Харальд вернулся в свою комнату из зала Предков, аккуратно закрыв за собой дверь. Каждый раз после разглядывания экспонатов он чувствовал в себе силы свернуть горы. И злость, способную расплавить ледяные шапки этих самых гор. У предков было все, чтобы основать новый клан и сделать его процветающим. Например, мифрильный скарабей, на которого так не любил смотреть Харальд. Казалось, даже спустя два с половиной тысячелетия он шевелит лапками и хочет найти мифрильную жилу.

Или величайший молот первого вождя, которым он размозжил голову некроманта, посягнувшего на первое поселение клана. Именно в его честь Харальда и нарекли. Считалось, это имя приносит удачу.

Или невероятный двуручный меч далекого предка юного дварфа. Великий рудознатец Стобратте умудрился погнуть клинок, скованый ему в подарок своим лучшим другом – вождем Харальдом Первым. На гномьей памяти Стобратте – единственный мечник с двуручным мечом. Остальные предпочитали или топоры, или молоты.

Все это было у основателей клана Танцующего Медведя, и все это помогло им найти отличную гору с богатыми залежами руды. Это же их и погубило – слишком легко они добились своего. Глубокие шахты, блестящие победы, союз с эльфами…

Зал Предков не сохранил доспехов Фрейи, повелительницы медведя. Бьорн, ее ручной медведь, занял достойное место в гномьем фольклоре.

Не было в музее и кинжалов Зейна, ловкого гнома, который в свое время смог обокрасть нескольких некромантов и даже, по слухам, саму смерть.

История не сохранила эти артефакты, как не сохранила она и посох Махаллат – единственного некроманта в гномьем роду. Их сохранила лишь память да бумага книг.

Молодой гном подошел к сундуку с книгами, задумчиво перебирая мягкую бороду. Хотелось до смены что-то почитать, но что?

История пороха? Разбор винтовок? Альбом с топорами? Грубые пальцы чутко скользили по корешкам книг, не решаясь остановиться на чем то, пока не дошли до самого потрепаного корешка. Пора уже переплести эту книгу – она зачитана до дыр. “Гномьи легенды”. Истории о молодом мире, который жил сам и давал жить другим.

Вытянув любимую книгу, Харальд утонул в ней, не желая возвращаться в этот современный мир.

Воин сидел, прислонившись спиной к дереву. Кровь понемногу сочилась из раны на лице, заливая рыжую бороду.

Усталые руки еще помнили взмахи битвы, периодически непроизвольно сжимаясь в кулаки.

– Харгас, подымайся.

Десятник потерянного десятка подошел к своему последнему бойцу.

– Пора идти дальше – эльфы не будут ждать, – проговорил десятник.

– Иду, Тексен, – ответил дварф. – Но почему ушастые решили напасть на наш патруль?

– Этот вопрос мы передадим нашим старейшинам, и они выбьют ответ на него из предводителей эльфьего племени! – ответил Тексен-десятник и рассмеялся. – Стереотипы преследуют нас даже в тренировках! Подымайся уже, пора тренажеры убирать.

Рощица вокруг дварфов была усеяна такими же дварфами, также беседующими после тренировки хирда. Тут и там слышался смех, вскрики и похвальбы – каков был удар топором и каков блок щитом.

Покряхтывая, Харгас встал и поплелся за десятником, который как раз собирал свой "погибший" десяток, костеря их за неуклюжесть и нерадивость, которая привела к тому, что десяток Тексена, почти полностью "вырезанный", стал дежурным по сборке манекенов и тренажеров.

– Ну и как ты умудрился морду раскровить, умник?

– Так поскользнулся на траве, да и лбом боднул Валеаса. Кто ж знал то, что у него на броньке заклепка оторвалась и торчит? – вздохнул Харгас, вытирая глаз.

– Эх ты, увалень, – добродушно пожурил молодого дварфа десятник. – А если б без глаза остался? Лучником бы стал?

В ответ Харгас лишь еще раз поскользнулся да буркнул:

– Был б как дед, в честь которого меня и назвали.

