– Спасибо, уважаемый, за добрый совет, – поклонился ему староста. – Но позвольте еще спросить вас: а если осада поместья затянется надолго?

Сэн нахмурился.

– Я же сказал, что враги вот-вот вернутся. Поместье уже захвачено. Солдаты князя погибли как герои, до конца выполнив свой долг.

– Но почему никто не защитил нас? – заплакал староста. – Наш повелитель не мог оставить нас на погибель. Где же наша армия?

– Мне известно не больше вашего, уважаемый. Могу лишь повторить то, что вы мне говорили весной: князю лучше знать, что ему делать, – ответил Сэн.

– Да продлят боги его жизнь! Пусть удача не покинет его! – воскликнул староста. – Мы все будем молиться за него.

– Как ни приятно мне беседовать с вами, но мне пора. Я должен добраться до города, – сказал Сэн, раскланиваясь.

– Простите, что задержал вас, уважаемый, – поклонился ему в свой черед староста. – Но, великие боги, отчего люди не хотят мирной жизни? Почему они так жестоки? Сколько лет я живу на свете, – и все одно и то же.

– Почему они жестоки? – собравшийся уходить Сэн остановился. – От того, что жестокость порождается жестокостью. А те, кто порождает ее, не видят света, они бродят во тьме, а тьма рождает чудовищ. Зачем князь Мицуно напал на нас? Чего ему не хватало? Земли, богатства, власти? Все это призраки, не устану это повторять. Он мог бы жить счастливо, возделывая, подобно крестьянину, небольшой надел земли и радуясь величию окружающего мира. Или мог бы заняться искусством, сочинять стихи, – есть ли больший восторг, чем восторг творчества? Да мало ли дел, которые приносят спокойствие и радость, никому не причиняя вреда. Но он отдался призракам, и они превратили его в кровавого вампира. Таких порождений тьмы, пришельцев из ада, много бродит по земле, к большему сожалению.

– Да, да, да, вы правы, уважаемый, – кивал староста. Все призраки, одни только призраки… Так вы полагаете, что враги скоро покинут наш край?

– Можете не сомневаться. Прощайте.

– Пусть хранят вас великие боги.

Две бурные реки, омывающие Радужную долину, превратились к середине лета в два небольших ручейка. У прежних берегов остались лишь маленькие озерца воды среди валунов.

В городе веранды домов, которые выходили раньше прямо в реку, поднялись теперь над землей, показав темные столбы своих опор. А бесполезные лодки лежали на камнях и рассыхались на палящем солнце.

Город задыхался от пыли; даже в полуденный зной, когда улицы были пусты, она клубилась в воздухе, поднимаемая ветром. К вечеру же пыль закрывала небо, и закатное солнце казалось багряным размытым облаком на пепельном небосклоне. Все запахи исчезли, кроме одного: нестерпимого, едкого запаха гари; дым от пожарищ войны стелился по Радужной долине.

Жители княжеской столицы не спали по ночам. Из домов доносились причитания женщин и плач испуганных детей, а сердитые голоса мужчин были беспомощными. И только на рассвете, когда легкая прохлада освежала воздух, город замирал в тревожной дремоте. Но вскоре всходило солнце, и начинался новый безжалостный день.

Такэно во главе небольшого конного отряда покинул столицу до восхода солнца. Галопом промчался отряд по одной из улиц, тянущейся вдоль реки, но выехав из городских ворот, перешел на рысь: путь был неблизким, а главное, на нем могли возникнуть непредсказуемые осложнения, поэтому лошадей нужно было беречь.

В поле дышалось легче, чем в городе, и всадники повеселели, послышались даже шутки. Такэно с улыбкой оглянулся на своих воинов, его обрадовал их бодрый настрой. Отряду предстояло нешуточное дело: он должен был разведать тылы наступающего противника. Войска князя Мицуно приближались к столице: до сего дня их сдерживала только небольшая армия, возглавляемая господином Корэмасой, доблестным защитником крепостей, и часть конницы господина Митимасы, а большая часть конницы и лучшая пехота во главе с самим князем и опытнейшим воином господином Канэмасой все еще оставались в городе. Никто не мог понять, в чем состоял замысел князя, но Такэно рвался в бой и потому был очень рад, получив задание произвести разведку.

