Пашка от такой новости аж зашелся кашлем.

– Ты дала ему эту свою гадость прочитать? – возмущенно воскликнул он. – Ты о ребенке хоть подумала?

– Я думаю о нем больше, чем ты можешь себе представить, – резко ответила Ленка.

– И что же ты ему в итоге потом наговорила? Как объяснила, что мама и дядя написали абсолютно разные версии одних и тех же событий?

– И снова ты, Пашенька, дурачок, – притворно тяжело вздохнув, сказала Ленка. – Разве ты в свои годы до сих пор не додумался, что иногда самый лучший способ решить проблему – не увиливать от нее, а сказать правду. А я так и объяснила сыну, что маме и дяде Паше надо было заработать, вот они и придумали эту историю с двумя книгами. А теперь благодаря этому у Бори новый компьютер и скутер. Поверь, современные дети такие вещи соображают очень быстро. Так что племянник вряд ли будет опасаться тебя как потенциального педофила.

– Сучка ты, Ленка, – только и сказал Пашка. Впрочем, так он называл ее далеко не в первый раз.

– А поэтому, Пашенька, – спокойно продолжала сестра, – я пришла к тебе, скажем, если не выкурить трубку мира, то, по крайней мере, выпить рюмочку виски.

И Ленка достала из своей сумки бутылку «Glen Grant».

– Только плебеи смешивают джин и виски, – без особой уверенности заметил Пашка.

– А ты и есть плебей, Пашенька, – улыбнулась Ленка.

Виски было хорошим. Павел лизнул и, чтобы не портить удовольствие, ушел на кухню прополоскать рот от можжевелового вкуса выпитого недорогого джина. Но, очевидно, крепкие напитки все-таки смешивать нельзя, потому что, помимо приятной расслабленности членов, Пашка почувствовал, что его страшно тянет в сон. Впрочем, он бы и не стал этому противиться, если бы не присутствие Ленки. А та, как и следовало предполагать, почти не пила. Она даже предпочла джин, разбавив его огромным количеством тоника и до кучи бухнув в стакан несколько крупных кусков льда. В итоге получился не алкоголь, а какая-то фигня. Но Ленке было достаточно. Пашка же, фальшиво изображая гостеприимного хозяина, в это время сосредоточенно следил за тем, чтобы непослушные мышцы лица не обвисли, а держали гримасу внимания к собеседнику, а главное, чтобы бесславно сражающиеся с дремотой предатели-глаза оставались открытыми. Уж очень не хотелось бы заснуть, пока сестра без умолку что-то мило, как она умеет, чирикала, временами чему-то смеялась и вообще вела себя так, будто у них идеальные родственные отношения. Наконец, она все-таки заметила, что Пашка уже никакой, и нежно обратилась к нему:

– А тебя, Пашенька, бедненький, похоже, совсем сморило.

У брата только и хватило сил, чтобы кивнуть.

– Так ты спи. Не стесняйся. А дверь за собой я потом прихлопну. Только вот закончу здесь…

Пашка благодарно улыбнулся. Он уже почти спал, хотя Ленкину речь еще воспринимал.

– Павлик! А ты помнишь тот день, когда ты приходил меня то ли отругать, то ли побить, а я угостила тебя выпивкой?

Брат издал какой-то звук, который, видимо, означал согласие.

– Помнишь, я сказала, что в виски яда нет?

Пашка снова буркнул что-то невразумительное.

– В сегодняшнем виски тоже нет яда, – добавила Ленка, но в ее голосе почему-то звучало торжество.

Брат в ответ хрюкнул. Видимо, обрадовался, что и в этот раз ему повезло.

– Зато есть легкое, быстро распадающееся в организме снотворное, – не скрывая триумфа, почти в ухо прошептала Ленка Пашке. – Но ты не бойся, не в смертельной дозе.

Павел в это раз не реагировал, он уже спал.

– А знаешь зачем я его подсыпала? – прокричала она ему в ухо, хотя он и не слышал. – Чтобы ты проспал свою смерть! А покойникам не нужны ни гонорары, ни доля наследства. И все это достанется мне и Борьке. И пусть теперь кто-нибудь посмеет говорить, что я не думаю о сыне. А ты, братик, умрешь не напрасно. В принципе, все произойдет, как ты даже и хотел, правда, чуточку раньше.

Ленка набрала какой-то телефонный номер:

– Давай, поднимайся. Только не забудь надеть перчатки.

