– Ты самая настоящая дура, – рявкнул «безопасник».

– А ты идиот. Это мы уже выяснили.

– Да послушай же! – а’Дагд схватил её за плечи, между прочим, довольно болезненно. Развернул к себе, встряхнул. – Ты не можешь не понимать…

– А что у нас последним было? – спросила Эль, рассматривая сеидхе.

Нет, всё-таки лебеди ему значительно проигрывали. «Безопасник», особенно злящийся, гораздо интереснее даже птиц-однолюбов.

– Ты о чём? – озадачился этот самый «интересный».

– Ну чем мы последний раз закончили, поцелуем или пощёчиной? – невинно пояснила Эль.

Странно, но на такой простой вопрос а’Дагд ответа, кажется, не знал. Он глянул на девушку совершенно бешенными глазами, стиснул её плечи так, что внутри что-то хрустнуло, перекатил желваками, ну и…

В общем, можно было ни о чём не спрашивать. Или в последний раз она всё-таки пощёчину залепила? Да кому какая разница! Главное, что здесь и сейчас были карамель, шоколад, бренди и далее по списку. Правда, бабочки, обещанные романами, в животе порхать так и не начали, но хуже от этого не стало, наоборот. До насекомых ли, когда просто мало? Мало и шоколада с бренди, его мало. И ему, кажется, тоже не хватало, и ему надо ещё.

– Вы что енто тут, поганцы удумали? Вы што енто тут делаете? А вот я вас!..

– Уйди, старик, по хорошему прошу, – хрипнул куда-то пропавший сеидхе разбойничьим голосом.

Эль завертела головой, пытаясь понять, что это такое происходит, только вот ничего особенного не случилось: «безопасник» был тут, и даже по-прежнему её обнимал, пруд никуда не делся, лебеди тоже. Правда, прибавился косматый седой дедок в сером грязном фартуке и с метлой. Но он же никакого значения не имел, так что можно…

– Гляньте-ка на этих! – завопил старик на удивление тоненько, да ещё метлой замахнулся, хотя стоял он довольно далеко, всё равно бы не достал. – Ещё огрызается тута, ещё лается! Чего удумали, говорю? Стоят тут, обжимаются-целуваются, а кругом ребетня, проходу от них нету! Куда ни плюнь, в дитёнка попадёшь, али в его мамашку.

Эль снова оглянулась, но никакой ребятни, даже лебединой, не обнаружила. Собственно, все дорожки вокруг пруда были совершенно пусты. Оно и понятно, время послеобеденное, приличные граждане суп переваривают, им не до прогулок.

– Да здесь же нет никого, – сказала примирительно.

– А и што, ежели нету? Как нету, так и будуть. А обе-ще-свен-ный порядок никому беспокоить не положено! На то он и обе-ще-свен-ный! – гордо сообщил дед, старательно выговаривая сложное слово.

– Да уйди ты, ради Хранителей! – взорвался сеидхе, излишками терпения явно не отягощенный. – Оперативная необходимость. Я капитан СМБ.

– Чем докажешь? – оживился старик. – Какая такая необходимость? Я ваши котячьи нужности зна-аю! Ишь, капитан, покажь, чего там у тебя есть!

А’Дагд выругался сквозь зубы, привычно полез в карман и замер.

– Забыл, – растерянно «безопасник» сообщил Эль. – Представляешь, значок дома оставил.

– Ага, а сам-то трепался! – возликовал дедан. – А раз правов нету, то и целувание ваше беспокойство обе-ще-свен-ного порядка и боле ничего! Я вам покажу котячьи необходимости!

Дедан проворно отбежал на пару шагов и оглушительно, залихватски свистнул, сунув в рот пальцы. А сеидхе шагнул вперёд, заслоняя девушку. От кого а’Дагд её защищать собирался, таможенница толком не рассмотрела, но, кажется, это были полицейские.

Вам плохо? Крепко обнимите кота. Вот и всё, теперь плохо не только вам, но и коту.

Из трактата «Тысяча житейских хитростей»

Существует мнение, будто для романтики нужно определённое место, время, настрой, аура, флёр и прочие условности. В общем, просто так эта капризная дама не приходит, её заманивать нужно. Так вот, те, кто подобное заявляют, нагло врут! Романтике всего лишь нужны двое – ну или, в зависимости от личных предпочтений, трое там, четверо, – а больше ничего. В этом Эль теперь была твёрдо убеждена.

