Стрела оказалась поганой, зачарованной – наконечник был сделан из тусклого металла с непонятными письменами, при взгляде на которые в глазах рябило и накатывала тошнота. Да и где это видано, чтобы простой плоский наконечник бил броню… Зачаровал кто-то стрелы – видно, тот же, кто и устроил пожар в детинце и кто сначала нанял, а потом поднял из мертвых наемников.
Прав был отец Алексий, ох, как же он был прав!
Ратибор почти сразу же, как Андрей приступил к делу, потерял сознание – и так в него, считай, не пришел, только то и дело шептал в бреду:
– В Киев! В Киев иди!
Андрей извлек стрелу, обработал рану, так как учили его много лет назад в Хорезме, присыпал все ибернийским порошком, наложил повязку, устроил гридня на скамье полусидя – чтобы дышать мог хоть как-то. Прошептал два наговора: одному его научила старуха ведунья в балтских лесах, другому – обучил булгарский знахарь. Прочитал должные молитвы. Трижды перекрестил рану. Дай Бог – заживет!
Снились Андрею сны тяжелые и мрачные – горящий город, ожившие мертвецы, стрелы, летящие в лицо, умирающий Алексий… И давило на грудь ледяным камнем, не давая встать.
Все же он сумел проснуться. Вскочил, схватился за амулет – тот был чуть теплым, как обычно.
Ратибор не спал и выглядел лучше. Он с беспокойством посмотрел на вскинувшегося с лавки воина.
– Кошмар увидал, – объяснил ему Андрей. – Как ты, гридень? Давно в себя пришел?
Ратибор покачал головой, кивнул в сторону двери, зашептал еле слышно:
– Сходи аккуратно, посмотри, что там. Ночью кто-то ходил вокруг избы. Ходил, да близко не пошел. А ты спал как убитый. Я тебя звал, звал…
Андрей с мечом наголо вышел наружу.
Уже наступило утро.
Ратибор был прав. Кто-то – тяжелый, оставляющий глубокие следы в грязи – ходил ночью вокруг избушки: по кругу, раз за разом обходя ее, но не имея возможности подойти ближе.
У дровяника лежало что-то красное.
Это была шапка угра.
4
Спустя четыре дня Андрей вышел из леса к небольшой деревне на берегу Пины.
Все это время шел он по лесу – на дороги не выходя, там то и дело мелькали разъезды владимирской дружины.
Шел днем, ночью спал. Вернее сказать, лежал в тревожной полудреме, в одной руке сжимая амулет, а в другой – крест Алексия.
Крест отдал Андрею Ратибор на прощание:
– Вот, возьми. Снял я с тела, когда мы уходили от города. Амулет – дело хорошее, но, может, и крест чем-то тебе поможет!
Ратибору было лучше. То ли ибернийский порошок, что не мог помочь с аспидовой раной, вылечил гридня, то ли наговоры и молитвы, то ли что-то еще – Андрей не знал. Он только видел: гридень, похоже, выздоровеет. Но вот идти куда-либо Ратибор пока не мог.
А Андрею надо было уходить как можно быстрее. То, что нечисть не смогла пройти этой ночью к жилищу отшельника, ничего не значило. Могла она прорваться на следующую ночь, а мог подоспеть к избушке и хозяин нечистой силы – тот, кто сжег детинец Берестья.
– Ты точно решил, что делать? – на прощание спросил гридень старого товарища.
Андрей только молча кивнул в ответ.
Тем утром, обнаружив красную шапку и не найдя более никакой опасности, Андрей не стал спешить. Прежде всего набрал воды в колодце, умылся, а затем сел на чурбак, поставил ведро с водой у ног, снял амулет с шеи и замер, глядя то на амулет, то на свое отражение в холодной воде.
Зеленые глаза, тонкий шрам под правым глазом, растрепанные со сна волосы цвета вороньего крыла… Сколько лет он видит это отражение?
И что он сделал за эти годы? За свою жизнь? Воевал то здесь, то там, а чаще – помогал устраивать эти войны: где украденной грамотой, где – будь ты честен хоть перед самим собой! – ударом кинжала или каплей яда. И что? Разве что-то изменилось от этого в мире? Что-то стало лучше хоть на медный грош?! Один князь получил земли, другой – потерял, василевс нашел нужные ему грамоты, канцлер германского императора избавился от старого врага…
В потайном месте под Киевом закопан сундучок с золотом, почти такой же – чуть меньше – на западе, близ германских земель, – но толку-то от этих сокровищ?
