь социального прогресса. Только единство всех прогрессивных сил, только это, — повторил он.

Он вернулся в Мадрас, и снова его венчали цветочной гирляндой. Потом состоялась эта памятная встреча с Аннадураи и другими лидерами ДМК. Теперь он не скрывал своих взглядов, потому что был твердо уверен в их правильности. Он сказал то, о чем думал.

— Борьба за Дравидистан не имеет будущего.

Его слова падали в напряженную тишину. Он пытался по глазам определить, о чем думают эти люди. Но они отводили глаза. Только Аннадураи смотрел на него тяжело и непримиримо.

— Наша сила в единстве. Мы все — индийцы. Лозунг «Борьба за Дравидистан» должен быть снят.

Он говорил долго и горячо. Некоторые уже не прятали глаз, и Сампатх понял, что они с ним согласны. Ему не хотелось смотреть на Аннадураи. Он хорошо знал этого человека. В тот вечер многие поддержали Сампатха. Аннадураи остался в меньшинстве. Но это ничего не решало. Сампатх знал, что Аннадураи ни перед чем не остановится.

Через несколько дней он уехал в Дели, но тревожное настроение не покидало его. Вскоре сбылись все его мрачные предчувствия. Аннадураи поднял против него кампанию.

— Он сделал это исподтишка и недостойно, — возмущался Сампатх, — он молчал, пока я был в Мадрасе. И сразу воспользовался моим отъездом.

Среди членов ДМК поползли слухи: «Сампатх продался Конгрессу», «Его купил сам Неру», «Он стал агентом Севера и предал дравидов». В газетах партии стали появляться статьи, подписанные анонимными авторами. Вокруг Сампатха образовалась пустота. Он понял, что с ним расправились.

— Отступник! Предатель! — эти слова бросали ему в лицо незнакомые люди с черно-красными эмблемами на рубашках.

Аннадураи ждал, что «отступник» придет и раскается. Но этого не случилось. Ведь в Сампатхе текла кровь самого Перияра. Он был его племянником. Но сумел увидеть больше Великого и нашел в себе силы пойти дальше его. Сампатх не стал мириться с Аннадураи. В 1959 году он покинул ДМК. Черно-красный флаг больше не был властен над ним.

Но Сампатх не привык оставаться за бортом. Надо было что-то предпринимать. Вместе с ним из партии Аннадураи вышли несколько его единомышленников. Они создали новую партию — Национальную партию тамилов. Социализм и автономия штатов в единой Индии стали основными ее требованиями. Однако новой организации трудно было конкурировать с ДМК, с ее ораторами, деньгами, демагогией.

В 1964 году председатель Национального конгресса тамил Камарадж обратился с призывом ко всем партиям Юга. Он предложил тем, кто борется за социализм, влиться в Национальный конгресс. Первой откликнулась на призыв Камараджа Национальная партия тамилов. Так Сампатх стал конгрессистом.

— Вот, видите, — говорил Сампатх, — они только говорят о социализме и этим привлекают трудящихся. А на самом деле они ярые, ограниченные националисты. ДМК в своей работе во многом опирается на молодежь. А молодежь еще политически неопытна, неспособна разобраться, где красное, где черное.

Да, где красное, где черное — иногда бывает трудно определить. Тут нужно думать. А это не всегда удается. И поэтому черно-красные флаги полощутся над Мадрасом.

Белая звезда Раджаджи

Человек, которому Индия обязана появлением ее реакционной партии «Сватантра», сидел в простом плетеном кресле у низкого столика с телефоном. Эта комната примыкала к его конторе в издательстве «Калки», где выпускалась газета партии — «Свараджа». Над деревянной кроватью, стоявшей против кресла, висел плохо написанный маслом портрет Ганди. Человека звали Чакраварти Раджагопалачария. Сквозь сильные линзы очков на меня настороженно и изучающе глядели старческие глаза.