Машину из Казахстана, поставили в колхозный гараж, а Григория и Михаила, Андрей отвез на председательской Волге, к дому отца. Там представил их своей матери, как родственников, по линии младшего брата отца, Николая.

Мама знала об их прибытии, сразу предложила им помыться в домашней сауне, где все уже было приготовлено для этого. Григорий с Михаилом помылись, переоделись, попили чай-кофе, вкратце рассказали тёте о себе, о своих семьях и краях, откуда они прибыли.

Тетя сказала, что звонил муж, будет часа через два, как приедет- вместе поужинают, а пока, мол, пусть Андрей родственников, чем-нибудь займет.

Андрей принес два больших фотоальбома, обтянутых кожей, один – общесемейный, другой – как бы – отцовский, и начал показывать гостям фотографии, по ходу комментируя отдельные снимки. Григория особенно заинтересовали фото его отца, их было не так много- но были, и он их практически видел впервые. Детские, молодые годы отца, армейские фото, напомнили, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. Всего два фото были ему знакомыми- отец с мамой Марией в день свадьбы и его, Григория, фото в годичном возрасте, тоже – с мамой.

Просмотрев альбом семейный, – перешли к альбому отца. Он был по внешнему объему одинаковым с семейным, но по наполненности – раза в два – больше.

Андрей, держа альбом на коленях, сидел посредине между гостями и, с неприкрытым удовольствием, листал его страницы, с которых, в разные времена своей жизни, представал его отец и их дядя, Иван. Чтобы ребятам стала более понятна дядина жизнь, Андрей бегло ознакомил их, с его биографией.

Про таких людей, как Иван, иногда говорят – «везунчик» или «счастливчик». Так со стороны часто характеризуют обычно известных и удачливых людей, не зная, а часто и не желая знать, почему и как, эта самая удача к ним приходит. Кто теперь вспомнит, как в голодном тридцать втором году, пятилетнего, исхудавшего на нет Ваню, находившегося в детской больнице, внешне не подававшего признаков жизни, чудом не вывезли на кладбище, вместе с десятками ушедших на тот свет детей, благодаря матери, которая забрала его уже с повозки, на которой вывозили безжизненные тела, отнесла домой и выходила. Наперекор всему, Иван вырос, окреп и, когда получал свидетельство об окончании семи классов на выпускном школьном вечере, то внешне ему можно было бы дать не его 14 лет, а все 16–17. Хорошим подспорьем в его физическом развитии, было еще и то, что он лет с десяти, помогал отцу в кузнице и многому научился.

И – все бы могло быть хорошо, но школьный выпускной вечер проходил 22 июня 1941 года, было объявлено о начале Войны с Германией!.

На третий день войны, отец Ивана, Григорий, поучил повестку из военкомата о призыве в ряды действующей армии. Председатель колхоза – был другом детства Григория и пробовал ходатайствовать перед военкомом об отсрочке призыва – и по возрасту, и – он единственный кузнец на колхоз и село, но не получилось. Григорий, как кавалерийский кузнец из запаса, был тут же определен в одну из кавалерийских бригад, стягиваемых к линии фронта.

Григорий успел переговорить с другом-председателем, чтобы тот не оставлял без внимания его семью, где, кроме жены, оставались двое ребят- Иван и Николай. Особенно Григорий просил за Ивана. Слишком он уж приметный, крупный для своих лет, поэтому на него обязательно будут обращать внимание и друзья, и враги. Председатель сдержал данное другу слово.

Когда пришел приказ отправить из района сводное племенное молочное маточное стадо на Восток, председатель вместе с другими пастухами, отправил и Ивана, посчитав, что самое лучшее, что он может сделать – это убрать Ивана куда-нибудь подальше от фронта. Председатель не знал, да и никто не знал, что через две-три недели, фашистские войска будут в Первомайске, их районном центре.