Спустя пару часов, уже в своей избе, выстроенной на дворе родителей, Харгас глядел в потолок, потирая рану на лице – чесалась она ужасно. Да еще и грозила остаться шрамом на всю жизнь, напоминая о плохом выборе сапог для битвы в лесу. Поглядывая то на потрескавшийся из-за плохой строительной смеси потолок, то в окно на плывущие облака, дварф уснул. Снилось ему не пойми что, но зато – доброе и ласковое.

Утром один из первых лучей солнца скользнул в открытое окно и застыл на носу молодого дварфа, потихоньку смещаясь к его глазу и угрожая пробудить Харгаса от сладкого сна. Впрочем, ему это не удалось – еще раньше входная дверь, не имевшая даже запора, распахнулась, и в избу влетел настоящий вихрь, состоящий из секиры, пивной кружки и огненной бороды до колен.

– Хватит валяться, Халя, пора вставать! – заорал вихрь с порога.

– Ну па-а-апа, сегодня у нас отгул, мы сегодня отсыпаемся… – застонал Харгас и попытался отвернуться от отца, подставившись нахальному лучу, который таки засветил дварфу в глаз.

– Вот именно! Поэтому мы и идем на торжище – тебе нужны хорошие поножи и сапоги! А пока ты выспишься – все уже раскупят!

Харгас приоткрыл левый глаз и внимательно поглядел на отца. Огненная борода и улыбка хорошо сочетались с пивной кружкой и секирой, с которыми, по утверждениям соседей, отец Харгаса не расставался даже во время зачатия оного.

– Ну, чего уставился? Не боись, не заставлю дрова рубить и воду таскать, пошли уже за обновками!

Харгас открыл и второй глаз, все еще ожидая какой-то подвох, получив в ответ лишь взмах рукой, после которого отец вышел из избы.

– Погоди, погоди, я иду! – вскочил Харгас и мигом оделся, на ходу жуя мятные листочки, после которых изо рта пахло свежо и приятно – мало ли кого он встретит на базаре…

Устремившись на рынок чуть ли не вприпрыжку, Харгас радостно глядел по сторонам, другим взглядом оглядывая деревню – как ее лучше оборонять и как ее можно захватить – вчерашняя тренировка все еще жила в его голове

– Ну что, доволен решением вступить в хирд? Пошел-таки по стопам отца, а не деда?

Отец Харгаса прямо лучился счастьем – еще бы, ведь величайший воин именно дед, а он в хирд вступать отказался и стал вольным воином, где и преуспел, оставив в наследство гордый характер и лучший трактир в округе. "Пьяный карлик" – так он назывался и славился на все Белые Горы и даже на часть людских территорий. А тут вот Харгас таки пошел по стопам отца, который всегда желал этого, ведь истинная мощь детей гор именно в единении и стене щитов, а не отдельных беспорядочных схватках.

– Да, отец, мне там нравится. Всегда есть плечо друга и его щит.

Харгас не кривил душой – ему действительно нравилось в хирде.

Так незаметно они и добрались до торжка, где уже суетились покупатели и расхваливали свой товар продавцы. Харгас сразу направился к ближайшему одежнику, но отец остановил его

– Стой, тут обычные сапоги – их можно купить и без причины, на день рождения тебе, например. Сейчас же есть повод и нужно выбирать из действительно лучшего!

С этими словами он повел сына куда к лотку с травами

– Пс-с, Курган, есть кое-что на сына?

– О, Дексер! Конечно есть!

С этими словами лоточник откинул полог шатра, стоявшего позади лотка и жестом пригласил войти посетителей внутрь.

– Выбирайте, примеряйте. Как выберете – выходите, расплатитесь.

Нырнув под полог, Харгас попал прямо в царство кожаных доспехов, наручей, поножей и сапогов.

– Ого, папа, это что, волшебник?

– Нет, сынок. Курган – просто талантливый кожевник. Но он не стремится продавать свои товары всем подряд, у него крайне ограниченный круг сбыта. Ну и цены, конечно. Но уж мы то сможем себе позволить купить сапоги да поножи тебе, не волнуйся, – похлопал себя по животу Дексер. – Выбирай, в общем!

После целого часа бесплодных поисков Харгас нашел наконец то, что искал – тяжелые надежные сапоги и удобные, нигде не трущие, поножи. При виде сияющего боевого дварфа Курган только хлопнул себя по бокам: