Хмыкнув, я накинул куртку и спустился в магазин. В шесть утра пришлось топать в круглосуточный, чуть подальше от дома.
Мы пока жили с Наташкой в её съёмной однушке. Тесно. Не развернуться. Всё завалено вещами. Надо и правда, подумать, где взять денег на квартиру для нас. Сделать подарок моей крошке. Порадовать. Носик болит у маленькой. Не может меня баловать теперь, пока не заживёт.
Вот что за дурь нашла на Ленку. Зачем так унижаться было. Совсем на неё не похоже.
Пока шёл обратно, подмёрз ещё ко всему. Вроде весна, а холодно. Ветер задувает. И что-то вспомнил, как Ленка сидела на кровати с девчонками по бокам. Маленькая, взъерошенная, с перевязанными руками, бледная. Что там произошло? Наташка говорит, что Ленка её избила, но выглядит всё наоборот.
Что-то Ира говорила про видео. Обещала скинуть мне на телефон.
Я сидел на кухне с откусанным бутербродом в руке и никак не мог поверить в то, что вижу. Всё смотрел и смотрел по кругу.
Как Ленка пролетает мимо мужика по лестнице вверх и ей перегораживает дорогу Наташа. Вижу её злую ухмылку. Вижу, как Ленка шагнула вперёд и Наташка падает с криком. Потом спину охранника. И как этот шкаф заламывает мою жену. Уже в комнате. Где какой-то хмырь лапает мою дочь.
И слышу раз за разом как на испорченной пластинке одну и ту же фразу. Отчётливо:
— Мне Натаха указала на девочку, на танцполе и грит видишь начинающую…
И так по кругу.
Уже, наверное, час.
Даже боли желудка больше не чую.
— Ты мне приготовил завтрак? — выползла из комнаты растрёпанная Наталья.
— Объясни-ка мне, милая, эти видео. — Протолкнул я слова через сухое горло.
— Какое? Монтаж! Это все фейки. Это завистники все смонтировали и выложили. Не верь им, любимый! — Запричитала она, усаживаясь мне на колени.
Двадцать первая глава
— Мам, я не пойму, почему папа верит Наташе? — Спросила Ира.
— Ты имеешь в виду ночь, когда он прилетел с обвинениями? — я коротко взглянула на неё отвечая.
— Да, конечно, — проговорила она, разбирая мои волосы после мытья.
Оля сидела с расчёской по другую сторону от меня, и тоже прислушивалась к разговору.
— Ну, смотри, Наташа вся в слезах поздно вернулась домой. Сергей её ждал, и она не отвечала на звонки. Например. И от долгой неизвестности он распсиховался, — начала я вздохнув.
— Да, наш папа если начинает психовать, то только переждать. Перебить не получится. — Вспомнила Оля.
— И вот она приходит. Несчастная. Избитая. Рыдает у него на груди. — Продолжила я, поднимая взгляд на Иру.
— И папа летит разбираться с обидчиками? — Спросила Ира.
— Конечно. Помнишь, как он бегал скандалить в школу, когда ты соседу чернила в рюкзак приоткрытые поставила и сосед за это тебя за капюшон куртки дёрнул и ты у лужи грохнулась? А папа дома был. Увидел тебя в слезах и рванул защищать. — Напомнила я ей.
— Так, он же должен нас защищать, а не её. Мы же его дети! — взволнованно сказала Оля.
— Сейчас у него сбиты приоритеты. И он защищает то, что рядом, — со вздохом сказала я, переведя взгляд на Олю.
— Но ведь тогда с чернилами, это же папа докопался до сути, — воскликнула Ира, отстраняясь от моих волос и вставая.
— И сейчас докопается. Верь. — Твёрдо сказала я ей.
Девочки должны не потерять окончательно веру в мужчин. Как бы ни было мне больно. Им нужно верить. Если бы я ещё сама бы верила в его благоразумие.
— Мне непонятно, почему он к её мнению прислушивается. Я поняла его горячность. Но, очевидно же, что она врёт, — задумчиво проговорила Оля.
— Это нам очевидно. У него информацию подаёт Наталья. — Ответила я ей.
— Но это же явная ложь! — Горячо воскликнула Оля.
— Мы прожили с ним вместе двадцать лет. И он привык. Привык прислушиваться к тому, что говорит женщина рядом. Привык доверять женщине рядом. А сейчас рядом Наталья. — Сказала я.
— И что? Неужели он не видит разницы? Он что? Ослеп? — Резко повернувшись ко мне спросила Оля.
