— Что это ты задумал?

Карат ответил не сразу, он часто моргал, переводя взгляд с кинжала на меня и обратно.

— Я мог бы поклясться, что видел там что-тоеще… Доспехи?.. Словно в тени затаился враг и ждет момента…

— А это оказался всего лишь мой кинжал. — Я отобрал оружие и пристегнул к поясу рядом с мечом. — Но ты очень внимателен и осторожен. А теперь можешь идти, до рассвета есть еще время, и мне хотелось бы тоже немного поспать.

Разведчик вскочил, склонился передо мной еще ниже. В голосе его ясно звучала глубокая благодарность:

— Конечно, господин! Я буду сразу за порогом, если вам что-то понадобится — только крикните!

Я проводил его, а потом рухнул на кровать, не снимая доспехов, только отстегнул оружие и бросилрядом с собой на землю. Спать хотелось ужасно. Разведчик будет молчать. Здесь, как и с Тошильдером, сыграет гордость: немолодой уже воин не сумеет признаться, что тело его подвело, и не в бою, а в лагере. Так что можно считать, что мое ночное отсутствие останется незамеченным. А вопросы с городом будем решать утром. С этой мыслью я провалился в сон.

Утро пришло неприятно быстро. Кажется, еще минуту назад я закрыл глаза, и вот уже по лагерю трубят побудку. Поднявшись с кровати, злой, невыспавшийся, всклокоченный, я кое-как поправил сбившиеся доспехи и вышел из шатра. Рассвет еще только начинался, на горизонте багровели облака, а вокруг все уже пришло в движение. Деловито сновали воины, от костров доносились запахи каши и мяса, во влажном воздухе дым стелился низко. Зябко передернув плечами, я поспешил к командному шатру.

Все уже были на месте, зевали, едва не раздирая рты, но голоса звучали бодро, даже у Севера и Эббета, явно накануне засидевшихся за кувшином вина. А то и парой кувшинов. Залтан и Озомат сидели за столом и о чем-то негромко переговаривались. Судя по виду, эти точно не сомкнули глаз, к тому же весь стол оказался завален обрывками бумаги со схемами, а фитиль светильника уже едва тлел на остатках масла.

— Думаю, нам удалось составить план осады, — заговорил Озомат, когда все расселись по местам. — Если все пойдет, как задумано, мы сумеем продержатся до подхода людей Севера, а потом уж можно будет атаковать.

Дальше они с Залтаном принялись объяснять, что именно пришло им в головы. По рукам пошли планы и схемы, довольно толковые и понятные. Бароны согласно кивали, оживились даже Север с Эббетом, до того сонно клевавшие носами. Я старался вникать во все детали на случай, если барон Тошильдер решит отступиться от своих слов. Думать о том, что сэр Ирвин выдаст меня, как ведьмака, категорически не хотелось. Однако, едва мы закончили с обсуждением планов, и в шатер потянулись слуги с завтраком, снаружи зазвучали взволнованные голоса, крики, и на пороге появился растерянно хлопающий глазами дозорный.

— Господа, там это… такое… такое случилось!

— Что там случилось? — переспросил Залтан, остальные просто уставились на пришедшего. Тот сперва растерялся под взглядами баронов, а потом выпалил:

— Гонец от Тошильдера! Говорит, принес мировую грамоту!

Нас словно ураганом вынесло из шатра. Впереди неслись Залтан и Север, последний восклицал что-то злорадное, а вот на лице Залтана ясно читалось недоверие. Когда до границы лагеря оставалось совсем ничего, перешли на шаг и перед гонцом появились уже лениво, Кристофер и Айван даже позевывали напоказ, а Фарук изображал, что невидимая пылинка на кружевах манжета волнует его сильнее, чем какая-то там мировая.

Меня пропустили вперед, я подошел к почтительно склонившемуся гонцу, голос которого, однако же, звенел холодным презрением:

— Сэр Томас, барон Тошильдер велели передать вам договоро мирном разрешении этого… незначительного недоразумения. С величайшим уважением вручаю вам грамоту с его предложениями.