Казалось бы, чего такого: грязная и тесная камера, грубо сколоченные топчаны, поганое ведро в углу, пустое, но источающее миазмы совсем как полное. Вместо двери решётка от пола до потолка, от стены до стены; за ней узкий сводчатый коридор и ещё одна такая же решётка, и ещё одна точно такая же камера. Света всего ничего – лишь нервно мигающая лампа шагах в трёх, а то и больше. И с потолка капает. Не самое подходящее место свидания, да и время: когда ждёшь предварительного вердикта окружного судьи, сердце должно биться отнюдь не от любви или переполняющих желаний.

Дудки!

Какой там антураж, когда вот на эту решётку, что напротив твоей, облокотился хмурый до невозможности, мрачно глядящий исподлобья сеидхе. Он стоял, просунув руки в решётку, опустив кисти с содранными, до сих пор сочащимися сукровицей костяшками – воплощение чистой романтики!

Он бы мог и рта не раскрывать, уже одного его взгляда достаточно, чтоб колени слабели, в горле пересыхало, а под черепом розоватая дымка клубилась. Правда, бабочки так и не появились, но и без них всего хватало. Только ведь а’Дагд ещё и говорил!

Вернее, выговаривал.

– Я тебе что сказал? – цедил «безопасник» сквозь зубы.

– А я тебе? – в ответ огрызнулась Эль, тихонько млея.

– Я сказал убираться, – с упёртостью заслуженного барана, напомнил сеидхе.

– А я сказала, чтобы ты их не трогал.

– Что непонятного в приказе немедленно уматывать?

– Что непонятного в приказе оставить несчастных полицейских в покое?

– Ты обязана подчиняться. Если сказано прыгать, то ты имеешь право лишь спросить, как высоко, – рыкнул а’Дагд.

– Это ещё с чего? – изумилась таможенница.

– Хотя бы с того, что я мужчина!

– С чем тебя и поздравляю.

– А ты женщина!

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

– Поэтому ты должна…

– Всем, кому я должна, давно простила, – не выдержала, уставшая попусту млеть таможенница. – А сейчас внимание, задачка на логику, господин мужчина. Ведь только вы же ей обладаете, не так ли? Ну вот и ответь, что было бы, не наваляй ты этим полицейским?

– Я не…

– Вот именно, что ты «не»! Мы бы просто заплатили штраф и разошлись в разные стороны! В смысле, с полицейскими разошлись.

– Это не штраф, а вымогательство. Они же со сторожем в сговоре и нарочно в кустах сидят…

– А теперь сидим мы! И отнюдь не в кустах!

– Ты бы предпочла кусты? – помолчав, поинтересовался а’Дагд, хорошенько девушку рассмотрев, по-собачьи наклонив голову к плечу.

– Ну да, когда нечего ответить, начинаем пошлить, – фыркнула таможенница, чувствуя, что ушам, да и щекам тоже, стало горячо.

– Но работает же, – спокойно пожал плечами сеидхе. – Эли, ты серьёзно думаешь, будто я могу позволить каким-то шавкам у меня, на минуточку, капитана СМБ, взятку вымогать? Да пусть будут благодарны, что я их всех, вместе со стариком, в пруд не перекидал.

– Одного всё-таки швырнул.

– Я же сказал: всех, – выломив бровь, холодновато напомнил «безопасник». – И в следующий раз не пытайся, пожалуйста, хватать меня за руки. А убирайся подальше и спокойно дожидайся, когда всё закончится.

– Никакого следующего раза не будет!

– Будет, – пообещал а’Дагд. – Оказывается, меня жутко бесит, когда кто-то тебя лапает.

– Они не лапали, а задерживали!

– А с твоим талантом влипать в… неприятности, такое непременно повторится.

– Может, тогда бесится не стоит?

– Не могу.

– Это ещё почему?

– Может, потому что я тебя люблю? – предположил сеидхе.

Тут настал черёд Эль молчать. Она зачем-то подёргала решётку, при этом пол рассматривая: занятный он тут был, из стёртого почти до полной гладкости булыжника, словно мостовая, да ещё грязный такой, в трещинах.

– Никаких таких талантов у меня нет, – выдавила таможенница, наконец, сообразив, что ответить. – Все влипания начались с твоим появлением.

– Ещё как есть. Манера подбирать сирых и убогих у тебя завелась задолго до нашего знакомства. Так же, как и защищать обиженных с угнетаемыми. А такие привычки до добра не доводят.