– Я не понимаю! Совет, Рэй, братья, война, Виктория – все в кучу. При чем тут все это? Я ушел, потому что стал не нужен. Кто такой ликвидатор? Убийца! Эта кличка меня последнее время преследовала везде! – Он злобно ударил кулаком по столу. – А вы мне сопли приписываете. Да… я не лишен чувств, и все, о ком или о чем вы говорите, либо дорого мне, либо нет, но я не собираюсь с вами это обсуждать. – Подойдя к окну, отвернулся от собеседниц. – Вы зачем сюда пришли? В жалости я не нуждаюсь. В общении я не нуждаюсь. В империи я не нуждаюсь. В любви я не нуждаюсь. Что вы или империя можете предложить мне такого, что сможет восполнить те утраты, которые я понес?

– Ты клятву ликвидатора давал. Забыл? – Элона подошла и за рукав рубашки резко развернула его к себе лицом. – Так я напомню тебе одну строку из этой клятвы: «Обязуюсь сердцем и душой быть преданным законам, обеспечивающим выживание Фикты. Ликвидировать любые энергетические дисбалансы, возникающие как в результате работы великих Первых, так и в случаях неопределенности…» – У девушки потемнели глаза, лицо посерело, рот оскалился, оголив белоснежные небольшие, но острые клыки, ее голос зазвенел: – Так, где же здесь убийца? Ты как те двоечники, которых тьма сейчас у власти. Сколько ни учи, а смысл полученных знаний они не понимают! – Потом, взяв себя в руки, уже более спокойно добавила: – Сейчас над Фиктой нависла новая угроза. Опять появилась энергия, с которой тебе уже приходилось встречаться и которая приобрела новое качество, она действует сразу на всех, а потом пропадает. Никто не понимает, что происходит, но в результате даже одного такого воздействия гибнет множество людей! – Элона снова стала переходить на крик. – Так оставайся же преданным своей клятве! А сейчас кого я вижу перед собой? Где тот воин, которого я любила? Веспер с тобой! Ты имеешь право измениться, но ты не имеешь право изменить своей клятве ликвидатора! И к чему ты пришел? Мне! Приходится напоминать тебе о клятве твоей жизни!

Адриан нервно отдернул руку, резко развернув плечи, снова стал лицом к окну. Чувствовалось, что его захлестнула ярость, но он с ней быстро справился, при этом не промолвив ни слова, лишь стоял и продолжал слушать. Девушки тоже больше не говорили, они ждали…

Время шло. Ответа не было. Адриан молча смотрел в окно, за которым уже вечерело.

Изольда не выдержала гнетущей тишины и вопросительно, больше с мольбой посмотрела на Элону.

– Мы не останемся здесь ночевать. Я вызываю крылопланов, и мы улетаем. Полетим сразу в Совет, а ты поступай так, как подскажет тебе твоя совесть, – нарушив тишину, сказала Элона и отошла от мужчины к двери. – Мы уходим и надеемся увидеть нашего Адриана вновь, того Адриана, за которым мы стояли, как за стенами замка.

Адриан продолжал молча смотреть в окно, а девушки вышли из дома, не попрощавшись, с тяжелым чувством недосказанности. По их лицам можно было понять, что их будет угнетать обсуждение результатов встречи, к которой они очень долго готовились, и поэтому не стали обмениваться мнениями о разговоре. Мысленно договорившись лишь о том, что пора улетать.

Вскоре в небе показался крылоплан, который был вызваны Элоной. Массивное тело не давало возможности быстрой посадки этой птице. Поэтому гасить скорость полета она начала издалека, еще в облаках. Выйдя на глиссаду, она стала маневрировать своими огромными крыльями, завораживающе красиво управляя режимом безопасной посадки.

Когда крылоплан сел возле дома Адриана, подняв столбы сухого травостоя и листвы, с его спины раскрутилась свернутая в рулон веревочная лестница, приглашая женщин к полету.

Зная нетерпимость этих птиц к ожиданию, они оперативно подбежали к лестнице и как можно быстрей забрались в мягкое, выложенное перьями и пухом седло, больше походившее на гнездо, и пристегнулись страховочными ремнями. Крылоплан начал разбег и, достигнув нужной скорости, с шумом размахивая крыльями, поднялся в воздух.

