Рейн одобрительно прищелкнул языком.

– Никогда не говорил это ни одному из подследственных, но – ты молодец, что сообразила спрятать саженец. Иначе мне действительно пришлось бы тебя арестовать, – он тяжко вздохнул, а потом засыпал меня вопросами: – Кто приходил к тебе накануне и в этот же день позднее? Утром оранжерея была закрыта? Видела ли ты там что-то подозрительное? Кто из твоих друзей имеет туда свободный доступ?

Сосредоточившись, я нехотя перечислила всех, кто заглядывал ко мне вечером на тайное чаепитие. Вспомнила, что и Петер, и Алекса могли легко проникнуть в оранжерею – я давала им ключ.

Мою душу разрывало на части. Я поклялась ничего не утаивать от Рейна. Но какие выводы он сделает из моего рассказа? Какие шаги предпримет?

Он тоже человек и может ошибаться. Я все еще не могла поверить в то, что люди, кого я давно знала и любила, могут замышлять против меня недоброе. Ужасно не видеть и не знать правды, но иногда знать ее намного хуже.

С минуту мы молчали. Рейн погрузился в раздумья. Я обеспокоенно следила, как он хмурится, покачивает головой, потирает висок.

Мы выложили друг другу секреты, и Рейн, пожалуй, отдал больше, чем я. Он поделился глубоко личным, обнажил передо мной душу. Казалось, после этого наши отношения должны были перейти на другой уровень. Мы должны были стать ближе. Но этого не произошло. Наоборот: он стал более собранным и настороженным. Я же испытывала растерянность и смущение. Те страницы его жизни, что мне открылись, были исписаны сложной и непонятной мне историей.

Передо мной сидел новый Рейн – знакомый и незнакомый. Вновь комиссар полиции. Пусть доброжелательно настроенный ко мне, но отстраненный. Губы плотно сжаты, глаза холодные, руки сложены на груди.

В какой-то миг я почувствовала острое желание подойти к нему, заставить разомкнуть руки, рассмешить его... провести ладонью по его щеке, ощутить бугорки шрама и жесткость щетины, что появилась на его подбородке к вечеру. Я хранила в памяти все наши прикосновения, случайные и нет, и меня бросало в жар, когда я их вспоминала. Мне хотелось новой близости, но сделать первый шаг я не решалась.

Мы многое узнали друг о друге, но после этого как будто отгородились друг от друга стеной – перебрасывались важными, но холодными фразами, только по делу, не более.

Но останавливаться на полпути было нельзя.

– Довольно о древоядице. Теперь послушай историю о призраке, – я вновь заговорила, а Рейн все больше мрачнел.

– Эрла, все это очень странно, – сказал он, когда я закончила. Книгу о привидениях, что я ему подсунула, он даже не стал открывать – лишь небрежно глянул на первую страницу.

– Ты веришь в призраков?

– Я верю в злокозненную магию. Призраками часто ошибочно называют следы некромагических экспериментов. Чаще всего опасных. Что ж, пойдем знакомиться с твоей пылевой старухой.

Мы двинулись на чердак. Ступени скрипели под моими ногами, комиссар двигался следом беззвучно, я даже обернулась пару раз, решив, что он вернулся в зал. Но каждый раз наталкивалась на сосредоточенный взгляд серых глаз.

Я волновалась, как в детстве, когда я вела моих новых приятелей, уличных оборванцев, знакомиться с бабушкой, и не знала, как она их встретит.

У двери на чердак Рейн мягко придержал меня рукой за плечо.

– Не возражаешь, если зайду первым?

Я возражала, но Расмус уже скрылся за дверью.

Зря поспешил – старуха к нам не вышла. То ли посчитала, что ей оказали недостаточно уважения, не постучав в дверь перед визитом, то ли полицейские в целом были ей не по вкусу.

Напрасно я звала ее, успокаивала и просила появиться. Увидеть ее Рейну так и не удалось.

Однако она наблюдала за нами. О ее присутствии говорили шорохи в темных углах ледяные сквозняки, шелест страниц и невнятное бормотание за нашими спинами. Когда я стремительно поворачивалась, там никого не было.

Рейн зорко вглядывался в темноту, фонарь поставил на пол и прикрутил фитиль. Странные звуки, казалось, его не беспокоили.

– Уважаемая… госпожа! – жалобно звала я. – Пожалуйста, покажитесь! Я привела друга. Он вам поможет.

