– А я вот совсем тебе не благодарен, воин! Из-за тебя по моему лесу нечисть шастает, зверей да слуг моих тревожит… Я им пути-дорожки-то подзапутал…

– Благодарю и за это…

– …но дольше терпеть их здесь я не хочу. И тебя тоже. Не хватало, чтобы хозяин их сюда заявился!

– Дай мне еще один день, прошу! И скажи, раз заговорил, кто гонится за мной? Кто хозяин нечистой силы?

Смех Лешего звучал странно – будто опадали каштаны в осеннем лесу. Вновь застучало, зашуршало:

– Наглый ты, воин! То – прошу, а то сразу – скажи-расскажи… Везет тебе, что знаю я, ради какого дела ты в Киев идешь и что за игрушка у тебя на шее. А про хозяина нечисти говорить я тебе ничего не буду, только скажу, что сюда, в мой лес, хода ему нету. Не люб он мне – враг твой, но лучше жить с такими в худой дружбе, чем воевать. Помогу я, а он затем тебя как букашку раздавит – и с меня спрашивать придет, что я договор нарушаю. Надо мне это?

Леший откашлялся – совершенно по-человечески:

– Так что будь рад, воин, что помог я тебе, чем смог, и ты даже наказан не будешь за то, что жег костры в моих чертогах. Иди… день еще можешь в моем лесу ты провести. А как выйдешь – берегись: ищут тебя и мертвые и живые.

– Благодарю еще раз.

За спиной затихло. Медленно Андрей обернулся. Старый дуб оказался на месте – такой же, как и раньше. Больше ничего на полянке не изменилось.

Расстегнув суму, путник положил перед дубом немножко даров – орехи да несколько золотых монет – больше ничего подходящего у него с собой не было.

За спиной зашелестело насмешливо:

– Вот удружил! В ближайший праздник на ярмарку пойду, куплю себе шубу да коня резвого!

Андрей пожал плечами, потянулся было забрать монеты:

– Но-но! Что ж вы, люди, жадные такие! Дареное не забирают!

Вновь стихло. За спиной никого не было, однако на земле появилась аккуратно сломанная ветка лещицы – длинная, в два локтя, и прямая. Только что на этом месте было пусто, а теперь – смотри-ка, дар Лесного хозяина появился.

«Ох и хитрец леший!» – восхитился Андрей и, еще раз прокричав слова благодарности, тронулся в путь.

Он догадывался, для чего может сгодиться обломанная ветка.

Сначала он собирался одеться монахом-отшельником – благо в избе нашлись и власяница, и другие вещи умершего анахорета. Однако, подумав, он решил так не делать. Хотя бы потому, что не хотел идти без меча и лука.

Достал особые краски из потайного отдела сумы, чуть поколдовал с лицом и волосами – и вот, очистив плащ, сделанный из власяницы, от лесного сора, на дорогу вышел моравский наемник по имени Лукаш, едущий из Праги в Туров, ко двору местного князя. Хоть маскировался он и наспех, но все основные свои приметы, в том числе шрам под правым глазом, скрыть сумел. Теперь главное – не встретить никого, кто видел его в Берестье. Незнакомцев его обман точно проведет.

– А конь-то твой, где, моравец? – подозрительно спросил владимирский дружинник на въезде в деревню.

– Украли, – пожал плечами Лукаш.

Дружинник покачал головой:

– Украли… И нужен ты такой в Турове… Ты, это, как тебя… не видел ли кого подозрительного на дорогах?

– Дружины много видел. Каждый отряд меня останавливал, про каких-то киевлян расспрашивали, да толком ничего не объясняли. Что случилось-то у вас?

– Эх… Послал к нам князь киевский соглядатаев – колдунов.

– Колдунов? – удивился Лукаш.

– Колдунов! Они в Берестье ночевали, сыну княжескому голову оторвали, наместника убили, детинец спалили. Мертвяков на дружину натравили, а сами в леса ушли.

– Дела… – протянул Лукаш.

– Так что ты, воин, особо не говори никому, что в Туров едешь. Туров с Киевом дружат, а киевлян у нас теперь еще пуще не любят, чем раньше.

– Хорошо, добрый человек. Ты мне подскажи лучше, ладьи у причала есть чьи-нибудь?

