Доля оглядел помещение, в котором сидело около тридцати человек, и с тоскою подумал: – «Ну вот, я очутился в городе Горьком, куда так сильно стремился в прошлом году. Только попал не в общежитии ФЗУ, а в камеру предварительного задержания уголовных преступников».

Несколько дней не происходило вообще ничего. Зато их кормили три раза в сутки. К удивлению Доли, пища оказалась точно такой, что он каждый день ел в родном доме в колхозе. Кусок ржаного почти чёрного хлеба, да миска баланды, на дне которой виднелись кусочки картошки и немного крупы. Ни одной капли жира, ни какого-то вкуса у неё не имелось.

Делать было, в общем-то, нечего. Паренёк отсыпался за то долгое время, что провёл в чистом поле. Затем, в спецприёмнике началась суматоха. Оказалось, что это приехали преподаватели из военных училищ.

Подростков выгнали в большой коридор и стали по одному приглашать в разные комнаты, где проходили экзамены. Доля сдал всё предметы, но получил лишь слабые тройки. К своему сожалению, подросток набрал недостаточно баллов. Он не смог поступить ни в автомобильно-мотоциклетное, ни в зенитно-артиллерийское, ни, тем более, в военно-политическое училище города.

В конце концов, он оказался в 10-м танковом учебном полку. Совсем недавно военная часть переехала в Горький из Украины, и теперь находилась на дальней окраине со странным названием Сормово. Там, где-то жили два старших брата Доли – Валя и Роба. Но не только такое соседство радовало тогда паренька.

Когда он прибыл на место, то вдруг подумал о том, что оказался в царстве небесном. И то сказать, довольно приличное, трёх разовое, горячее питание. Относительно чистая и тёплая спальня и твёрдый режим, что отводил семь часов в сутки на сон.

Приходилось, конечно, вести себя, словно в казарме. Ходить только строем, петь солдатские песни, а так же, изучать материальную часть и множество разных сложных наук. Но все эти нагрузки, не шли ни в какое сравнение с тем, что он претерпел в родном разорённом колхозе.

Как только Доля получил карандаш и бумагу, он первым делом, настрочил большое письмо милой матери и рассказал ей о том, что с ним случилось. Потом, отправил такую депешу своим старшим братьям.

Ответ от Евдокии Григорьевны пришёл через пару недель. В нём мама ругала своевольного сына за его поведение. Она с горечью спрашивала: – «На кого же ты бросил меня и братика Владю?» – а в конце пожелала ему безопасной и лёгкой воинской службы.

Весь тетрадный листок был обильно обрызган крупными каплями. Там, где они попадали на чернильные строчки, виднелись большие разводы. Удивлённый подросток посмотрел на странные пятна. Он попробовал их языком и ощутил вкус чистой соли. Это были мамины слёзы.

Неделю спустя, к проходной их учебки пришли Валя и Роба, которые выглядели сильно уставшими. Они поздоровались и извинились за то, что несколько дней не могли выбраться к брату.

На заводе сейчас постоянный аврал и все усиленно вкалывают по двенадцать, а то и четырнадцать долгих часов. После подобной работы едва сил хватает на то, чтобы добраться до дома и завалиться в кровать. О чём-то другом даже думать не хочется. Они немного поговорили о том, как дела у родных в их деревне? Затем, обняли Долю и торопливо ушли.

В ноябре, в облаках появился двухмоторный немецкий разведчик «Ju 88». Он покружил над волжским промышленным городом и умчался на запад. Двадцать второго числа, начались боевые налёты фашистов на регулярной основе.

Сначала, захватчики ударили по элеватору и по центральным продовольственным складам, расположенным на железнодорожной станции Сейма. Там начались большие пожары.

Спустя несколько дней, самолёты с крестами вернулись и стали бомбить предприятия оборонного комплекса. Особенно сильно досталось «ГАЗу», «Красному Сормово» и авиационному заводу приволжского города.

Каждую ночь, в разных районах стучали частые выстрелы зенитных орудий, бухали мощные взрывы, а к небу взлетало высокое яркое пламя. Это горели заводские постройки.