— Когда он разберётся во всём, когда он всё поймёт, когда он вернётся, ты его простишь? — Спросила Ира.
— Я не могу думать о прощении. Хочу разбить о его голову вон ту вазу с цветами. Мне сложно адекватно воспринимать его, — затараторила я закипая.
Девчонки дальше пыхтели над моей шевелюрой. А я задумалась. Как-то странно он выглядел, когда прибегал. Что-то с ним не то.
Я вспомнила, как мы спорили с Сергеем, и я доказывала, что не стоит по каждой слезинке ребёнка бежать и наказывать обидчиков. Нужно вначале попытаться разобраться, что к чему.
А он говорил, что ему плевать виноват его ребёнок или нет. Обидчик получит по-любому. Чтобы знал. И не смел. Что он своих девочек никому не позволит обижать.
Вот и не позволяет. Только поменял нас троих на одну. Экономия.
Я прерывисто и судорожно вздохнула, не позволяя себе плакать.
Сегодня с утра прибегал Александр узнать довольна ли я сиделкой. Опять приволок два пакета с продуктами. Натащил мяса, говорит, что нужно варить хаш. Вот буду думать о мясе. О бытовых проблемах. О чём угодно, но только не о нём, не о моём муже.
Что то он говорил про вечер. Он придет?
Двадцать вторая глава
— Ир, в понедельник возвращается адвокат. И он готов заняться моими делами. — Сказала я, когда Иришка принесла мне воды.
— Он согласен работать с нами? — Спросила она.
— Я договаривалась, что ты будешь ему помогать. Думаю, будет верно и правильно, если мы привлечём и того молодого человека, что был с тобой в тот вечер. — начала говорить я, поглядывая на реакцию моей старшей дочери.
— Олег? Да, он тоже хотел, — проговорила она, якобы небрежно, но, всё-таки волнуясь.
— Как думаешь, мне нужно переговорить с его отцом? Или это будет чересчур. Как будто я не доверяю Олегу? Нет, не буду связываться с его родителями. Это лишнее. — рассуждала я вслух.
— Там такой суровый папа. — Сказала Ира.
— Давай так. Встретимся все вместе с адвокатом. Там всё и решим. — Предложила я.
— Да, это будет оптимально. Я приглашу Олега. — Обрадовалась Иришка.
— А кстати, Ир, расскажи, если хочешь, этот Олег — твой ухажёр? — спросила я.
— Какое смешное слово ты нашла, мам. Ещё скажи — кавалер, — засмеялась она.
— Он тебе нравится? — Улыбнулась я.
— Он прикольный. И он очень правильно повёл себя тогда. Он мой друг, — задумавшись ответила моя взрослая девочка.
— Ты изменилась. Перестала агрессивно краситься и манерничать. Рада, что ты переросла эту болезнь. — серьёзно проговорила я.
— Я увидела себя как бы со стороны. В образе Наташи. Это так вульгарно оказалось. Лучше уж без этого как-нибудь. — Ответила также серьёзно Ира.
— Ты красивая девочка. Тебе много дано природой. Просто не порти это.
Пожалуй, вот так много свободного времени, чтобы никуда не бежать и ничего не делать у меня не было уже очень давно. И конкретно теперь мне это время бездействия было не на пользу. От того, что стоило только о чём-нибудь задуматься, как тут же находилось напоминание о нашей жизни с Сергеем.
Я проваливалась в воспоминания на каждом шагу.
Здесь, дома, в этой квартире, всё, куда не кинешь взгляд, было сделано Сережиными руками. Сидела сейчас на диванчике у открытого окна на балконе и вспоминала, как мы вместе утепляли этот балкон.
Было лето. Те редкие августовские дни в городе, когда внезапная южная жара маревом окутывает всё. На улице резко пахло нагретым асфальтом и казалось, что он вот-вот расплавится. Горячий, сухой воздух висел над крышами домов шапкой. Ни ветерочка, ни сквознячка. Ошалев от кондиционированного воздуха, ныряешь в этот жаркий и плотный городской поток на улице, будто в море. И моментально покрываешься весь испариной. Словно в сауне.
В такие дни по улицам города ехали поливальные машины и брызги воды расцветают радугой, моментально испаряясь.
Я стояла тогда на кухне, прислонясь к стене, и не могла отвести глаз от напряжённой, голой, блестящей от пота спины моего мужа. Перекатывающиеся мышцы двигались под загорелой кожей, бугрились, когда Сергей с силой надавливал, или, наоборот, поднимал что-то на полу балкона.
