— Нет! Просто я бы и без этого всего была рада тебе, переживаю, что из-за меня твой процесс восстановления может сорваться, и …

— Врешь же. Дело не в этом. В чем же дело?

Обхватываю лицо Камиллы ладонями и приближаю девушку к себе так, что остаются видны только ее глаза — темные и блестящие.

Только ее глаза, приотрктые губы и жаркое дыхание.

— В чем дело, признайся?

Камилла на миг прикрывает глаза, сглатывает, начинает дрожать в моих руках.

Я готов ее съесть. Слопать. Я как будто целую жизнь не трогал женщину, а ее готов и лапать пошло, и нежить бесконечно, и ласкать осторожно.

— Ты будешь смеяться.

— Попробую этого не делать.

— Я читала. Перед тем, как ты приехал. Уснула… Мне приснилась сцена из романа.

— Сцена? — сам не замечаю, как начинаю лыбиться. — Любовная, да?

Камилла вспыхивает, не отвечает прямо, но я уже догадался, что попал в яблочко.

— С главными героями. Только…

— Только что?

— Только это были не герои, а я и…

— И?

Бл… Если она скажет, что на месте того счастливчика из ее сна был не я, порву к чертям книжонку, что она читала. Романчик какой-то на телефоне! Моя ревность иррациональная, но такая сильная, что я едва дышу.

— Мы, — выдыхает. — Ты и я. Аллах, это так глупо. В голове все крутилось. И, когда ты на меня так проницательно смотришь, я начинаю думать, будто ты все-все мои мысли видишь. Совсем не серьезные. Пустяки разные. В то время как тебе нужен серьезный уход и внимательное отношение. Вот и все…

— Ох, девочкая моя. Ты глупышка. Знаешь, почему я так горю восстановиться поскорее? Чтобы сделать тебя своей. Окончательно. Предъявить права так, как это положено. Чтобы нежить тебя и окружить заботой, которую ты заслуживаешь.

Камилла ахает пораженно.

— Мой приезд пораньше и подарки — это попытка сделать сюрприз. Я очень хотел провести это время с тобой. Но если сюрприз не удался, может быть, мне стоит вернуться в больницу?

— Нет!

Пальцы Камиллы хватаются за мои плечи.

— Нет, не надо. Я сама. Все сама… — хмурит бровки, сведя их к переносице, поджимает брови. — А то ходят там… всякие.

— Кто именно?

— Медсестры! — всплескивает руками. — Сплетницы. Обсуждают тебя, обсасывают так, будто незамужем, позорницы! — добавляет пылко. — Всех бы уволила. С позором.

— Ревнуешь, что ли?

— Они тебя трогают, а потом ахают, какой из тебя крутой мужчина. Я это слышала своими ушами! — ерзает на моих коленях Камилла. — Больше этому не бывать.

— Больше не бывать, — подношу к губам руку Камиллы, оставляю на ней поцелуй. — Я весь в твоем распоряжении. Ни одну озабоченную медсестру не заметил, честно. Думал лишь о тебе. Может быть, распакуешь хотя бы один из подарков?

— А что там?

— Много всего.

— Подсказки будут?

— Бери наугад. Я, кажется, смел все, что нравится девушкам твоего возраста, а продавцы, пользуясь моментом, хотели мне продать еше больше.

— Транжира! — корит меня Камилла.

Она будто спешит соскользнуть с моих колен, упорхнуть легкой птичкой. Я же, опустив ладони на тонкий стан, придерживаю ее.

Хочу, чтобы она сама меня тоже целовала. Не только я. Я всегда инициатор, но хочу действий с ее стороны — тоже.

Камилла же стесняется…

Как все непросто, когда имеешь дело с такой чистой и юной пассией.

Мне заново приходится учиться терпению и ухаживаниям, но я все же не могу не поцеловать ее тонкую шейку, скользнув губами по ароматной коже.

Она дрожит, замирает.

— Кажется, я знаю, какой подарок открою. Можно?

— Да, — откашливаюсь. — Конечно. Открывай.

Камилла подходит к горе подарков, я одергиваю ширинку, которая стоит торчком, потом наблюдаю за действиями девушки, как она нетерпеливо срывает подарочную упаковку.

Камилла лишь в последнее время впала в немилость отца. До этого Зумрат, всегда баловал свою дочку, денег на нее не жалел. Поэтому мне пришлось выложиться по-крупному, чтобы переплюнуть его состоятельность и большие возможности.