И он, он – Андрей, Хват, Роман, Омар и еще дюжина имен – обманщик и убийца – избранный?! Тот, кто должен помешать идущему с востока Злу?
Андрей перевел взгляд с отражения на амулет, затем закатал штанину – посмотрел на ногу – рана выглядела почти зажившей. Он вновь посмотрел на амулет, покачал им над ведром, половил блестящей поверхностью лучи солнца.
Бросить сейчас амулет, даже не бросить – оставить Ратибору, и уйти куда глаза глядят… И плевать на все, даже на рану аспидову…
И ведь были у него возможности все поменять, зажить другой жизнью. И не раз, и не два, но в памяти только одно – нежное девичье лицо с голубыми глазами и родинкой над верхней губой… Не дождалась она его – лихого купца Романа из Византии, не дождалась. Не вернулся, как обещал. Вновь погряз в интригах и заговорах.
А год спустя узнал – не смирилась, ждала. А как поняла, что не вернется, – умерла с тоски и хвори легочной.
Андрей покрутил амулет в руках. Вздохнул. Поднял ведро и вернулся в избу.
– …Все равно покоя не дадут мне мертвяки и их хозяин, – зачем-то добавил в конце разговора Андрей. – Хоть с амулетом, хоть без него…
– Боюсь, ты прав, – протянул Ратибор. – Зло еще только приближается, а его слуги уже здесь, готовые к встрече. – Это же получается что? Они вначале пытались наш отряд извести, чтобы мы избранного не нашли – в лесу напали, затем детинец пожгли, а после – за городом догнали нас. А теперь, когда избранник есть, – он посмотрел на Андрея и недоверчиво покачал головой, – они за тебя примутся. Так что иди, Хват, не медли!
В избе обнаружился небольшой запас сухарей и прочей снеди, к тому же у запасливого Андрея кое-что оставалось в суме. Еду разделили пополам, как ни противился этому Ратибор. Попрощались, без какой-либо надежды на новую встречу.
Гридень остался в избе, а Андрей двинулся в путь.
И грызла его тоскливая, грустная мысль. Неясно, чует или нет присутствие амулета нечисть и ее хозяин. Если чует – то пойдет прямиком вслед за Андреем. А вот если нет – вернется ночью вновь к заброшенной избушке, в которой лежит Ратибор…
Но сделать с этим Андрей ничего не мог.
Каждый вечер, перед тем, как лечь спать, Андрей тщательно выбирал место для сна, разводил небольшой бездымный костерок, а затем долго, аккуратно подготавливал ловушки. Ловушки непростые – сбрызнутые из бутылочки со святой водой да помазанные освященным елеем. Первое нашлось у Андрея в суме, второе – в заброшенной избушке.
Мертвеца такая ловушка, конечно, остановить не могла, но задержать, дать ему, Андрею, возможность проснуться – запросто.
Ни одна из ловушек ни разу не сработала. А на третье утро рядом с кострищем обнаружились следы – но не человеческие. Когда-то, давным-давно, один раз в жизни Андрей видел подобные отпечатки – Лесной хозяин, леший, приходил сюда, но трогать не стал. Посмотрел, потоптался да ушел, забросав угли костра землей.
Это было неприятно – Андрей даже не почувствовал во сне гостя, да и амулет никак не предупредил путника о возможной опасности.
Но ведь и не стал его трогать хозяин… Почему – Андрей не знал.
– Благодарю за сон на твоей земле и за радушие, – негромко сказал он, обращаясь в темную глубь леса, не надеясь получить ответ.
Однако ответ был получен.
В чаще что-то заскрежетало, затрещало, взлетела вверх потревоженная пташка. Из-за спины, там, где рос старый дуб, под корнями которого ночевал Андрей, раздался шелестящий голос:
– Не оборачивайся, воин! Не след тебе меня видеть!
Андрей покорно стоял не шевелясь, еле сдерживаясь от того, чтобы схватиться за меч.
– Благодарю за сон и радушие, – повторил он еще раз.
За спиной зашелестело:
