Помню до сих пор, как он вздрогнул и как побежали мурашки по его плечам, когда я положила на них свои ладони. Каким горячим он был. Казалось, что можно обжечься. И если не отрывать ладоней, то его жар проникал к самому моему сердцу.

Я помнила, как мыла свежезастекленный балкон, стоя на лесенке в домашнем платье. И горячий август опалял мою кожу. Помню, как Серёжа смотрел на меня, сидя на этом самом диване. Жарче, чем август. И как тихонько дрожало всё внутри меня от предвкушения. Какими огненными были его чуть шершавые ладони.

Девочки были тогда в доме у Сережиных родителей. Это был, похоже, последний год, когда можно было оставить их там на всё лето.

— Мам, там к нам пришли, — ворвалась Оля в мои воспоминания.

Двадцать третья глава

В коридоре, заполняя собой всё свободное пространство, обнаружился шумный и громкий Тимур. С гигантским букетом и с гигантской корзиной. Плетёной. Такая огромная плетёная корзина. Для грибов, к примеру. В похожей мы в доме на даче лук хранили. Даже для моего рукоделия с клубочками и образцами вязания корзина была поскромнее.

Он размахивал и тем и другим, грозя порушить, что плохо приколочено. Шумно здоровался. Восхищался девочками-красавицами. Отыгрывал роль. Картина в моём слишком тесном для него доме: Тимур и его чувство меры.

Тим всегда был очень артистичным мальчиком. Помню, как он читал нам свои стихи. Сверкая чёрными очами. Картинно заламывая руки и запрокидывая голову.

Где-то в классе восьмом он превратился из пухленького чернявого парнишки в высокого, тощего, немного нескладного юношу. С печальными глазами в ареоле длиннющих ресниц. И ярким, выбивающим все предохранители артистизмом. Ему бы на сцену. Или в цирк.

Врубелевский демон во плоти. Незнакомые с ним ранее, восторженные чувствительные барышни со всего района вздыхали по этой красоте.

Теперь же он изрядно возмужал. Растерял свои буйные кудри и приобрёл небольшой живот, плавно переходящий в грудь. И деловую хватку. Похоже.

Сложно было представить моего соседа по парте владельцем клуба.

— Давно я не был у вас в гостях. — Прогрохотал он.

— Со школы. И со списанных домашних заданий. Только тогда ты вёл себя потише. — Ответила я

— Так, у тебя же мама, завуч школы. Вот и приходилось быть приличным и тихим мальчиком. — Засмеялся Тимур.

— Проходи уже, — улыбнувшись в ответ пригласила я его.

— Так и думал, что ты живёшь всё там же. И не прогадал. Принимай гостей! — С непонятно откуда взявшимся акцентом вновь начал говорить сын профессора философии и учительницы английского языка.

Тим выдал букетище Ире, хотел всунуть корзину Оле, но, смерив её скептическим взглядом, не рискнул и потащил этот груз на кухню сам.

Там стал шумно и с представлениями балагурить. Извлёк из корзины длинную дыню-ракету, гранаты и манго. Требовать стал чай, внимания и заботы. Шутил с девчонками.

По опыту общения знаю, что лучше дать ему возможность отыграть свой спектакль до конца. Пусть развлекается.

— Как твоё здоровье? — Начал он обязательную программу.

— Издеваешься? — Усмехнулась я.

— Как родители? — Продолжил он.

— Живы, Тим. Старики совсем. — Ответила я.

— Далеко живут? — Поинтересовался Тим.

— Рядом, в квартире бабушки, помнишь здесь, дворами. А твои как?

— Мама умерла три года назад. Отец здоров. Женился. — Тим нахмурился и отвёл глаза.

— На молодой?

— На молодой.

— Муж твой когда домой придёт? — Со вздохом спросил Тим, отодвигая чашку из-под выпитого чая и тарелку из-под съеденного торта.

— А зачем он тебе? — Удивилась я.

— Разговор у меня к нему. Хочу с мужчиной, отцом семейства говорить. — Ответил он.

— Говори со мной.

— Во-первых, прости. Лена, по-идиотски получилось. Извини. Я этого дурака, что тебя обидел, в тот же день выгнал. Чтобы не позорил собой моё заведение. Придумал тоже — нашёл хулиганку. — Сказал Тимур.

— Когда он не пускал меня к моей девочке он, по твоей версии, уже не работал у тебя? — Спросила я.