В первом подарке — многослойный браслет с побрякушками.

Камилла ахает, прижимает его к сердцу.

— Я всегда такой хотела! Всегда! — заявляет жарко. — Отец не позволял. Говорил, что красота не в излишестве, а в скромности. В доме у меня было полно золота, но все такое чинное, сдержанное, а это… То самое!

Камилла подбегает ко мне, немедленно требуя застегнуть. Потом она не может оторвать взгляд от своей руки, поворачивая и так, и сяк, с искренней улыбкой.

— Спасибо! — переводит сияющий взгляд на меня. — Спасибо! Это самый лучший… не день рождения.

— Рад, что тебе угодил.

— Очень. Я уберу мусор, а потом мы поужинаем. Ты не против?

— Нет, не против. Совсем.

Камилла делает шаг в сторону, потом стремительно возвращается и наклоняется, поцеловав меня в губы. Коротко, но жарко.

Ее губы дрожат, пальцы в моих волосах выплясывают. Она жутко волнуется, я даже слышу, как грохочет ее сердечко, буквально на кончике языка, которого я успеваю коснуться и подразнить немного.

— Я так рада, что ты снова дома, — признается она.

— Я тоже.

Надавливаю ладонью на ее затылок, чтобы не спешила разрывать поцелуй окончательно.

— Еще, — прошу.

— Ох…

— Я этого ждал. Твоих поцелуев. Сладкие, голова в дурмане. Хочу еще… — признаюсь, не ожидая от самого себя подобного красноречия.

Камилла замирает, опускается на мои колени и целует смелее, неторопливее, раскатывает ласку и собственный вкус по моему рту, я же, принимая его, чувствую себя самым счастливым и пьяным. Вот-вот рехнусь, взорвусь…

— Ты меня с ума сводишь, — шепчу хрипло, крепче тиская ее.

Осторожно поднимаю руку и сжимаю грудь, с губ Камиллы срывается приглушенный стон, но она не противится, а льнет еще ближе, поерзав на мне бедрами. Я прижимаю ее ближе, опускаю обе ладони на ягодицы и подталкиваю к себе, потом отпускаю, снова подталкиваю. Вот кретин, так и спустить недолго, пытка сладко-мучительная.

Едва дышу. Камилла тоже срывается на стоны, часто дыша, и отрывается от меня первой.

— Хватит, — стонет жалобно. — Мне жарко. Слишком жарко от тебя.

— Где именно?

Моя рука ныряет под ее платье, быстро находит чувствительную точку, на развилке между ног. Я осторожно поглаживаю ее через белье, чтобы не спугнуть девочку.

— Вот здесь? Вот здесь жарко?

Глаза Камиллы расширяются на миг, она распахивает их широко, широко, потом прикрывает, и пытается слезть, а еще — рот на замок, покусывает губы.

— Да, но это… неприлично. Мы не женаты. Нельзя.

— Ками…

— Нельзя! — отвечает твердо и соскальзывает с моих колен.

Она одергивает платье и сбившийся лифчик, отступает на два шага назад. Я с трудом давлю собственное разочарование и стылую стужу в груди.

— Мы не женаты. Я не могу допустить подобного, — заявляет Камилла. — И если говорить откровенно, я уже обожглась на том, что подпустила Кушаева близко, а он потом захотел сделать из меня любовницу. Больше такого не повторится. Моя невинность достанется только законному супругу! — заявляет гордо.

У меня от нее голова кругом. Кровь кипит. Тело требует ее объятий и близости, сладких поцелуев.

— Я не думал получить от тебя все. Даже не надеялся. Для моих подвигов, увы, еще рановато. Но я хотел бы приласкать тебя, и только.

Я замечаю, как Камилла дрожит от моих слов и признаний, решаю пойти чуть дальше.

— Видеть твои эмоции, чувствовать, как ты доверяешь, открываешься, ощущать твое наслаждение — вот моя награда. Самая лучшая… Ты не пожалеешь, что доверилась мне.

Глава 26.1

Камилла

Довлат говорит таким непривычно мягким, соблазнительным голосом с едва заметной хрипотцой, что я начинаю таять.

Я чувствую, как внутри меня все расцветает, небывалый душевный подъем. Как во время танцев… Но только сейчас я совсем не танцую, а эмоции… Аллах, их через край! Я чуть не взлетаю, готова порхать, летать, петь.