— Ладно. Предположим — ослышался.

Морриган кивнула, едва заметно расслабившись. Выскочившая невзначай фраза вовсе не прошла мимо девушки. По пути в комнату, та не без зарождающегося страха занесла инцидент в список странностей. Самым жутким оказалось осознать, что хоть языком Орлея чародейка и не владела, но ту фразу оказалась способной повторить безупречно, в точности понимая как общее значение, так и каждого слова по отдельности.

Издав устал вздох, Алим поставил лампу на пол, плюхнулся на собственную жалобно скрипнувшую койку и медленным движением разгладил покрывало.

— Судя по слухам, задерживаться здесь не следует.

— Ремарка о Сэре Эву, бурную деятельность развивающем?

— Нда… Конечно детали событий нам неизвестны. Но по описанию выходит — Храмовник целеустремленно выметает из-под половика каждую крошку. Притом, что собственное начальство любовью из-за этого не пылает.

Чародейка всплеснула рукой и с недоумением спросила.

— Что удивительного в волке, ищущем жертву? Каждый сезон на юг отряд карателей заявлялся. По глуши в поисках ведьм рыскал. Пока Коркари их души не пожирала. Или мать моя… Или я.

Бросив на девушку хмурый взгляд, эльф задумался о правильном наборе слов, дабы объяснить существующий баланс.

— Ха-а… Рейды на юг, в той мере, в которой мне о тех известно, это не поиск славы. Это даже не охота как таковая. По мне — так Церкви и Храмовникам на Коркари и творящееся там наплевать. Тут нет места ненависти или любопытству. Только индифферентности и пренебрежению. Посланные в те края — ссыльные. Последний шанс на искупление — только вернись с головой ведьмы. Пожалуй, юг сам виноват, что подобное превратилось в традицию.

Вздернув брови, чародейка переспросила.

— То есть тот факт, что живым едва ли один из десятка выбирался… И стал причиной возвращений?

— Да… Погоди, у формари существует отличная фраза… Вот! Гарантированно высокий уровень утилизации.

Издав горловой звук, более прочего похожий на рык, Морриган с силой вонзила в постель кулак.

— Мерзко это в итоге узнать, что невольно инструментом для тех кого презираю служила.

— Добро пожаловать на борт. Возвращаясь к затронутой теме. Традиционно Храмовники не трогают мелочь. Подоплека проста и меркантильна. Во-первых, суета не стоит свеч. Во-вторых, есть риск антагонизировать и эту мелочь, и связанное с той население. Ну живет в деревне ведунья какая. Силенок с образованием едва-едва хватает на простые фокусы. Зато уважение деревни имеет под сотню голов. Придут Храмовники — будет кровь. Деревенские возьмут старосту за грудки и пойдут к Банну искать справедливости. Тот за учиненный беспорядок и головную боль на Орден может и обидеться. Нет, сделать тот ничего не сможет конечно. Но именно потому, что ситуация ткнет Банна лицом в собственное бессилие, да ещё и из-за такой мелочи — в следующий раз Храмовникам ночью не откроют ворота, не подадут свежих коней, заставят ждать в приемной пол дня. Мало ли способов вставить палки в колеса, сохраняя вид подобострастный и скромный.

Морриган прищурилась, ухватив суть.

— А здесь хозяин хвост, поджав, сбежал. Жаловаться некому, да и не до того людям. И Сэр Эву малой ценой напоследок себе славы в обход остальных решил поискать. Но разве его поводок только в руках Сэра Брюанта?

Алим почесал подбородок и неуверенно покачал головой.

— Ты про Мать? Главу местного храма?

— Вожак на охоте стаю ведет. Но когда тех выпустить — глава псарни ведь определяет?

— Верно… Верно. Ну, под таким углом картина… скверная. Мать — это чистая политика и стратегия. Если та молчит, оставляя происходящее на откуп Командора или пуще того… Значит цель — взбаламутить людей и сформировать у тех конкретное мнение.

— Возмущенные люди вокруг торговца?

— Возможно. Цены, хасинд у храма, что науськивает и без того напуганных. Если вести дела аккуратно, на Мать никто и не подумает. Обвинят того, кто владеет землей.

— Эрла.