«Учебка» устроилась на окраине Сормово, далеко в стороне от судостроительных верфей, выпускавших подводные лодки. Возле полка не имелось цехов, и немцы не тратили бомбы на частные домики, стоящие далеко друг от друга.

Учреждение оказалось не очень большим, но разделялось на четыре боевых батальона. Причём, каждый из них готовил специалистов лишь по одной военной специальности: механики-водители, командиры башен, пулемётчики и, конечно, радисты.

Как молодой тракторист, подросток попал на первый курс обучения и оказался за рычагами бронемашины. Они мало, чем отличались от тех, что Доля дёргал на «Форзоне-Путиловце». Только теперь вокруг не свистел сильный ветер, а его окружала прочная сталь.

Подготовка тянулась три месяца. После Нового года, курсанты, которым исполнилось уже восемнадцать, окончили своё обучение. Им присвоили званье сержантов и отправили в военные части.

С первого дня тяжёлой войны, гитлеровцы неудержимо рвались вперёд. Западная часть советской страны оказалась под неминуемой угрозой захвата. Чтобы производственное оборудование не досталось фашистам, его снимали с фундаментов, грузили в вагоны и отправляли на восток и на север СССР. Это случилось с Харьковским тракторным, Ижорским и Кировским заводами и военным заводом № 174, что находились тогда в Ленинграде.

По прибытии в Свердловск, Челябинск, Омск и Нижний Тагил, станки выгружали, считай в чистом поле, и начинали вновь собирать поточные линии. Одновременно с этим, вокруг них возводили цеха.

Пока шёл монтаж и наладка конвейеров за далёким Уралом, танки решили клепать на других предприятиях. В частности, на судостроительном заводе «Красное Сормово» пытались наладить выпуск «Т-34». Это оказалось непросто, и дело двигалось медленно, не так, как всем бы хотелось. Зато на «Горьковском автозаводе» принялись собирать лёгкие танки-разведчики «Т-60».

Судя по техническим характеристикам, он мало чем уступал «двойке» фрицев «Т-II». На самом же деле, машина являлась более слабой конструкцией. Её экипаж составляли два красноармейца, механик-водитель и командир, который выполнял роль заряжающего, наводчика, а заодно и пушкаря. В то время, как у фашистов было на одного бойца больше, который и занимался орудием.

Оба танка имели 20-миллиметровые пушки похожих параметров. К сожаленью танкистов, наше изделие работало короткими очередями, и не могло палить одиночными выстрелами, как немецкое. При подобной стрельбе, отдача уводила ствол в сторону и сильно снижала точность огня.

Обзор в «Т-60» оказался значительно хуже, чем у «коробки» противника. Рация почему-то, отсутствовала, а людей защищала броня, что не держала удара и небольшого снаряда.

Двигатель был разработан для самолёта и работал на авиационном бензине, который воспламенялся от маленькой искры. Достаточно было одного попадания, и машина начинала гореть, словно факел. Век «Т-60» был очень коротким и почти все они гибли в первом бою. Редко кто мог продержаться две или три атаки на фрицев.

Даже молчаливые преподаватели называли их между собой не иначе, как: – «БМ-2». – то есть, братская могила на двух человек. На фронте их презрительно кликали: – «картонной коробкой с бензином». – или даже: – «танками-смертниками».

После сдачи экзаменов, выпускники их «учебки» пошли пешком на завод «ГАЗ», где получили печально известные, «Т-60». Они погрузились на платформы войсковых эшелонов и немедля отправились на защиту Москвы. Никто из них не прислал никакого письма и не рассказал старым друзьям, как он воюет с фашистами. Скорее всего, все они просто сгорели, на подступах к нашей столице.

В ноябре 1941 года, в СССР, наконец-то, пошла помощь союзников. В первую очередь, к нам поставлялась военная техника, боеприпасы, грузы специального назначения и продовольствие.

Всё это добро, загружали на корабли в портах Исландии и формировали из многих судов большие конвои, которые назывались «арктическими». Каждый из них имел своё название, начинавшееся с букв «РQ». Его сопровождали крейсер Великобритании, пара эсминцев и пять или шесть мелких тральщиков. Под этой охраной караваны уходили на север и двигались вдоль побережий Норвегии.