Сгущающиеся тучи наталкивали на печальные мысли. Кем был тот парень, который бездумно отдал свое тело в распоряжение яда? По сути он был несчастным подростком. Все мы несчастны по-своему, и свое несчастье он пытался искоренить другим. Это получалось у него с переменным успехом. Моментами он забывал о проблемах в семье, в учебе и в самореализации. Но спустя короткий миг эйфорического забвения, он прибавлял к проблемам непреодолимую тягу к этому забвению. Этакий калькулятор проблем, счетчик неудач, за которые чрезвычайно сложно было расплатиться.

Проблемы в семье знакомы каждому. У кого-то они мелкие, у кого-то – серьезные. И суть их всегда в восприятии и тех жизненных ценностях, которые с трудом умещаются в голове. Они борются друг с другом за главенство во имя выживания, но, как это часто бывает, любые ценности проигрывают обыкновенным слабостям. И проблемы в семье, какими бы они порой надуманными ни были, усугубляются и становятся серьезными.

И виной этим проблемам не наркотики или что бы то ни было. Во главе этой нездоровой экспансии в безрассудный мозг любого человека всегда стоит непонимание. На любом уровне, начиная со сложностей в общении со сверстниками, заканчивая проблемой отцов и детей – это и есть корень, не говоря о простом человеческом непонимании. Забавно наблюдать за разговорами о совершенном новом мире, успехах и достижениях, когда за все время существования люди не научились понимать друг друга. И все это оставляет отпечаток на становлении человека.

Проблемы самореализации, когда человек взрослеет, начинают донимать все чаще. Близится возраст, когда любые начинания остаются в прошлом. Не добился к двадцати – еще не все потеряно, к двадцати пяти – стоит задуматься о чем-то более приземленном, к тридцати срок подходит. Существуют врожденные навыки, усердие и трудолюбие, но это все меркнет на фоне стремительно покидающего нас времени. И глупец тот, кто считает, что «никогда не поздно». Эта нелепая отговорка не работает теми, кто стремится покорить вершину. В середине пути становления может наступить конец пути жизненного, и это неизбежно.

Печально наблюдать за людьми, которым дана способность мимикрировать под условия, учиться любому навыку за считанные дни. Илюша, чем бы он ни занимался, учился этому сразу, стоило ему только заинтересоваться. Но интереса у него, как раз, не было. Да и умения он направлял лишь на разрушение. Этот мир был не для него, с его формальностями и закономерностями. Родители запрещали, ограничивали и хотели воплотить в нем свои амбиции. И в выстроенную ими тюрьму каким-то образом попали наркотики. Выхода у него больше не оставалось.

С людьми он был прост. В силу отсутствия понимания со стороны родителей, его требования к людям заключались в простой преданности. И он был неотступен, если кто-то покушался на его собственную преданность кому-то. Девушки любили его, когда он не любил никого. Он по-настоящему ценил друзей. Но для счастливой жизни, увы, этого было мало.

По водосточным трубам начал проноситься жуткий звук воды, за окном снова начинался дождь, обозначив нескорое появление солнца. Из шахты лифта доносились удары, словно дополняя постепенно нарастающие звуки грома. Мигающая лампа продолжала менять людей в отражении, не давая разглядеть их полностью. Вот свет зажегся, и я увидел перед собой такого же проблемного подростка. Родители в разводе с того момента, как ему исполнилось тринадцать лет, наркотики в его жизни, как минимум, присутствуют, не говоря об их отравляющем сознание действии. Его рассказы – навеянная мечтами несбыточная сказка, в которой все достается легко, а наличие таланта – само собой разумеющееся условие. Женщины, большинство, словно сговорившись, вооружились молотками и бьют по оголенным нервным окончаниям. Друзья – канувшее в лету безумие, выдумка из детских книжек про Тома Сойера.

Свет потух и сразу же зажегся. В отражении появился совершенно другой человек. Усердный парень, с мечтами, до которых можно дотянуться рукой, с хорошим будущим. Его счастье – жизнь. Жизнь близких и его собственная. Друзья, семья, любимая – все это стоит прямо перед ним, стоит только сделать к ним шаг. И одиночество – лишь верный спутник в их отсутствие. И грусть – лишь очередной повод для того, чтобы творить.