— Да. Только зачем? Ума не приложу, чем Лорд Брюленд мог насолить Церкви. Единственный известный слух про него, что тот наполовину орлесианец. Дела дней давно минувших. Политика. От такого стоит держаться как можно дальше и до последнего надеяться, что тебя не заметят…

В этот момент в дверь вежливо постучали. Собеседники переглянулись. Мужчина тихо подошел к двери и поинтересовался — кто это и что ему нужно. Оказалось — это просто Доналл и пара мальчишек притащили бочку и ведра с горячей водой.

* * *

После того как бочку установили по центру комнаты и заполнили горячей водой, Мориган и Алим остались с той наедине. Недолго думая, девушка распустила упавшие на плечи черными волнами волосы, сбросила с себя шерстяную накидку и начала расстегивать рубаху. Лицо эльфа медленно вытянулось, и, несмотря на предпринятые усилия, порозовело. Мужчина чуть резче, чем тому хотелось бы, отвернулся к темному квадрату оконца и, под шорох сброшенной на постель одежды, спросил.

— Вопрос, кхм, глупый. Но… У тебя напрочь отсутствуют стеснение, такт и чувство приличия?

Вместо ответа последовал звук босых ног по деревянному полу. Одновременно с плеском воды от погрузившегося тела, чародейка произнесла.

— Стеснение странное чувство. Страх увиденной быть? Попытка лучше, чем есть показаться? Стремление обмануть и обмануться? Знакомо мне было, пока мать не оставила без одежды, про юную пигалицу злобно шутя. Слова — как колючий кустарник или крапива. Сначала боишься коснуться. Затем жжется безмерно. Но после… Шрамы черствеют и ни то, ни другое уже не пугает. Такт? Глупость уста твои снова и снова рождают. Воспитание и девчонка, взращенная в диких лесах как волчонок. Ха! Приличия? Толку от них. Я же сказала — только решения и последствия есть. Или ты думаешь — ведьма глупа и поступки у той, как и она сама, без второго дна?

Алим сжал кулак и медленно выдохнул. Мужчина старался упрочить состояние ясного разума и контроля над эмоциями. Затем обернулся, только чтобы увидеть мокрую черноволосую деву с дикими янтарными глазами, поблескивающими в полутьме. Опираясь локтями на борт бочки и самым выгодным образом демонстрируя аккуратный и соблазнительный бюст идеальных пропорций, Морриган выглядела ехидной лисицей.

— Приз желанный?

Отказываясь идти на поводу провокации, эльф твердо встретил любопытный взгляд чародейки. Но на то, чтобы поднять глаза к лицу девушки, тому пришлось потратить на пару мгновений больше, чем требовало чувство собственного достоинства. Под звонкий женский смех мужчина перешел к тактическому отступлению, хмуро упав на постель и начав внимательно разглядывать потолок.

Некоторое время тишину нарушал только не громкий плеск воды и поскрипывание половых досок. Не меняя позы, Алим спросил.

— Твоя мать — незаурядная женщина. По любым меркам.

— Можешь дифирамбы сколько влезет петь. Где бы та ни была — не услышит.

— Я не… Просто мысли в слух.

Морриган вздохнула и с едва приметным оттенком грусти подчеркнула.

— Просто — ничто не случается. Да, мать — незаурядна. Отлично слово подобрано. Меткое. И пустое, коли оглянуться назад. Смысла в нем — ни на грош.

— Почему? Разве нет гордости в том, чтобы…

— Глупость. Снова и снова. Когда о мечте говорила — не слушал. Как знала… Что толку теперь, оглянувшись, внезапно истину осознать? Ребенку до сложных идей дела нет. Попробуй многие вещи себе самому в пять, в десять, даже в пятнадцать лет объяснить. Себя самого ты бы слушал? Ты бы понял? Или б счел скучным, несправедливым, мудреным, жестоким обманщиком, пустые слова исторгающим? О матери больше ни слова.

Алим мрачно кивнул.

— Договорились.

Послышался всплеск и влажный шлепок перехлестнувшей через край воды. На краю поля зрения мага промелькнула обнаженная фигура чародейки, немедленно обернувшаяся покрывалом. Тщательно вытирая тело, девушка наклонила голову на бок, давая воде спокойно стекать с волос и капать поодаль от постели.