Солнце еще не показалось из-за гор, однако его сияние уже придало прозрачной синеве неба мягкий золотистый оттенок, а на белоснежной вершине далекой горы появились широкие розовые мазки. В дымке, висящей в воздухе, предметы теряли свои очертания и расплывались, будто их написали водянистыми красками. Изогнутые сосны над рекой, крытые соломой деревенские хижины, гнездо аиста на сломанной верхушке могучей ивы – все казалось рисунком на рыхлой рисовой бумаге: для полноты ощущения не хватало только столбца иероглифов по краю.

Эта искусственность утреннего пейзажа едва не сыграла с Такэно дурную шутку: расслабившись и никак не ожидая встретить противника так близко от столицы, он наткнулся на конный отряд врага. Вражеские солдаты спешились у пологого спуска к реке, чтобы напоить лошадей, и только в самый последний момент Такэно заметил опасность. К счастью для него, противник тоже проявил беспечность, он даже не выставил дозор, видимо, не ожидая нападения в столь ранний час.

Такэно немедленно воспользовался этим – он выхватил меч, выкрикнул короткую команду своим воинам, и его отряд с яростным воплем обрушился на врага. Дело было решено в первые же мгновения: несколько солдат противника пали, сраженные, остальные были сбиты в реку и сдались. Когда их пересчитали, оказалось, что они почти втрое превосходят числом воинов Такэно, следовательно, он мог гордиться победой в этом бою.

Однако вставал вопрос – как врагу удалось подобраться к городу? Ответы пленных встревожили Такэно. Выяснилось, что князь Мицуно окружил господина Корэмасу в одной из крепостей, а конница господина Митимасы была оттеснена к перевалу. Таким образом, путь в Радужную долину был открыт для противника, и отряд, разбитый Такэно, как раз и был послан для того чтобы проведать ее оборону.

Обеспокоенный Такэно приказал своим воинам отвести пленников в столицу, а сам тут же, не теряя времени, поскакал туда…

Князь принял Такэно без промедления. Выслушав его донесение, он, однако, нисколько не огорчился. Более того, как показалось Такэно, глаза повелителя радостно блеснули.

– Так, так, – сказал он, – стало быть, надо готовиться к обороне столицы. Следует предупредить жителей, чтобы они немедленно отправили из города женщин, детей и стариков: мы не сможем укрыть их в замке, поскольку здесь расположена вся пехота Канэмасы, да еще моя личная гвардия. А все мужчины, способны драться, пусть остаются в столице. Надо выдать им оружие, объединить в отряды, и пусть они сейчас же начинают сооружать завалы на улицах, чтобы сражаться с Мицуно.

Народное ополчение должно нам помочь в обороне города. Это справедливо – столичные жители всегда находились в лучшем положении, чем другие жители страны, поскольку пользовались тем, что им давала страна. Пора отдавать долги… Конечно, мы назначим в каждый отряд ополчения опытного командира из числа моих самураев. Ты, Такэно, возглавишь отряд своего квартала… Хотя нет, ты понадобишься мне для более важного дела…

– Твоя семья здесь, в городе? – спросил князь после паузы.

– Да, мой повелитель.

– И моя семья здесь. Но она не покинет замок; да будет известно всем, что если мне суждено пасть в бою, если Мицуно захватит мою столицу и мою страну, то погибнет и весь мой род, – и это также справедливо. Но от тебя, Такэно, подобная жертва не требуется. Иди к своей семье, и пусть они уезжают… Завтра утром я жду тебя.

На лице Такэно выразилось замешательство. Он собирался о чем-то спросить князя, но тот сурово отрезал:

– Иди! Утром ты придешь ко мне.

Йока наотрез отказалась покинуть город. Ни уговоры, ни строгий тон мужа – ничто на нее не подействовало.

– Мы никуда не поедем, Такэно. Ты напрасно меня уговариваешь, – твердила она.