— Да что тут решать? — пробубнил Север. Он поднимал стул, старательно отводя взгляд. — Денег ты еще не давал, так что считай, земли мои, так что ты и ни при чем, получается.

— Не получается, — я помотал головой. — Алана вздернул я лично, на территорию Тошильдера вторгся с вооруженными людьми, так что теперь это и моя война.

Все согласно закивали. Я показал удаль, малыми силами задавив мятеж, буквально взял эти земли, когда на их не было власти, пусть и формально. И получил я все эти проблемы из-за того, что Север втянул язык в… И вот, кстати, прояснить бы еще вот такой вопрос:

— И где войско, что должно быть тут на такой случай?

— Нету. — Север помялся, словно что-то взвешивая, потом объяснил: — У нас с Тошильдером был договор: я увожу людей, а он придерживает Алана, чтобы тот не мутил воду.

Над столом повисла звенящая тишина. Север опустил голову, глядя на всех исподлобья, словно защищаясь, продолжил:

— Все было оговорено при свидетелях! Я… ну что мне оставалось делать? Он мне все руки выкрутил!

— Ты понимаешь, что сам, вот этими руками, отдал эти земли? — спросил Озомат, глядя на друга со странным сожалением. — Хоть сам кричал на каждом углу, что этого никогда не случится, пока жив хоть один Магатт?

— А потом все же продал, — проворчал Фарук негромко.

— Продал! Не потерял! — парировал Эббет. — И не кому-то, а сэру Томасу!

— Ну, что скажешь? — спросил Озомат, не дождавшись ответа.

Север сопел, лицо налилось дурной кровью, но он вдруг как-то осел, уменьшился в размерах. Зазвучал его тихий голос:

— Это все верно, я поступил, как последний дурак. Но я все равно потерял бы Северное, рано или поздно Ирвин способ нашел бы! И силой его было не взять, после того суда мне вообще ничего нельзя! Я и теперь ничего против него не могу!

— А вот тут ты не прав, — не согласился с ним Озомат. Он потер подбородок, переводя невыразительный взгляд с меня на опустившего голову барона. — Это не твои земли, а сэра Томаса. И все судебные обязательства теперь не имеют силы.

Все подняли взгляд на сутулую фигуру за столом. У меня в груди шевельнулась надежда, Север тоже приободрился. Озомат поймал наши вопросительные взгляды, качнул головой:

— Если он попробует сунуться на вашу территорию, сэр Томас, вы можете обвинить Тошильдера в нападении и объявить войну.

Эббет с Фаруком возбужденно загалдели, им вторил Север. После объяснений друга он оживился, но Озомат повысил голос, продолжая:

— Тем более, что повод для вторжения у него теперь имеется: мало кому понравится, когда вешают его брата.

— Ничего, и этого тоже вздернем! — кровожадно вскричал Эббет, вскидывая кулак.

Я молчал. Предложенный Озоматом выход из ситуации годился для Севера, но никак не для меня, о чем я и сообщил остальным.

— Благородные бароны упускают, что ваш дорогой друг своими руками избавился от войска, в то время, как бойцы Тошильдера не только многочисленны, но и превосходно обучены.

— Я не избавился от них, а отправил в восточные земли, — сказал Север. Я отмахнулся:

— Этоничегоне меняет. Когда сосед перейдет границу, мне останется только вызвать его на бой.

— Мы можем помочь, — развел руками Эббет. — Я дам сотню, даже две.

— Я тоже, только моим дольше придется добираться, — согласился Фарук.

Озомат также подтвердил, что поддержит меня. Север, хоть и храбрился, выглядел подавленным. Он пообещал привести всех, кого сможет. Они погрузились в планирование, откуда-то на столе появилась довольно точная карта, сдвинув окончательно остывшие блюда, все склонились над ней, водили пальцами. Наконец, Озомат откинулся на спинку стула, и сказал:

— Все получится. Если, конечно, Тошильдер отложит нападение на пару недель, а это самое трудное.

— Вы хотели сказать — невозможное? — спросил я. — Или у вас есть что-то такое, что заставит его на время забыть, кто расправился с бастардом Аланом?

— У меня есть соображения по этому поводу, — кивнул Озомат с самым серьезным видом. — Не две недели, но дней десять у нас будет.