– Есть, как же им не быть. Но идут ли до Турова… не подскажу.

В деревне Андрей провел не более получаса – пополнил запасы еды, по случаю докупил стрел у немногословного кузнеца. Затем отправился к причалу.

И здесь его подстерегала первая неприятность.

На причале также были дружинники. И одним из них был тот самый отрок, рядом с которым Андрей стоял в охранении в жалобной избе в Берестье. Тот, которому Андрей не дал вытащить меч.

Их взгляды встретились. И то ли маскировка подвела Андрея, то ли уж больно зорким был отрок, но тот закричал:

– Это киевлянин! Он в Берестье был! Он княжича убил!

«Ну про княжича это, допустим, лишнее», – подумал Андрей.

Дружинники окружили его. Бежать было некуда. Прорубаться с боем – как? Он один, их шестеро.

– Вы меня спутали с кем-то! Я не киевлянин, я моравец. Лукаш меня зовут. Позовите гридня, мы с ним на въезде в деревню говорили… – затараторил Андрей, показывая себя более испуганным, чем было на самом деле. За мечом он даже не пытался потянуться – шесть клинков были нацелены на него.

Лишнее движение – и он покойник.

– Гридень сейчас придет. А ты нам пока покажи-ка, что это у тебя на шее висит!

Проклятье! Зоркий отрок увидел и серебряную цепочку, как назло чуть торчащую наружу.

– Не амулет ли это колдунский, киевский?

– Да крест это. – Андрей выдернул цепочку, на которой висел монашеский крест. – Крест.

Он сделал это ловко – но вторую цепочку дружинники вполне могли и заметить.

– Что там у вас? – издали крикнул гридень, встреченный Андреем на въезде в село.

– Поймали тут человека! Орлик из Берестья говорит, что это киевлянин! А сам он уверяет, что моравец. Говор у него не киевский, да и рожей – явно с запада приехал, – ответил старший из дружинников.

У Андрея затеплилась надежда, но проклятый отрок не унимался.

– Да он это! Я с ним в охранении в детинце стоял! Колдун он – вот и глаз отвести пытается! Взгляд тот же, да и морда та же, хоть и выглядит иначе! – Орлик с отчаянием огляделся и завопил еще громче, видимо исчерпав все аргументы: – Да он это, люди добрые, Христом Богом клянусь!

– Разберемся! – коротко ответил гридень, подходя ближе.

Положение Андрея становилось все хуже. Крики привлекли внимание окружающих, и вокруг путника и дружинников уже начинала собираться толпа зевак.

Обрывки разговоров зевак не слишком радовали. В основном обсуждалось, что надо отрезать колдуну, чтобы справиться с ним. И голова была еще не худшим вариантом.

И тут раздались крики с ладей у причалов. Сначала недоуменные, затем испуганные.

Андрей привстал на цыпочки и остолбенел: из реки, как раз между двух кораблей, поднималось невиданное чудовище.

Будто гигантская многоножка, но составленная из людей.

Было у него три головы – две сверху и одна сбоку, шесть пар ног и множество рук. Длиной чудище было в шесть-семь локтей – благодаря четырем изувеченным туловам, воткнутым друг в друга.

Словно кто-то всемогущий и поганый взял десяток-другой фрагментов человеческих тел, да и слепил в единый комок, как пекарь собирает последнюю булку из ошметков муки.

Бело-синяя, раздутая от пребывания в воде, кожа была покрыта слоем водорослей, кое-где на ней висели речные раки.

Головы оглядели пристань, увидели Андрея и открыли рты – но вместо звука из них хлынула вода вперемешку с чем-то багровым.

Балт с рассеченным лицом, детинец, носивший когда-то волчью шкуру, да угр, теперь уже без шапки, – все три головы были Андрею прекрасно знакомы.

Амулет дрожал и пылал холодом.

С ладей и причала полетели стрелы.

Андрей понял, что его дела, еще недавно не особо хорошие, только что ухудшились до предела.

Ему представилась несложная цепь умозаключений окружающих: пойманный киевский колдун – возникшее из воды чудовище.

Спрашивается, кто призвал тварь?

У Андрея оставались считаные мгновения – пока дружинники, все как один, отвлеклись на чудовище.