В понедельник двадцать девятого октября Варя Измайлова пришла в школу с четким ощущением беды. Интуиция кричала, верещала, судорожно рвала на голове волосы от паники. Ей вторил организм. В целом все было в порядке: короткая первая четверть стремительно летела к концу, посмеиваясь тыквенным хэллоуинским ртом, оценки обещали станцевать в дневник красивыми положительными цифрами, за исключением английского и геометрии, с танцевальным кружком дела шли неплохо, не считая заболевшего гриппом Глеба, не появлявшегося в школе вторую неделю, но обещавшего все выучить после, Игорек присмирел со своими идеями, только Лена ходила несколько задумчивой, но каждый раз лукаво подмигивавшей при упоминании Рина.

С самим магом их отношения оставались на прежнем уровне – он командует, Варя во всем слушается. После ночного похода в дом к Максимову Боре, Рин выглядел крайне довольным и впервые похвалил девочку за работу, при этом поворчал, напомнив, что перенапрягаться вредно для здоровья. Сам Максимов с той ночи несколько изменился: дума на лице сменилась со скучающей на мечтательную. Встретив однажды Измайлову в столовой и сказав, что видел во сне похожую фею, привязал к Варе это прозвище. Теперь при каждом случае называл ее «Девочка-фея». Варя, которой очень понравились картины Максимова, легко приняла такую вольность.

Выйдя из гардероба и поднимаясь на второй этаж, девочка поняла причину своего необъяснимого беспокойства: по школе носились с различной прытью черные, коричневые и грязно-серые кляксы облачков-эмоций. Воздух давил затхлостью. Даже сквозь золотую защиту кокона проникали злобные ядовитые мысли и испарения. В кабинете географии Варю встретила неожиданная тишина. Одноклассники сидели за партами, хотя до начала урока было пятнадцать минут, и переговаривались шепотом. Лена заняла им третью парту первого ряда, уткнувшись в книгу с названием «Как понять чувства человека?», ничего не замечала вокруг. Поздоровавшись с Измайловой рассеяно, подруга читала до самого звонка.

Роман Викторович впорхнул в кабинет взъерошенной птицей: одежда имела следы беспорядка, пучок оставшихся волос торчал во все стороны, совиные светло-карие глаза беспокойно бегали из стороны в сторону. Дав обещанную контрольную работу, Стриж что-то писал за учительским столом, то и дело отрываясь от такого занимательно занятия и окидывая аудиторию зорким взглядом прожженного орла.

Второй урок – информатику – отменили из-за неожиданно сломанной ноги учителя, и в итоге 10 «В» посадили в пустой кабинет, наказав молчать в тряпочку. Первые десять минут ребята так и делали, пока не узрели стремительно ворвавшегося Потапова Леонида, в узких кругах мага Рина. Он был зол, что совсем не отражалось ни на лице, ни в движениях, но Измайловой хватило секунды, чтобы заметить эти перемены. Отыскав Варю, Рин схватил ассистентку за руку и вывел из класса. Вслед им неслись возбужденные возгласы.

Маг и девочка шли до каморки молча и быстро, лишь оказавшись в знакомой обстановке Рин соизволил высказаться:

– В школе, а в частности у нас, большие проблемы!

– Ты про противные кляксы? – спросила Варя, заметно скривившись.

– Точно. – Рин тарабанил пальцами по столу. – Только важны не сами кляксы, а чем они вызваны.

– Ближайшим Хэллоуином? – беспечно пожала плечами Измайлова. – Обычно все монстры в эти дни пугают общественность.

– Ты слишком много читаешь сказок, – внезапно взорвался Рин. – Я говорю о глупых маленьких девочках, которые пользуются головой, чтобы есть, а не думать!

Дернув Варю за рукав, он отправился в комнату, находившуюся рядом с той, где, как предполагала девочка, была кухня (или что-то в этом роде). Это помещение не имело ни окон, ни мебели, лишь белые стены да рисунок двенадцатиконечной звезды с незнакомыми символами. В ее центре сидела Пряжкина Оля, покрытая чем-то черным, то ли краской, то ли порошком, на шее восьмиклассницы чуть мерцала алая объемная веревка.

– Что с ней? – ужаснулась Варя, невольно отшатываясь назад.

