– Где торговец животными? – спросила я пробегающего мимо мальчишку.

– У угольного сарая, – бросил тот на ходу.

Сарай приютился в дальнем углу Мусорной пустоши. Крыша его обвалилась, фундамент просел, а подле выщербленой стены стояли десятки клеток.

Рядом горделиво расхаживал мужчина вульгарной внешности. Он был худ и мал ростом, носил сапоги с высокими каблуками, зеленый сюртук и ярко-красный шейный платок. Все вещи явно сменили не одного владельца, прежде чем попали к нынешнему. Его одутловатое широкое лицо с ястребиным носом, вялыми губами и отекшими глазами казалось вызывающе жестоким.

Мое сердце заполнили брезгливость и ярость. Именно такой типчик и был мне нужен. Ведь когда обманываешь мерзавца, обман вроде как граничит с благородством, не так ли?

– Доброй ночи, милая барышня, – торговец ощерил кривые зубы в сладенькой улыбке. – Желаешь приобрести питомца? Либерио привозит самых лучших. Прошу, полюбуйся! Щенки боевых пород – прямиком из Афара, легко перегрызут глотку даже волку.

В клетке жались лобастые угрюмые собаки и смотрели на меня усталыми глазами. Либерио держал их по трое, в клетках им было тесно, подстилка давно не менялась, на шкурах щенков виднелись ссадины.

– Ежели барышня – любительница петушиных боев, есть боевые птицы: петухи-василиски и заврусы, потомки древних ящеров, что когда-то нагоняли ужас на наших предков, – продолжал заливаться Либерио, стягивая покрывало с соседней клетки.

– По-моему, это просто ощипанные куры, – заметила я, морщась при виде жалких, голых, синюшных птиц. Одна из птичек раскрыла клюв и издала пронзительный крик, показав острые зубы и раздвоенный язык.

Либерио гнусно хихикнул.

– Пусть они неказисты на вид, но принесут владельцу хороший куш. Девицы любят красивую одежду и побрякушки, – он смерил презрительным взглядом мой потрепанный плащ. – Купи завруса, барышня, не пожалеешь. Подскажу тебе парочку адресов в Мерстаде, где проводят бои. Без тайного слова туда не пустят. Сама знаешь, как полиция к такому относится. Но Либерио продаст тебе и пароли.

– Я пришла не покупать, а продавать. У меня есть для вас товар, – сказала я, стараясь скрыть неприязнь.

Блестящие глазки Либерио жадно остановились на моей сумке.

– И кто же там у тебя, милая барышня? Любимый хомячок? Прости, но Либерио такой мелочью не занимается.

– Я продаю альфину.

Либерио даже подпрыгнул и лихорадочно облизал губы. Но тут же опомнился и напустил на себя равнодушный вид. Прикрыв веки, он не отрываясь следил за тем, как я выставляла на прилавок клетку с Зантой.

Альфина сидела, горделиво выпрямив спину и красиво полураспустив крылья, с видом принцессы, заточенной в узилище чародеем. Ее белоснежная шкурка мягко блестела в лунном свете, а глаза нестерпимо сияли зеленью.

– Ого! – не смог сдержать удовлетворенного вздоха торговец.

Завидев альфину, щенки в клетке затявкали, а заврусы всполошились, закудахтали и забились в дальний угол.

– Откуда у тебя столь ценный зверек, барышня?

– Купила на этом же рынке пару лет назад. Она была мне верным другом. Но сейчас я в таком тяжелом положении, что вынуждена продавать друзей. Поверьте, я не буду спать ночами из-за своего низкого поступка, – я тяжко вздохнула, а Занта трагически мяукнула.

– На что нужны друзья, если от них нет пользы? – хладнокровно заметил торговец. – Сотня эленов лучше сотни друзей, скажу я тебе. Уж поверь, я жизнь знаю. Ну, так что, барышня: сотня эленов, по рукам?

– У вас прекрасное чувство юмора, – улыбнулась я. – Но вы забыли добавить к предложению один ноль. Тысяча эленов, господин Либерио.

– Ха-ха-ха! Тысяча? За драную кошку с крыльями? Триста. Вот мое последнее слово.

– Полно, Либерио! Это же заврусам на смех. Девятьсот.

– Четыреста.

Занта презрительно фыркнула.

– Ладно! – воскликнула я. – Пусть будет семьсот.

Либерио покачал головой.

