– Не будет, обещаю! Вместе вы горы свернете!

– И вместе с тобой, – у Петера загорелись глаза. – Мы произведем революцию не только в магии – в мире промышленности тоже, да и во всем королевстве!. Мы покажем всем, чего стоим. Изменим жизни людей. Ты будешь нашим представителем. Ты витамаг, ты умеешь убеждать. Вот увидишь, ты еще войдешь в Верховный Совет магов.

– О нет, Петер, это не для меня. Я не хочу воевать с миром. Мой мир – моя чайная, – я вспомнила слова Расмуса о «кукольном домике» и немного рассердилась. – Я не хочу покидать ее стен. Чтобы менять мир, не обязательно вершить революции. Достаточно двигаться потихоньку, шаг за шагом, нести маленькое добро людям. Дать им чашку хорошего чая, сладкий пончик и рассказать славную историю.

– Эрла, а я ведь пришел с плохими новостями, – вдруг мрачно сообщил Петер. – Прости, что не сказал сразу. Не хотелось тебя огорчать. Кроме того, я надеюсь, что еще не все потеряно. Это насчет суда.

– А что насчет суда? – встревожилась я.

Суд. Второе слушание. Оно приближалось. Я избегала думать о нем, надеялась успеть довести свое расследование до конца. Но меня не покидало ощущение, что я мало старалась.

– Твой новый поверенный должен был приехать сегодня. Но он не приедет. Я получил сообщение. На его карету напали бродяги возле Лиллидоры. Никто не погиб, но поверенный получил кистенем по голове и уехал обратно в столицу лечиться. Он написал, что «ноги его больше не будет в нашем диком захолустье». Я уже написал другому стряпчему, но он приедет лишь за день до заседания.

В оранжерее было тепло, но меня пробрал мороз. Я изначально не слишком-то рассчитывала на помощь столичного поверенного, но все же горько знать, что последний спасательный круг пошел ко дну, и теперь-то уже точно придется барахтаться и выплывать самой.

Печати запрета на моих руках вдруг зажгло – как напоминание о грядущем испытании. Я яростно почесала кожу и вздохнула.

– Эрла, могу я еще как-то помочь? – настойчиво спросил Петер. – Только скажи.

– Спасибо, Петер. Обойдусь без столичного поверенного. Мое собственное следствие движется полным ходом. У меня уже есть несколько версий.

– Каких?

– Они касаются бургомистра и Магны Бельмор. А еще точильщика Тинвина. Комиссар Расмус тоже обещал помочь.

– Расмус? – удивился Петер. – Ты часто с ним видишься?

– Каждый день и по нескольку раз. Думаю, мы подружились.

Петер встревоженно потер подбородок.

– Мне в голову приходили разные дикие предположения, – сказал он. – Одна из них касается комиссара. Он очень хочет скорее вернуться в столицу, а для этого ему нужно с блеском раскрыть большое дело. Здесь, в Ферробурге, крупных преступлений не бывает, и он может застрять тут надолго. А что если комиссар сам организовал покушение на Бельмора? С использованием запретной витамагии? У Расмуса большие связи в столице, в том числе в преступном мире. Он мог, например, достать древоядицу у торговца на Гнилом рынке. Если он отправит тебя за решетку, будет пожинать лавры. Действует тонко, чтобы не вызвать подозрений. Делает вид, что помогает тебе, а на самом деле роет тебе новую яму.

– Нет, – отрезала я. – Рейн не такой человек.

– Ты умеешь ладить с людьми, но плохо в них разбираешься.

– И не хочу разбираться в них лучше, – улыбнулась я. – Если знаешь все темные уголки души человека, сложно относиться к нему беспристрастно. Не переживай, Петер, – я коснулась его руки. – Я справлюсь с помощью твоей и Алексы. Куда я без вас!

Вскоре Петер засобирался обратно в контору. Я посоветовала ему сначала заглянуть в мастерскую к Алексе и поделиться с ней своими революционными идеями. Пусть кует железо, пока горячо.

Петер опять смутился, но пообещал зайти.

Поколебавшись, я предложила ему взять «миленького приблудного щеночка».

Лицо Петера исказила такая недоуменная гримаса, что я чуть не расхохоталась. Петеру явно не хотелось обременять себя питомцем, но он обещал помогать мне во всем и теперь не мог отказаться.