– Это наказание, – равнодушно-холодно бросил Рин. Его лицо было непроницаемо и серьезно. Таким девочка видела его впервые – другим, чужим, более взрослым. – Она возомнила себя судьей и решила, что может карать собственными руками. Желанное зло вернулось адресату, усиленное многократно.

– Я хотела помочь Насте! – невидяще уставившись на мага, сказала Оля. Ее голос звучал странно, точно измененный электронной программой. Звезда не пропускала ее, словно она натыкалась на невидимую стену.

– Что с ней будет? – Варя отвернулась.

– Пока ничего, – отрезал Рин. – Будет сидеть здесь. А мне нужно очистить школу. Ты будешь наблюдать за ней, пока я не вернусь. Может, раскается. В любом случае она пожинает плоды своей гордыни.

Резко развернувшись, он вышел, хлопнув дверью. Этот громкий звук напугал их обоих – и Олю, и Варю. Пряжкина, казалось, почернела еще больше, Измайлова просто сползла по стенке на пол и обхватила колени руками. В итоге, что же случилось такого страшного? Отчего внутри все дрожит, как у пятилетнего ребенка, думающего, что в шкафу вместо полотенец уродцы, а под кроватью обитает монстр? Даже на поверхностный взгляд, вид провинившейся восьмиклассницы менее страшный, чем любой американский фильм ужасов. Но Варя ощущала – ее состояние близко к панике.

– Что ты сделала? – строго спросила девочка, стараясь не показывать своих эмоций. Пряжкина повернула голову к собеседнице, явив белые провалы вместо глаз и уродливый, точно пираний, зубастый рот. Алая веревка мерцала все ярче.

– Ты действительно хочешь знать? – Оля неожиданно усмехнулась. Отвратительно и коварно. Ее действия оказались простые и с виду не стоящие и выеденного яйца. Услышав историю, любой нормальный человек удивился бы, посчитав подобное суеверием. В тот день, просмотрев множество сайтов в Интернете, прочитав различные статьи о гаданиях, преданиях и мифах, Оля, не найдя ничего полезного, расстроенно откинулась на стул и, решив сдаться, вернулась к привычным, будничным занятиям: сделала уроки, провела несколько часов, читая книгу о фотографиях.

Отправившись спать около часа ночи, девочка быстро уснула. Ей снился красочный, хороший сон. Какие-то луга, лес, много солнца, потом разные знакомые места города, часто посещаемые с детства. Уже под утро пейзаж резко сменился: нечто, лишенное форм, похожее на черную чернильную кляксу напомнило, как жестоко Лужайкина поступила с Настей, распуская лживые слухи, как по углам шептались девочки, а некоторые мальчики откровенно смеялись. Даже во сне Олю охватила злость. Черная клякса, казалось, торжествовала и поддерживала, в отличие от друзей, ее чувства. Что-то нашептывая, нечто улюлюкало. Утром Оля знала, что делать.

На следующий день после уроков девочка поехала в другой конец города по адресу, который четко отпечатался в голове. Обычный пятиэтажный дом по улице Крупской, пусть и прилично удаленной от центра города, не являл собой ничего опасного, странного или мистического. Поднявшись на третий этаж и позвонив в простую деревянную дверь, Пряжкина ждала недолго. Открыла женщина средних лет, темноволосая, в светлом домашнем платье в цветочек, лицо ее казалось приятным и добродушным, точно у соседки по лестничной клетке. Только глаз этой женщины Оля никак не могла запомнить – ни цвета, ни формы, ни взгляда. Эта деталь внешности ускользала. От нее девочка получила за безделицу две глиняные фигурки. Оставалось только высказать все свои претензии глине. С того самого момента Пряжкина каждый вечер сбрасывала всю накопленную злость, ненависть и негодование на фигурки, представляя Лужайкину и Флаева. Не прошло и двух дней, Глеб заболел гриппом, а от Кристины неожиданно отвернулись подружки, в классе ее начали избегать: девчонки шушукались за спиной, мальчишки злобно задирались, в одно мгновение Лужайкина осталась одна.

– Так это из-за тебя? – удивленно воскликнула Варя. – Чушь! От каких-то нашептываний невозможно предоставить столько проблем человеку!