Но вот свет снова потух, и они вновь поменялись местами. Неопределенность будет жить, покуда двое противоположных людей не найдут понимание, научившись существовать вместе внутри одной черепной коробки. А для этого нужно решительное действие, без лишних раздумий. Лишь резкий рывок в сторону спасет от несущегося навстречу фатального локомотива, подгоняемого временем, имя которому смерть. И для этого нужно идти, незамедлительно.

Я, набравшись уверенности, отбросив любые размышления, ринулся навстречу следующему этажу. Позади оставались только грязные стены и пустой рваный портфель. Я буквально побежал наверх, желая встретиться с тем, что меня ждало. Прыгая через несколько ступеней, я несся туда, где я найду ответы. Я быстро проскочил один пролет и почти добрался к серым стенам десятого этажа. Я бежал, глядя на приближающуюся цифру «10». Но вот один неосторожный шаг, нога соскользнула на пивной бутылке, и я скатился по лестнице, считая ступени. Удар. Перед медленно закрывающимися глазами уходила вверх лестница, ведущая к пустому и негостеприимному десятому этажу. Наконец, глаза закрылись, постепенно стало холоднее, а голова отказалась слушаться.

Тишина. Я оказался в самом начале длинного школьного коридора, в конце которого был холл, турникеты и парадные двери. С каждым моим шагом они отдалялись от меня. Вокруг никого, звуки исчезли, а за окном накрапывал дождь, уничтожая пышные оранжевые подушки из осенних листьев. Я решил обернуться, чтобы выяснить, в правильном ли направлении я иду. В тот самый момент открылась дверь единственного кабинета и из темноты его помещения с безумным криком вырвался бездомный. Он был похож на дворнягу, весь серый в темных рваных вещах и с безумным оскалом. Я тут же побежал, услышав пронзительное хрипение сзади:

– Ты будешь как я!

– Почему я?! – кричал я в страхе.

– Потому что у тебя нет выбора! – он громко рассмеялся, что больше походило на кашель.

Выход отдалялся от меня все быстрее. Чуть впереди слева я увидел дверь и с огромной надеждой на то, что она открыта, я подбежал к ней и дернул за ручку. Дверь была открыта, и я попал в обычный школьный класс с трибуной, доской и портретами ученых под потолком.

– Вы опоздали, молодой человек, – сказал пожилой мужчина интеллигентного вида в очках.

– Простите, Юрий Алексеевич, больше не повторится, – тяжело дыша ответил я.

– Надеюсь на это, – он посмотрел на меня прищурив глаза и указал рукой на вторую парту. – присаживайтесь.

– Спасибо.

Я оглядел класс. На первой парте у входа сидели Рита и Маша, усердно обсуждая что-то и поглядывая на меня. Позади них сидели Катя и Юна. Они улыбались и махали мне своими тонкими руками. Я пошел к своему месту. Я прошел мимо первой парты среднего ряда, и мы стукнулись кулачками с Ваней, одиноко сидящем за ней. За ним сидели два служивых, тихо гогоча со своих рисунков. На первой парте у окна сидела Марина и прожигала глазами аквариум, стоящий прямо перед ней. Сзади нее сидела Соня, приветливо зазывающая сесть к ней. Я сел.

Выложив на стол телефон, я обернулся. На одной из предпоследних парт сидели Илья и Сева. Они улыбались и показывали на меня пальцем.

– Двоечник! – громко шептал Илья.

Я лишь показал ему средний палец и с улыбкой отвернулся.

– Так, Илья! – повысил голос Юрий Алексеевич. – не болтай, иначе мне придется взять у тебя дневник.

– А я-то что? У нас тут есть опоздавший.

Я обернулся и увидел его хихикающее лицо.

– С этим мы разберемся отдельно. А пока попрошу не разговаривать во время урока.

Я сидел за партой, ясно ощущая себя на своем месте. Все тот же кабинет, аквариум, странный набор людей, плохая погода за окном. На доске красовалась надпись «социализация и девиантное поведение». Получается, это был урок обществознания.