Два с лишним месяца, Ваня, с разновозрастными, в основном – пожилыми, пастухами, перегоняли стадо. Страна не собиралась сдаваться, а думала о восстановлении и о дальнейшем развитии. Молодняк крупного рогатого скота и другие виды животных, в прифронтовой полосе, понятно- шли на обеспечение продовольствием армейских частей, но племенной скот, надо было сохранить и его, по этапам, гнали подальше от фронта. Но так, как фронт стремительно приближался, вопреки прогнозам и расчетам, то иногда наступающие фашистские войска, по разным причинам, обгоняли эвакуирующихся – технику, оборудование, людей и тех же животных.

Трудная дорога была у Ивана и его коллег на Восток. Гнать скот разрешалось только ночью, вражеская авиация не давала передвигаться днем. На день укрывали скот в рощах, балках, а – ночью двигались. Это было не так просто, животные ночью были плохо управляемы, да еще – травмы, болезни нехватка кормов, а к ни еще – волки и голодные, разные люди.

Старались подальше обходить большие города, где оставалось еще много гражданских людей, и всем им нужна была еда. А стрелять по грабителям, было запрещено, хотя на весь табун была одна винтовка у старшего, он же ветеринар и наган, у сопровождающего представителя НКВД. Ваня достойно выдержал испытание на взрослость и нужность, в той перегонке скота. Из помощника, он постепенно превратился в серьезного работника, которому можно доверить любое, связанное с таким непростым перемещением ценных животных. Из мальчика Вани, он превратился в настоящего парня – Ивана.

Все пастухи, Иван в том числе, да и уполномоченный НКВД, не знали, куда им придется перегонять скот. Да и никто этого не знал, как и никто не думал и не гадал, что немцы дойдут до Волги. Поэтому, как только немецкие войска продвигались вперед, на Восток, так и продлевался путь перегона скота, в ту сторону. В конце концов, табун, в котором работал Иван, был переправлен через Волгу, в районе Саратова и через два-три перегона, прибыл на место назначения, на юге саратовской области.

Пока они перегоняли скот, немцы по их следам, заняли Кировоград, Полтаву и Харьков. Узнав об этом, пастухи, сопровождавшие скот, поняли, что им возвращаться некуда, практически почти вся Украина – оккупирована. На месте, за Волгой, тоже было не все в порядке. Именно в этот период, шла депортация немецкого населения из ликвидированной в августе, Немецкой автономной республики Поволжья. Немцев выселили в разные регионы страны, в первую очередь – Казахстан и Сибирь.

Всех прибывших из украинских областей перегонщиков скота, расселили по освободившимся местам и вполне серьезно объяснили, что им придется здесь жить и работать, пока советские войска освободят те места, из которых они прибыли.

Иван с месяц ухаживал за прибывшим скотом, потом попросился на работу в кузницу. Его проверили на умение и разрешили работать кузнецом, тем более, что в том поселке, в тот момент, мастеров по этому делу – не было. До весны поработал кузнецом, прошел ускоренные курсы обучения трактористов, лето отработал на тракторе, зимой – снова в кузницу. Ходил в военкомат в этом же поселке, просился на фронт- не взяли, 15 лет- мало.

Привык постепенно, все было более-менее терпимо, насколько это было возможно, при приближающемся фронте, только не мог привыкнуть к пронизывающим холодным буранам. В кузнице зимой было еще терпимо, а передвигаться и работать на морозе – было не очень приятно.

Работал Иван добросовестно, качественно. Постоянно к праздникам получал какие-то премии-подарки, то пару кусков хозяйственного мыла, то пару килограммов сахара или какой-то крупы, то шапку-ушанку или сапоги солдатские, то еще – что-нибудь. Уважали его в том поселке, где он работал и за качественную работу, и за помощь, которую он всегда готов был оказать нуждающемуся коллеге, и за его могучую лихую силу. Это там, в степях, он получил прозвище- Поддубный. Ему и правда не было равных в том поселке, по мощи и силе. Он возмужал, выглядел вполне взрослым мужчиной и даже хотел было выбросить свое свидетельство о рождении, которое, как вроде умышленно, делало его «пацаном», но этого делать было нельзя. Два документа – свидетельство о рождении и свидетельство об окончании семи классов – все, что у него было из той прежней жизни, как подтверждение, что она – таки была, та, довоенная, счастливая жизнь.