— Трам, пам, пам, пам, — запела громко траурный марш Шопена Субашини, стоявшая на пороге главного здания. — Вынос тела состоялся…
Но в городе продолжались собрания и митинги. Наконец на сцену выплыл второй дед мистера Ганди — Раджагопалачария. Организатор реакционной партии «Сватантра», он был ярым антикоммунистом и, конечно, не преминул воспользоваться пребыванием в городе группы «Морального перевооружения».
Тяжело опираясь на палку, восьмидесятилетний Раджагопалачария прошел к столу очередного собрания и опустился на угодливо подставленный стул. В темных очках, с впалыми щеками, он начал глухим, старческим голосом медленно выговаривать слова.
— Я являюсь свидетелем, — Раджагопалачария переставил палку, — интересного события. Сегодня я услышал хорошую речь моего внука. Этого достаточно для меня как для деда, но этого мало для меня как для политического деятеля. Очень хорошо, что многие из здесь присутствующих понимают, что они должны делать. Бог благословит их. Вы молоды и невинны, да поможет вам бог. А мы будем молиться за то, чтобы вы сохранили свою твердость на избранном вами пути.
Старик закашлялся и большим носовым платком отер лысину. И снова зазвучал его надтреснутый невыразительный голос. Он давал «добрые» советы участникам движения. Как опытный политический лидер, Раджагопалачария сразу подметил слабые стороны движения в Индии. Он хотел, чтобы эти недостатки были ликвидированы. Ему не нравилось, что группа «Морального перевооружения» ведет пропаганду только на английском языке.
— Вы должны знать индийские языки, говорить на них. Ваши песни и музыка пусть будут индийскими. Тогда вы легко найдете доступ к сердцам молодежи.
Улыбаясь бледными губами, он не забывал нахваливать своего внука, в котором он видел дух того, великого деда.
— Я поздравляю Раджмохана, — гордо возвестил он, — с выдающейся работой, которую он проделал.
Младший Ганди вспыхнул от удовольствия и первый зааплодировал своему деду.
Так Раджагопалачария благословил «Моральное перевооружение». Когда в городе стало известно, что он открыто поддерживает новую организацию, многие стали понимать, в чем дело. А между тем «Сватантра» под эгидой «Морального перевооружения» стала организовывать «Молодежный фронт». Однако «Фронт» не имел успеха, так же как и сама партия. В Южной Индии возникли кратковременные лагеря, где члены группы «Морального перевооружения» пытались подготовить для движения индийские кадры. Особого результата это не принесло. Раджмохан Ганди отправился в Бомбей, откуда он время от времени атаковывал Мадрас различными циркулярами, памфлетами, проспектами и обещаниями. Иногда в индийской прессе появлялись сообщения о конференциях «Морального перевооружения». Сто «революционеров» уехали из Мадраса. С ними отбыли и Омико Чиба с подругами. Ажиотаж в городе поутих. Но ядовитые семена были посеяны и кое-где дали свои всходы.
Пророк Тамилнада
Дравиды против ариев
Глубокий старик с окладистой бородой, одернув черную рубашку, протянул руки вперед. Там, по шатким ступеням трибуны, к старику шел мальчик лет пяти. Черная такса по имени Дитто, тряхнув широкими ушами, глухо заворчала и вопросительно уставилась на мальчика. Такса принадлежала старику, но он теперь не обращал на нее внимания. Его выцветшие глаза из-за стекол очков в простой оправе не отрываясь следили за неуверенными шагами мальчика. Мальчик нечаянно зацепил черный флаг с красным кругом посередине и смутился. Дитто строго посмотрела на флаг и мальчика, подняла кверху кожаный нос и несколько раз пролаяла от удивления. Наконец мальчик приблизился к старику и протянул ему мешочек, в котором звякнули монеты.
— Господин Будда, — чуть заикаясь, начал мальчик. — Господин великий Будда, — поправился он. — Здесь 86 пайс, мы собрали это для вас.
— Спасибо, — просто ответил старик. — Но я не Будда. Ты ошибся.
— Я часто ошибаюсь, — сказал мальчик. — Теперь я пойду.
Старик повернулся и поискал глазами таксу. Дитто улеглась у самого края помоста трибуны и легкомысленно помахивала лохматым хвостом перед группой людей, одетых в черные рубашки.