Я удивленно хлопал глазами: незначительное недоразумение? Предложения? Появилось вдруг неприятное ощущение, что опомнившийся к утру сэр Ирвин решил переиграть ночные договоренности. И теперь мне его не достать! Однако, развернув бумагу, я убедился, что барон — человек слова. Ну, или мне удалось напугать его достаточно сильно. В тексте было подробно изложено, что именно и в какие сроки Тошильдер подарит — именно подарит! — барону Ромму, чтобы никогда больше не видеть того на своих землях. И список впечатлял: в него входило все, ранее отобранное обманом, шантажом или прямыми нападениями у Магаттов, барон торжественно обещал отозвать своих провокаторов и шпионов, а кроме того, заключал с бароном Роммом личный мир. Вот так. Поймав мой удивленный взгляд, гонец сказал с ледяным спокойствием:

— Непременное условие заключения мира от моего господина: вы должны отвести людей не позже полудня, а так же оплатить восстановление уничтоженных построек и упущенную выгоду за срок с начала осады идо окончания работ.

Я восхищенно посмотрел в сторону города. Каков хитрец, а?! Он же меня переиграл! И как красиво! Мол, это не ты стоял, держа нож у горла моих детей, угрозами вырвав победу, а это я сам отдаю тебе ненужное, лишь бы не видеть твое рыло! Но мне и так хорошо. Будь мои представления о чести такими же, как у большинства в этом мире, мне стоило бы сейчас встать в красивую позу и объявить во всеуслышание, что не приму ничего из рук врага и прочее в том же духе. А сам Тошильдер пожмет плечами — он предлагал мир! — и после спокойно и с расстановкой в ходе затяжных боев выбьет войска баронов, а меня выставит агрессором. Нет уж, мир, значит, мир!

Гонец, не дожидаясь ответа, вскочил на коня и с гиканьем пустил его в галоп, подняв облако пыли. В тот же мигменя окружили бароны, хлопали по плечам, кричали что-то одобрительное. Не ликовал только Залтан, он стоял чуть в стороне, не сводя с меня тяжелого взгляда. Смотри-смотри, тут ко мне не подкопаться: мои предположения о причинах мира примет даже глуповатый Север! Потом меня под руки отвели в командный шатер, где начался радостный допрос. Мне даже не пришлось изображать смятение, настолько я был оглушен общим вниманием. Предложив баронам свою теорию, зачем Тошильдеру нужен этот мир, дальше я мог просто молча слушать, как в обсуждении она обрастает деталями. Под конец даже Залтан и Озомат переглядывались уже вполне дружелюбно, а потом по очереди похлопали меня по плечам.

— Поздравляю… гхм… с победой, сэр Томас! — сказал Залтан со сдержанной улыбкой. — Хоть это и не совсем победа, но все же!

— Будет тебе! — укоряюще обратился к нему Озомат. — Нет бы порадоваться за молодого барона!

— Слишком легко далось! В следующий раз сэр Томас может не рассчитать силы и обломаетзубы!

Озомат скривился, набрал воздуха для ответа, и я поспешил убраться подальше от начинающегося спора. Остальные передавали из рук в руки грамоту, вслух перечитывая пункты, толкали друг друга локтями, со смехом озвучивая особо понравившиеся моменты. Особенно громко раскатывался Север, перечитывая список земель, отошедших под мою руку. Старательно показывая, что всего лишь шутит, он прокричал:

— Знал бы я, сэр Томас, что можно так легко отобрать Магаттову собственность, не спешил бы продавать!

— Все крепки задним умом, барон! — ответил я ему в тон. — Но если хотите, могу отдать вам обратно все по списку!

Мне на мгновение стало страшно: вдруг он согласится? Но лишь на мгновение, все-таки изучить простодушного Севера я успел хорошо. Барон в притворном испуге выставил перед собой руки:

— Что ты! Что ты! Это теперь твоя головная боль!

Эйфория от легкой победы витала над лагерем, но Залтан не дал всем слишком долго ей наслаждаться. Велев мне написать бумагу с официальным подтверждением мира, он скомандовал воинам сворачивать лагерь. Уходили неспешно, отправив вперед обозы, провожаемые взглядами со стен. По словам гонца, Тошильдер в ярости перевернул стол и долго топтал ногами серебряную посуду. Собравшаяся для обсуждения обороны знать хранила гробовое молчание, а его жена, баронесса Хильдегарда, побледнела и закричала что-то о том, что ее муж — червь, не способный защитить семью. Гонцу только чудом удалось выбраться из замка.