Проводив взглядом улетевшего крылоплана, Адриан стал размышлять о неожиданном визите, вспоминая при этом те моменты жизни, которые привели его сюда.

После того как война закончилась, он не смог найти своего места в новом обществе. Слишком явно многие члены кланов стали недолюбливать ликвидаторов. Дело даже шло к тому, что они могли продавить законы, приравнивающие ликвидаторов к убийцам, и объявить их вне закона. Да Веспер с ними! Плевать на их маразм! Но в душе копилась обида понимания, что его предала империя, ради которой он не задумываясь был готов отдать жизнь. Единственным на тот момент вариантом было исчезнуть. Узнав об этом, Изольда и Элона пытались его переубедить, но это было напрасно. Приняв решение, он сбежал и, как он считал, скрылся довольно удачно, забравшись в непроходимые лесные чащи.

Подумав о «непроходимых чащах», Адриан улыбнуться, и в голову пришло дополнение к ним: «Очень удачно! Но не так, как это умудрилась сделать Виктория. Вот уж кто не оставил после себя ни следа, ни подарка, ни вещички, а только память».

Адриан отошел от окна, взял из корзины зайца и не торопясь начал его разделывать, при этом продолжая размышлять: «В конце концов, даже лучше, что она исчезла. Столько проблем отвалилось само по себе. Достаточно мне Элоны, которая всю душу мне вытрепала, а теперь еще одна… на мою голову с Земли свалилась, и так жестко, что даже в лесной чаще душе покоя нет».

Он уже смирился с душевной болью, хронически поселившейся в его груди, так как понимал, что он по своей сути не семьянин. Он не будет сидеть дома и смотреть в окно, или скрупулезно заниматься каким-либо ремеслом. Невозможно было объяснить, но он ненавидел стены, ограничивающие бескрайность пространства, и поэтому не задумываясь выбрал жизнь вечных дорог. А уж когда ему предложили работать ликвидатором на Земле, для него это было исключительным подарком, и это была совсем другая реальность. Элона его не понимала, она обижалась, плакала и умоляла, но он не мог переступить через себя, ведь даже здесь, живя в глуши и отшельничестве, он не сидел на месте, а исследовал все новые и новые территории. Он чувствовал, что Элона любит его всем сердцем, но ответить такими же сильными чувствами не мог. Конечно, ради нее он был готов на многое, и она для него была не безразлична, а потому он принимал ее любовь и пользовался, как это делают многие мужчины. Ему было стыдно перед ней, и это тоже сыграло определенную роль для уединения.

Поставив противень с зайчатиной в самодельную духовку, Адриан вновь подошел к окну и стал искать на звездном небе ту самую яркую звезду, которая влекла к себе и давала силу мечтам. Ему нравилось думать, что вокруг этой звезды слоняется планета Земля, и сейчас, в данный момент, где-то у себя в комнате сидит Виктория и мечтает о встрече с ним.

Зная, что его никто не услышит, он во весь голос крикнул куда-то в пустоту:

– Я не хочу быть рабом несбыточной любви!

Потом пришла в голову мысль: «А может быть, любовь – это, наоборот, свобода? Свобода дышать воздухом влюбленных, определять свои действия согласно тому, что предложит любовь, свобода мечтать, страдать, а в конечном счете жить! И пусть существуют временные и пространственные границы, гарантирующие никчемность любых фантазий…»

И в унисон своим мыслям Адриан снова крикнул:

– Я буду жить, буду бороться, буду стремиться к невозможному… буду раздвигать границы дозволенного!

А потом подумал: «Хорошо, что девчонки приехали. Они правы, пора менять образ жизни».

Скорость полета была несоразмерна со скоростью езды на Эргоне, и уже через несколько часов в ночном небе, в лучах утренней зари, девушки стали различать на горизонте шпили дворца Совета, протыкающие туман.

Когда крылоплан сделал посадку возле центрального входа дворца, на специально построенную для этих целей площадку, им навстречу вышел седовласый Гор. Возле его ног крутилось маленькое коротконогое существо, которое то забегало вперед, то вставало на задние ножки, внимательно разглядывая прилетевших, то пыталось залезть на руки Гора для лучшего обзора тех, кто спускался с птицы по лестнице.