— Господин Рамасвами, — произнес полицейский репортер, сидевший в одних носках за низеньким столом у трибуны. — Я готов, можете начинать.
Старик разгладил бороду, подвинул микрофон и оглядел людей, сидящих прямо на пыльной земле перекрестка. Несколько неярких фонарей тускло освещали сидящих. Там, где примыкавшие к перекрестку улицы тонули в темноте, угадывалась стоящая толпа. Над толпой смутными и размытыми пятнами покачивались красно-синие тюрбаны полицейских.
Старик, наклонившись к микрофону, чуть глуховатым голосом сказал:
— Товарищи! Женщины, мужчины и дети!
Темная рука полицейского репортера поспешно забегала по чистому листу бумаги.
Перияр Рамасвами начал свою речь.
— Недавно мы узнали, что советский космонавт покинул кабину и шагнул в космос. Советский Союз идет от одной вершины науки к другой. А вы ходите от одного храма к другому. Жрецы-брахманы выдумали для вас богов. Вы им поклоняетесь. Они держат вас в невежестве. Черные рубашки, которые носят члены Дравидийской партии, — это символ вашего невежества и темноты. И в этом вашем невежестве повинны брахманы.
Люди слушали Рамасвами, и в глазах многих появилось выражение молитвенного благоговения. Ибо все они принадлежали к низшим кастам и говоривший старик с бородой апостола много лет беззаветно и преданно защищал их интересы и боролся за их права.
— Да, во всем повинны брахманы, — говорил «апостол». — Это они мешают конгрессистскому правительству выполнять социалистическую программу и хотят повернуть историю страны- вспять. Это они поддерживают реакцию в Индии, эксплуатируют ее трудящихся. Брахманы повинны в каждом социальном зле.
— Будьте осторожны! — Рамасвами резко поднял руку в предупреждающем жесте. — Брахманы хотят свергнуть правительство, они хотят вернуть старые времена своего господства. Если это случится, у вас не будет будущего. Не будет будущего и у ваших детей. Будьте бдительны!
Полицейский офицер, посмотрев на часы, стал пробираться к трибуне.
— Уже 10 часов, — сказал он секретарю. — Уберите микрофоны.
В те напряженные дни агитации против языка хинди было издано распоряжение не проводить митингов после 10 часов вечера. Микрофоны убрали, но никто из присутствующих не ушел. Люди подвинулись вплотную к трибуне, а Рамасвами, не повышая голоса, продолжал говорить. Полицейские оказались теперь в центре толпы, внимательно вслушивались в слова оратора и одобрительно кивали своими красно-синими тюрбанами.
К 12 часам ночи лидер Дравидийской партии кончил свою речь. Он начал ее в 8 часов вечера. 4 часа он говорил без отдыха, не покидая трибуны. Для человека 86 лет это было бы утомительно. Но для Рамасвами не существовало усталости. Люди в черных рубашках бросились к трибуне. Они подняли оратора и осторожно под руки свели вниз. Ноги плохо слушались старика. Толпа медленно двинулась за великим Рамасвами. Его усадили в автомобиль, и машина двинулась, с трудом прокладывая себе дорогу.
— Великий, — сказал человек в черной рубашке, сидевший рядом со стариком, — вас пригласили здесь в один дом на ужин. Хозяин будет рад, если вы окажете ему эту честь.
— Ужин? — спросил Рамасвами. — Разве я не ужинал?
— Нет.
— Но ведь уже поздно, и мы потревожим добрых людей.
— Они очень настаивают.
— Хорошо. — И старик устало прикрыл глаза.
Автомобиль мчался по пустынным улицам ночного города, и черный флажок с красным кругом посередине полоскался на радиаторе. Вслед за автомобилем по черному небу бежал красный диск луны.
— Кажется, здесь, — произнес шофер, когда автомобиль свернул в узенькую грязную улочку, по бокам которой выстроились ветхие домишки и хижины. В одной из них горел свет. Хозяин дома ждал на пороге. Рамасвами помогли выйти из машины. Человек па пороге подтянул дхоти в заплатах и поднял большие ладони, на которых явственно проступали шершавые бугры мозолей.