Я изобразила колебание, отчаяние и рубанула:

– Шестьсот и клетку в придачу.

– Только ради твоих красивых глаз, барышня, – сокрушенно согласился Либерио с довольной ухмылкой.

Он прекрасно знал, что взрослая, упитанная и ухоженная альфина стоит раза в три дороже. Его жадность оправдала мой расчет: клетка тоже имела немалую ценность, поскольку ее изготовил старый ферромаг, украсив узором с позолотой.

Мне очень было нужно продать Занту вместе с клеткой.

Либерио повозился за прилавком и выдал кошель. Я тщательно пересчитала содержимое, проверила пару монет на зуб.

И лишь потом склонилась к клетке.

– Прощай, подруга. Не держи зла! – произнесла я с надрывом. – Мне горько расставаться с тобой, но жить впроголодь еще горше.

И тихо, одними губами добавила:

– Все будет в порядке. Ты справишься.

Занта вздыбила шерсть, отвернулась и негодующе хлестнула хвостом.

– Не время для долгих прощаний, – заторопился Либерио, накинул на клетку одеяло и убрал ее под прилавок. – Я увезу твою альфину в столицу. Там за таких зверушек побольше платят. Не желаешь ли, барышня, купить ручную змею? У меня есть аспидия золотистая. Против ее яда не найдено противоядий. Подбрось ее в канализацию дома своего врага, аспидия сама доберется до цели. На следующее утро твой враг не проснется, а на его шее будет лишь одно крошечное пятнышко.

– Нет, спасибо. Не люблю змей. Всего хорошего.

Я завернулась в плащ и торопливо пошла прочь. В спину мне несся тоскливый вой щенков и обреченное кудахтанье заврусов.

У меня было желание выкупить всех животных у Либерио и дать им свободу, потому что я знала: иначе их ждет невеселая и короткая жизнь. Но этот поступок навлек бы подозрения и имел бы плохие последствия и для меня, и для Занты. Однако я дала себе слово намекнуть комиссару о Либерио и его подлой деятельности. Это придется сделать и в случае, если что-то в моем плане пойдет не так.

Я удалялась от сарая, и сердце обливалось кровью при мысли о том, что Занта осталась в руках этого мерзавца. Но дело сделано, теперь лишь ждать.

Передо мной стояла вторая задача, и пора было приступать к ее решению, потому что через пару часов рынок закроется, погаснут фонари, и Мусорная пустошь вновь станет безлюдной.

Я заставила себя уйти, не оглядываясь. Медленно двинулась вдоль рядов, обходя лужи и кучи мусора.

Теперь в кармане звенели монеты, но выложенные на прилавках товары мало меня занимали.

Нужно было найти Фарахира, торговца семенами, саженцами и всем, что рождает земля. Он или его сын не пропускали ни одного Полуночного рынка, и я надеялась узнать от них то, что мне было нужно.

Плотнее закуталась в плащ и подняла капюшон, но знакомых моя маскировка не обманула. Гейла весело помахала мне рукой. Мимо прошел Чест, бережно прижимая к груди выторгованный фолиант, и настороженно кивнул, приветствуя. Книготорговец выглядел напуганным: вылазка на Полуночный рынок для робкого Честа была сродни поездке в каменистые пустоши Афара, кишащие чудовищами и разбойниками.

Мне тоже было не по себе, но по ряду других причин. Меня не покидало ощущение чужого взгляда. Между лопаток свербило, по спине время от времени пробегал холодок.

Кто-то шел за мной, упорно и скрытно, и не упускал из поля зрения.

Несколько раз я останавливалась и оглядывалась, и однажды усмотрела подозрительную мужскую фигуру среди широких спин, но ее тут же заслоняли посетители ярмарки. Невозможно понять – правда ли по моим пятам идет неизвестный, или же это лишь игра воображения.

На Мусорную пустошь этой ночью явилось много народу; угадывать злодея в каждом покупателе было глупо, и я отмахнулась от своих предчувствий.

Фарахир, как всегда, расположился чуть в сторонке от центра торжища. Закутанный в старый зеленый бурнус, он неподвижно стоял за раскладным столом, на котором лежали дюжины приоткрытых мешочков с семенами. Рядом в ящиках стояли бережно замотанные в тряпки саженцы.

Увидев меня, Фарахир широко улыбнулся и часто закивал; вплетенные в его черную бороду деревянные амулеты и желуди загремели, как кастаньеты.