Я привела щенка, который оказался худой, но крепкой девочкой с задиристым характером. Петер протянул руку, чтобы погладить ее, и тут же разразился громовым чихом. Его нос начал краснеть и увеличиваться прямо на глазах.

Собака зарычала, решив по своей бойцовской природе, что чих – боевой клич перед нападением.

– Иди скорее! – махнула я рукой. – Найду ей другого хозяина. Нельзя тебе ее брать. У тебя, оказывается, не только сенная и «пыльная», но еще «собачья» лихорадка!

Петер с явным облегчением на лице ушел. Я отвела щенка обратно в сарай, потому что Занта сразу же затеяла с ней игру в догонялки, а это грозило катастрофой.

Дверь опять распахнулась, я опять подпрыгнула в волнительном ожидании, и опять оказалась разочарованной. Более того – новый посетитель вызывал во мне сильную неприязнь, потому что это был бургомистр Сангвиний Снобс.

Я не видела его со дня суда, где он рьяно добивался для меня обвинительного приговора и называл преступницей.

Ему было ни капельки не стыдно. Возможно, одно из требований к идеальному бургомистру – отсутствие в его кодексе понятия «стыд» как таковое.

Снобс вошел в зал вальяжной походкой, его часовая цепь звенела на груди при каждом шаге, а толстые щеки подрагивали, как желе.

– Добрый день, Эрла, – поздоровался он снисходительным и добреньким тоном, каким власть предержащие беседуют с избирателями накануне выборов. – Как идут твои дела?

– Отлично идут, господин Снобс, – ответила я ядовито. – Я не в тюрьме и этому рада.

Снобс заложил руки за спину, покрутился на пятках, осматривая зал хозяйским глазом. От бургомистра шел сильный одеколонный дух с гнилостно-сладковатыми помоечными нотками.

Занта фыркнула, подошла к Снобсу и принялась демонстративно скрести пол, как всегда делала, загребая свои великие дурнопахнущие дела.

Снобс негодованием глянул на нее и надул щеки – обиделся.

– Брысь! – он шуганул ее платком.

Занта запрыгнула на шкаф и оттуда уставилась на Снобса прищуренными глазами.

Он нервно потянул себя за галстук.

– Что вы хотели, бургомистр?

– Поговорить, дорогая Эрла, лишь поговорить. Видишь ли, я желаю закончить прожект моего покойного партнера Бельмора.

Занта издала глумливое мяуканье. После этого она стала мерзко хихикать на каждую реплику Снобса, что выводило его из себя.

– Не называйте его покойным! Он еще жив.

– Да? – удивился бургомистр. – Ну, если считать живым каждый деревянный чурбан, тогда да, жив. Эрла, я подумал и решил, что мне все равно – твоими усилиями или нет он стал таким. В конце концов, не секрет, что Бельмор ни у кого не вызывал симпатии, и вполне заслуженно. Признаюсь тебе, как приятелю: порой мне самому хотелось огреть его чем-нибудь тяжелым, – бургомистр очаровательно улыбнулся; вид был такой, как будто мне из кадки осклабилось перепрелое тесто.

– Так может, это вы ткнули его отравленным шипом? – я тоже в ответ сладко улыбнулась. – Не стесняйтесь, выкладывайте, раз уж мы с вами ведем приятельскую беседу.

Занта засмеялась, бургомистр опомнился, прикусил язык и принял пафосный вид.

– Бельмор желал купить твою лавку, чтобы превратить ее в выгодное заведение. Теперь он сделать этого не может, но я готов повторить его предложение. Этот прожект пойдет на пользу городу, я готов взять его в свои руки. Итак, Эрла, сделка? Я покупаю твою лавку и плачу тебе за нее хорошую сумму. А на втором слушании расскажу судьям, что ты проявила себя образцовой горожанкой и не заслуживаешь строгого наказания.

Негодование опалило меня горячей волной.

– Вы хотите получить мою лавку? Я правильно вас поняла?

– Совершенно правильно, дитя мое. Ты все равно не сможешь ее содержать. Торговлю тебе вести запрещено, срок уплаты налога давно прошел...

– Я уплачу его сегодня со всеми процентами, – сказала я победно и кивнула на столик, где лежала приготовленная пачка купюр.