По ветхим шторам пробежала рябь, а из дальнего угла донесся тяжкий вздох – как мне почудилось, полный разочарования. Но все это можно было списать на проказы сквозняка.

– Я позову Занту? – предложила я в отчаянии. – Альфина призраку понравилась.

– Не стоит, – отмахнулся Рейн. – Лучше покажи ту книгу, из которой вышел призрак.

Я провела его к шкафу, где на полу лежала раскрытая книга. Рейн присел, направил на нее луч фонаря.

– Страницы пусты, – заметил он.

Перевернул обложку, изучил надпись. Достал блокнот, тщательно скопировал вязь букв.

– Слово на афарском. Знаешь, что здесь написано? – он поднял на меня глаза.

– Слово мне незнакомо. А тебе?

– Возможно. Но нужно кое-что проверить.

Он положил книгу на место, поднялся.

– Пойдем.

– Погоди, может все-таки призрак...

– Пойдем, Эрла. Нам здесь не рады. Я узнал почти все, что нужно.

Он взял меня за руку и стремительно повлек к выходу.

Призрак не пожелал показаться даже не прощание. Прежде чем покинуть чердак, я пробормотала в темноту скомканные извинения. В ответ не прозвучало ни шороха. Чердак как чердак. Пустой, пыльный, темный. Темнота смотрела нам в спину недоброжелательно.

Мы вернулись в зал. Рейн прошел от окна к дверям и обратно. Встал у камина облокотился о полку, запустил пятерню в волосы, взлохматил их.

Его лицо, – наполовину скрытое темнотой, наполовину освещенное огнем казалось сосредоточенным, мрачным и загадочным. Я невольно любовалась им, но по телу прокатила нервная дрожь.

Все пошло не так, как я рассчитывала. Что скажет Рейн? К какому выводу придет? Все же я имею мало представления о том, какой он человек.

Комиссар поднял голову и неожиданно спросил:

– В доме есть соль?

– Конечно, – растерялась я. – Я же занимаюсь выпечкой. В раскаленной соли варю кофе. Готовлю сливочный чай с солью по рецепту кочевников. Это очень вкусно и полезно. Особенно если добавить толченых грецких орехов, и…

– Нужно много соли. Фунта два.

– Зачем?!

– Пожалуйста, принеси.

Тон Рейна был непререкаемым, и я молча пошла в кухню – в полном недоумении.

Рейн двинулся за мной, распахнул шкафчик и забрал с полки два полотняных мешочка. Один с солью Бездонного моря, другой с черной горной. За оба я выложила немало эленов на Полуночном рынке, но оно того стоило – выпечке и напиткам эта соль вкус давала необыкновенный.

– Еще нужна зола.

– Вот целое ведро, – я кивнула в угол. – Да зачем тебе? Будешь огурцы солить? Что за рецепт такой, с золой?

Я пыталась шутить, потому что тревога моя росла. Дело было явно неладно.

Так и оказалось.

– Поставлю простую защиту от вредоносной магии. Призрак небезопасен, Эрла. Это следует и из твоего описания, и из его повадок, и из внешнего вида той книги. Собственно, это и не призрак вовсе, а некромагический спектрум.

Я скептически фыркнула.

– Рейн, я уверена, он не причинит мне вреда.

– От соли тоже вреда не будет.

Он стремительно вышел из кухни, я кинулась за ним, и мы вновь поднялись к двери на чердак.

Рейн смешал в ладонях пол пригоршни соли и пол пригоршни золы. Рассыпал смесь тонкой полоской у двери. Вытащил из кармана кисет, в котором оказались металлические опилки, и присыпал ими полоску. Быстро начертал пальцем в порошке несколько магических символов и произнес низким голосом неразборчивые слова.

Он действовал быстро. Умело и непреклонно подчинял себе различные материалы, заставлял их служить своим целям. Я как завороженная следила за его манипуляциями.

Откликаясь на формулу, над порошком выстрелили алые искры. Я невольно вздрогнула.

– Несложное заклинание с модусом запрета в пространственной локализации, – объяснил Рейн. – Мы пользуемся им на местах магически отягощенных преступлений до прибытия «уборщиков». Нейтрализует ряд негативных модусов и магический потенциал. Твой призрак не сможет выйти за пределы этой линии, – он поднялся и указал на ленту порошка, в котором тускло мерцали крошечные искры как в потухающем костре. – Спектрумам не всегда нужны двери, поэтому поставлю еще несколько преград в разных комнатах.