В этот раз дядя Родион решил, что им мало, и они с отцом, как это бывало часто, сели на трактор и поехали за очередной порцией к бабе Клаве. Но в этот раз они не вернулись. Видимо, были слишком пьяны. Переезжая через реку, их трактор перевернулся и упал в воду.

Похоронив отца, мать вначале сильно горевала, а потом успокоилась. Ее небольшая зарплата доярки оставалась в доме, а продукты с огорода не уходили в обмен на самогон.

Колька вырос и, отслужив в армии, решил, что деревенская жизнь не для него. И уехал в город. Благо, для матери и сестренки тоже одним ртом стало меньше. Он поступил в школу милиции и, хорошо ее окончив, получил погоны. И стал участковым милиционером. Он нашел себе жену тоже из деревенских, которая работала маляром на стройке. Она была красивая девка, и подруги завидовали ей, когда она вышла замуж за «мента». Но особой любви между ними не было. Скорее, это был союз двух одиноких, потерявшихся в городе людей.

Постепенно он учился городской жизни. На его участке было несколько маленьких магазинов и киосков, и Николай поначалу очень удивлялся, что, когда заходит в них безо всяких задних мыслей, ему заискивающе улыбаются и протягивают деньги. Но от денег не отказывался. Он помнил, что мать, к примеру, идя к фельдшеру, всегда брала хотя бы десяток яиц, которые можно было или съесть, или продать. Разницу между подношением и взяткой он, честно говоря, не понимал. Однажды его позвали из-за какого-то скандала в квартире. Выяснилось, что Марья Петровна Николаева в своей трехкомнатке устроила бордель, а один из клиентов стал скандалить. Мент выкинул клиента из квартиры и задумался. Можно было бы составить протокол, но ему стало жалко этих девчонок. Марья Петровна тоже протянула ему деньги. А потом, видя, что Николай не намерен раздувать историю, а только просит, чтобы вели себя тихо, стала подставлять ему Томку, самую лучшую из девочек. Жена Николая была холодна в сексе, и тот не мог удержаться. Пару раз он поймал от Томки триппер и ходил к врачу. И тоже платил деньги за соблюдение тайны.

В другой раз к нему обратился один из пенсионеров, которому нечего было в жизни делать, как следить за порядком, с жалобой на соседей. Мент пришел в однокомнатную квартиру, где почти вповалку жили восемнадцать человек нелегалов, гастарбайтеров, в большинстве выходцев из Таджикистана. Ему снова дали деньги. Он познакомился с кем-то вроде старосты, веселым парнем, говорящим с ужасным акцентом, по имени Стажив. Николай долго думал, что это таджикское имя, а тот как-то со смехом рассказал, что это имя придумала бабушка. И это означает «Сталин жив». Мент закрыл глаза и на нелегалов.

Николай бы очень удивился, если б узнал, что занимается рэкетом.

Но надо отдать ему должное, что ни с кого он денег не требовал, а те давали сами, считая это само собой разумеющимся.

Зато со шпаной, хулиганьем и мелкими бандюками он был беспощаден. Он не переносил насилия. Привыкший драться на деревенских танцульках и подучившись в школе милиции, Николай не вступал ни в какие официальные разборки. Худенький и невысокий, он просто лупил нарушителя, обидевшего мирное население, своими сухими кулачками, а потом спрашивал:

– Хочешь, составим протокол?

Как правило, никто не хотел.

Конечно, он не мог перевоспитать людей. Но они «шалили» не на его участке, а его «епархия» прослыла одной из самых спокойных.

Как-то он шел по своему участку, заглядывая в магазины, а потом зашел к Марье Петровне. Везде он получал свою мзду, хотя это и не была самоцель. У Марьи Петровны все было тихо, но Томки не было. Не то чтобы Николаю в тот момент сильно хотелось, но он привык пересчитывать «поголовье».

– А где Тамара? – спросил он.

Девочки захихикали.

– Да мы ее уже две недели не видим. Наверно, нашла себе кого-нибудь.

– Слушай, лейтенант, – сказала Марья Петровна, – у меня есть новенькая. Ленка. Хочешь?

Николай увидел смешливую молоденькую девушку.

Он вдруг нахмурился.

– А сколько ей лет?