Через несколько минут раздался звонок в дверь. Это был Алексей. Он был явно напуган.

– Не дрейфь, Меламед, – с усмешкой проговорила Ленка. – Клиент спит, тебе только и нужно-то вспомнить молодость, когда ты работал фельдшером на «скорой». Убивать никого не будешь, а просто не совсем обычным путем дашь человеку то, к чему он и так регулярно стремится. А стремится он напиться до беспамятства.

Алексей судорожно сглотнул.

– А какие гарантии? – нерешительно спросил он.

– Гарантии – у господа бога, – отрезала Ленка. – Милиция найдет труп смертельно пьяного мужчины, умершего от случайного отравления бытовым газом. Это, пожалуй, я могу гарантировать. Что касается второй части, то есть нашего с тобой развода, тебе придется поверить мне на слово. Я верну тебе диск с видеозаписью твоих шалостей с малолеткой, а значит, наш развод будет проходить в цивилизованных рамках как расставание по обоюдному согласию. Лады?

Алексей обреченно кивнул.

– Тогда приступай.

– Это займет много времени, иначе может начаться рвота, – все еще колеблясь, добавил Алексей.

– А мы не торопимся, – рассмеялась Ленка. – Клиент одинок. Его баба уехала на съемки куда-то к чертям на кулички. А друзья, если он не будет открывать дверь или будет не отвечать на звонки, не удивятся. Он, когда бухает, делает это регулярно.

Они уложили Пашку на спину, а Алексей аккуратно вставил ему через нос принесенный из дома зонд. А потом присоединил его к трубке с пакетом для зондового питания, в который перелил виски.

Они с Ленкой пробыли в доме Павла почти три часа. Алексей сходил с ума от страха, что их застукают или что-то пойдет не так, а жена только хмыкала и смотрела телевизор. Наконец, виски и почти вся бутылка джина были влиты в Пашку. Алексей тут же сбежал, крепко прижимая рукой карман с заветным диском, а Ленка сказала, что должна еще кое-что доделать.

Она отнесла на кухню бокалы и тщательно их вымыла. Свой, чтобы скрыть следы своего присутствия, и Пашкин, чтобы нельзя было на дне обнаружить снотворное. Она взяла новый чистый бокал и хорошенько покатала его по пальцам Павла, чтобы было много отпечатков. Она сходила в спальню и положила на тумбочку вскрытую упаковку с остатком таблеток снотворного. Потом вернулась на кухню и, наполнив водой турку, поставила ее на максимальный огонь. Должно было быть очевидным, что хозяин, перед тем, как отключиться, собрался варить кофе. Ленка дождалась, пока вода не закипит и не начнет литься через край. Но огонь гаснуть от этого не захотел, и ей пришлось еще раз закрыть и открыть конфорку. Наконец, отчетливо начало пахнуть газом. Ленка обошла квартиру и посмотрела, везде ли закрыты окна и форточки. Постояла несколько минут, вспоминая, не оставила ли где-нибудь отпечатки пальцев, и везде ли, где должны быть, есть отпечатки Пашки. Напоследок она подошла к брату и нежно поцеловала его в лоб.

– Прощай, братик, – сказала сестра и погладила его по щеке. – Приятных сновидений.

В милицию соседи обратились только через три дня.

В интервью, взятом у Ленки, она заявила, что сожалеет о гибели брата и никакого зла за свое поруганное детство на него держит. И вообще, даже зная, что произошел несчастный случай, она не исключает, что брат покончил жизнь самоубийством, не выдержав угрызений совести.

Во время бракоразводного процесса четы Меламед был продемонстрирован оригинальный диск с записью супружеской измены Алексея. Тот, оказывается, получил от Ленки копию. Что она, дура что ли, отказываться от положенных по брачному договору денег.

А еще она сняла скрытой камерой то, как Меламед вставлял Паше зонд. На всякий случай.

Колька сидел, как всегда, в уголке и делал уроки. Отец пил самогонку с дядей Родионом. Колька не любил, когда отец пьет, но, с другой стороны, в деревне пили все мужики. А помимо прочего, выпивши, отец никогда не обижал его или мать. Более того, иногда, когда он приходил «на бровях» и часто побитый, та давала ему здоровенный подзатыльник, который он смиренно терпел. А потом ночью, спросонья Колька слышал возню на родительской кровати, а затем шепот и смех матери.