— Давай не будем ссориться. Работал, не работал, какая разница. Нанёс он тебе ущерб по своему желанию, а не по требованию клуба. — Сказал мой одноклассник, наклонившись вперёд.

— Допустим, — усмехнулась я, откинувшись на спинку стула.

— И все претензии, что мой управляющий выставил к тебе, я тоже отозвал. Что нам мелочиться, правда? Что мне с тебя за такую ерунду деньги брать? Не по добрососедски это. — Продолжил Тим.

— Так, мне там насчитали на три листа. Я же тебе разрушила там всё. — Сказала я.

— Ай, не обижайся на дурака. Инициативный дурак — нет ничего хуже, — сверкнул Тим на меня чёрным глазом.

— И что ты хочешь? Зачем пришёл, Тимур Ахметович. — Я выпрямилась на стуле и сменила тон разговора на более официальный.

— Лен, перестань. Ты мне как сестра. — Он выставил руки передо мной раскрытыми ладонями вперёд.

— Мою девочку у тебя чуть не изувечили, Тим. — Отчеканила я.

— Не надо отпускать в клуб. Тем более, без защитника. — Моментально ощетинился он, реагируя на мою агрессию.

— Я сейчас тебе дыню на голову надену. Ещё скажи, что сама виновата. А если бы это была твоя дочь? — Зашипела я на него.

— Моя дочь дома сидит и пироги печёт! — Взъярился Тимур.

— А моя сама будет решать идти ей в клуб или печь пироги. Не в кишлаке, а в Москве живёт. — Ответила я ему звенящим голосом.

— Не шуми. Не хотел обидеть. Но у нас так принято. — Сдал на попятную Тим, откинувшись назад на стуле.

— Что-то не помню, чтобы твоя сестра дома сидела, — усмехнулась я.

— Моя сестра умерла десять лет назад. Догулялась. Потом роды неудачные. Её сын со мной живёт. — проговорил он дрогнувшим голосом.

— Прости. Я не знала. Соболезную. — Тихо сказала я.

— И меня прости. Заносит иногда. — Признался мой одноклассник.

— Что хотел, то? — Если его не спросить прямо, то он может часами ходить кругами.

— Лен, меня замучили проверки. Три дня подходят к концу, как случился скандал, а у меня уже были налоговики и пожарники. Остановись. Пожалуйста. — Ответил он.

— Это не я, Тимур. Я двое суток с температурой пролежала. Сегодня первый день более-менее нормально хожу. Так что зря ты приходил. — сказала я твёрдо.

— Не зря. Мало с кем я могу быть собой. Приятно было вспомнить молодость. — вздохнул Тим.

Я не стала выспрашивать, как из утончённого знатока русской поэзии Тимур превратился во владельца клуба. Поступил ли он в театральный институт и закончил ли. Это, очевидно, уже неактуально. Только затягивать визит. Не настолько мы с ним близкие друзья, если двадцать лет не виделись и не вспоминали друг друга. Да и устала я уже.

— Тимур, передавай жене привет. — Сказала я ему на пороге квартиры, когда Ира собралась выпускать гостя.

— Если нужна моя помощь, то…. — начал он, но его перебил звонок в дверь.

Сегодня просто проходной двор, а не дом.

Ира открыла и…

Сердце моё упало. И забилось тяжёлыми толчками где-то в горле. Руки похолодели. Как он посмел? Что ему тут нужно? Я не хочу его видеть. Я вообще не понимаю, как он может спокойно ходить среди нормальных людей. После того, что он сделал. Это мой дом! Я не пущу его сюда! Не хочу пускать.

Но не устраивать же скандал перед чужими людьми. Тим, вон, с интересом уставился. Не пропустит представления, ведь.

Какого чёрта!

Тимур хотел поговорить с моим мужем. Прекрасно!

— Знакомься Тимур, это отец моих девочек, мой почти бывший муж. Ты хотел ему задать вопросы? Можешь проводить его из моего дома. Там и поговорите! — наступая на Тима и, практически, вынуждая его отступить за порог, сказала я.

Двадцать четвертая глава

И Ира ловко захлопнула двери, отсекая нас от ошалевших мужчин.

Минут пять мы с Ирой ошарашенно смотрели друг на друга, пока я не фыркнула и не позвала девчонок пить чай. С тортом! Сейчас сладкое нам — как лекарство. Когда ещё покормишь маму с ложечки!

— Мам, зачем папа приходил? — спросила Оля.