Но все было в порядке. По паспорту ей уже исполнилось восемнадцать. Тем не менее, от услуг Ленки он отказался. А Томка так и не вернулась.

Через какое-то время он заглянул к нелегалам. Все было как обычно. Только Стажив был хмурым.

– Что такой кислый? – спросил мент. – Деньги не заплатили?

Стажив раздраженно махнул рукой.

– Помнишь, пацан с нами был. Аллан. Совсем мальчишка. Пропал куда-то. Уже давно не видим. Может, конечно, к родителям решил вернуться…

Когда Николай вернулся домой, как раз шла передача о гастарбайтерах. Жена смотрела и, увидев его, начала ругаться.

– Видишь, – сказала она, – всю работу у нас перехватывают. За гроши соглашаются работать.

На самом деле она могла и не работать. Николай давно уже достаточно приносил в дом. Но, воспитанный в деревне, он не понимал, как это женщина может просто сидеть дома, и противился, когда его супруга время от времени пыталась намекнуть, что хочет просто быть домохозяйкой.

– Хотя, – вдруг по-женски участливо протянула жена, – их тоже жалко. Не от хорошей же жизни они на это идут.

А Николай вдруг подумал, что, если пропадет нелегал, его никто не хватится и в милицию не обратится. И мысль его скакнула дальше, к Томке. Ведь тоже живет без прописки. Никого, по сути, у нее нет, и до нее никому дела нет. Она сама как-то ему рассказала. Есть только какая-то дальняя тетка. Мать умерла, а отец сидит в тюрьме. Кто поинтересуется ее судьбой?

И мент решил по своим каналам выяснить, что произошло с Тамарой Николаевной Пономаренко и Аллан Бекши Нузурбеком.

Получить ответ оказалось совсем нетрудно. Они оба были мертвы.

Они попали в автомобильную катастрофу. Стали жертвами ДТП. Их сбили машины, которые скрылись с места происшествия.

– Бедняги, – подумал мент. – Надо, чтобы кто-нибудь позаботился и сообщил родне.

И вдруг понял: что-то зацепило его внимание. Обоих сбили на улице Долгина. Это была улица не его участка, но на границе с ним. Участковым там был Константин. Они были знакомы, хотя друзьями не были. Тот был постарше, окончил какой-то лесной техникум. Но, ничего от полученной профессии не получив, подался в милицию.

Николай пошел к нему.

– Костя, – спросил он, – тебе что-нибудь известно об этих ДТП?

Константин сплюнул и начал ругаться.

– Хоть ты не лезь. Слушай. Улица Долгина, она тихая. Там ни прохожих, ни особенного движения нет. Поэтому водилы, если и едут, то часто гонят. А какой-то идиот спланировал пешеходный переход так, что он рядом с деревом. Если кто-то за деревом стоит, то он не видит машину, а та его. Особенно по вечерам. Я уже сто писем в разные места написал. Говорю, или дерево спилите, или светофор поставьте. Да куда там. Ты же знаешь, как у нас… А у меня это уже четвертый случай за год.

Николай задумался.

– А у тебя где-нибудь записаны данные потерпевших?

– Сейчас гляну, – сказал Константин и начал копаться в столе.

– Во, нашел. Самаил Кузурбеков. 1980 года рождения. Гражданин Казахстана. Зураб Мошиашвили. 1978 года рождения. Гражданин Грузии. В обоих случаях машина скрылась.

– А ты их знал? – гнул какую-то линию Николай.

– Да знал, конечно. Один халтурил на ремонте квартир. Другой торговал на рынке

– И оба нелегалы без регистрации?

– В общем, да.

– Костя, ты нелегалов шугаешь? – с поддевкой спросил Николай.

– На хрена мне это нужно. Одна головная боль. Сегодня шугану, а завтра снова придут. Лишь бы тихо себя вели, – удивился Константин.

– А бабки они тебе отстегивают?

Константин неопределенно пожал плечами…

– Вот-вот. Видишь, какая петрушка получается. На одном и том же месте погибают четыре молодых человека. Все моложе тридцати, и которых вряд ли, если вообще, кто-то хватится. Я могу понять, что, к примеру, шла подслеповатая старушка или дедушка с палочкой, и их сбила машина. Но эти-то все молодые. Ты об этом задумывался?

Константин развел руками.

– Не по Сеньке шапка. Не моя функция заниматься расследованием ДТП.