Он порывисто поднялся, звякнуло железо доспеха, который не делал его фигуру более внушительной, скорее, наоборот, показывал, насколько он худ.

— Я отправляюсь обратно в город, оттуда разошлю гонцов и дождусь возвращения остальных. Вам, — он указал на Севера, Эббета и Фарука, — придется остаться тут с Томасом. К своим воинам гонцов отправите сами.

Мы проводили Озомата до ворот. Он забрался на свою спокойную лошадь, махнул рукой:

— Вернусь с остальными, держитесь!

Когда за ним закрылись створки, мы вернулись в дом. Настроение было гадостное. Ощущение нависшей беды вытягивало силы. Мы снова разместились за столом в каминном зале, где слуги уже убралисьи теперь сноватаскали горячее. Север попытался заговорить со мной, но я отказался, постаравшись, чтобы это не выглядело грубым. Сейчас не до этого, терпеть пустой треп только для того, чтобы бароноблегчил душу, я не собирался.

Вдруг в голове что-то щелкнуло. То же самое ощущение присутствия, что накатило в лесу, когдако мне вышла ведьма! Голоса я не слышал, но появилось желание выйти из-за стола. Извинившись перед баронами, поднялся и пошел к выходу. На дворе никого не было, ноги уже привычно отсчитали три ступени, понесли по каменным плитам в сторону ворот. Остановиться удалось не сразу, но я с удовлетворением отметил, что ментальный нажим ослаб. И тот час в голове появилась чужая мысль, четкая и понятная: ограда кладбища, стены церкви, тяжелые двери, которые, как я откуда-то знал, не заперты. Ментальное давление снова увеличилось, меня повлекло вперед.

— Да подожди ты! — ругнулся я вполголоса. — Сейчас приду!

Отперев калитку, вышел за стену. Долгий день заканчивался, но красные закатные сумерки еще долго будут освещать все вокруг. Добравшись до церкви, я оглянулся, всматриваясь в окна домов, а особенно в темноту дворов. Сердце колотилось, как бешеное. Дверь открылась легко и без скрипа: Евхаристий успел смазать перед побегом.

Внутри было темно, как в могиле. Закатные лучи, проникающие через загнанные под самую крышу окна, только сгущали тьму внизу. Я постоял, прижавшись спиной к двери, пока глаза не привыкли к мраку. В глубине проступили очертания алтаря, слабо блестело огромное, во всю стену, солнце. И здесь, в зале, был кто-то еще.

Япочувствовал движение, а мгновением позже меня коснулось слабое электрическое поле. По телу прокатиласьслабаяволна, зрение прояснилось. Ко мне в вихре силовых линий двигалась ведьма, длинный плащ опускался до самого пола, так что казалось, что она парит, не касаясь грубых досок.

— Обязательно было появляться тут? — спросил я грубо. — Если нас увидят…

— Не увидят, — ответила она холодно. — Они спят, и твои друзья тоже, можешь не бояться.

Она усмехнулась. Я сказал все с тем же неудовольствием, стараясь не показать, что ее слова меня успокоили:

— И они теперь валяются, кого где застал сон? Отлично. Вопросов, конечно же, не возникнет!

— Я все сделала аккуратно, у людей быламинута, чтобы добраться до постелей. Не тебе критиковать мои методы!

Ее огромные голубые глаза сверкнули, ведьма нахмурилась, и я отчетливо почувствовал возмущения в электрическом поле. Выставив руки, сказал примирительно:

— Раз так, хорошо. Теперь рассказывай, что тебе нужно.

— Что мне может понадобиться от тебя? — усмехнулась она. — Тут скорее тебе от нас требуется помощь. Я имею в виду того барона, твоего соседа. Тошильдера.

— Ого. Вам уже все известно? Хотя, о чем я, конечно же, ты в курсе. — Я оперся спиной о стену, сложил руки на груди. — Помощь нужна, это ты правильно заметила. Только я не вижу, как именно это сделать. Оружие? Или, может, просто взорвать его замок?

Я замолчал, вопросительно глядя на ведьму. Та покачала головой:

— Последнее отпадает сразу.

— Да, люди начнут задавать вопросы, — кивнул я. — Очень подозрительно, когда человека, которому я угодил в личные враги, убивает магия.