Ой, мамочки! Я, наверное, сейчас ослепну от стыда. Щеки сразу же начинают гореть огнем. К горлу подкатывает паника.

Ну а что ты хотела, Крылова? Сама же вешаешься мужику на шею.

– Не надо. – Перехватываю его руку своей.

Спустя мгновение он послушно кивает и вскидывает ладони вверх.

– Я просто пробую, не холодные ли они. – Громов отстраняется, окидывая меня скептическим взглядом.

– И как?

Мое дыхание сбивается, я хватаюсь двумя руками за бочку. Неловкость так и дребезжит в воздухе.

– Теплые, – шумно выдыхает мужчина.

За дверью раздается какой-то шум, и я понимаю, что наконец-то наше заключение – или правильней сказать злоключение – закончено. Егор Владимирович берет меня за талию и успевает спустить на пол до того, как в погреб заходит молодая женщина, явно не скрывая своего интересного положения, а за ней охранники.

– Егор? – Она смотрит сначала на Громова, а затем на меня. – Тебя долго не было, поэтому, ты прости, но пришлось напрячь твою охрану, чтобы найти тебя. У нас осталось не так много времени.

Ее взгляд мечется между нами, а мне становится очень стыдно.

– Да. Прости, – он потирает затылок, – просто, дверь захлопнулась снаружи и…

– Доводчики сменим сегодня же, – кивает один из охранников.

– А надо было вчера! – рычит в ответ Егор Владимирович. Не глядя в мою сторону, обнимает женщину за плечи и мягко толкает ее к выходу. – Пойдем.

А я, как дура, упакованная в его пальто, остаюсь на месте и лишь провожаю их спины взглядом.

(История про Тима и Арину в книге «Заявление на увольнение»)

Егор

– Где Тим? – спрашиваю Арину, жену своего друга. Она идет на шаг впереди меня, поглаживая огромный живот. А сам пытаюсь избавиться от оставленного позади наваждения в зеленом платье.

Ух! Как я перенервничал. Черт! Словно мне будет не тридцать восемь, а шестнадцать. Я в десятом классе, а передо мной сидит девочка, которая до умопомрачения нравится. Мне до безумия хочется поцеловать ее, но нельзя. Можно только смотреть. Смотреть, Громов! И не трогать своими лапами! Черт!

Стискиваю зубы от злости на самого себя. Придурок ты, Громов! Только напугал ее. Полапать тебе ее, видите ли, приспичило. Других баб нет, что ли?

– У него был серьезный звонок, – отвечает Арина. – У заказчика возникли какие-то срочные вопросы, поэтому сейчас я за него, – улыбается Тимирязева, пока мы идем по коридору.

– Черт! Прости, – останавливаюсь на полпути, – я забыл твое безалкогольное вино в погребе.

По правде говоря, мне там совсем не до ее вина было. Могу вернуться – ноги меня сами ведут обратно.

– Не страшно, – машет рукой женщина, – я как-то это переживу. Выпью сок. Тем более что у нас и правда мало времени до самолета. Егор, – она делает шаг, резко останавливается и разворачивается ко мне, – даже не вздумай портить девчонке жизнь.

– О чем ты? – делаю вид, будто не понимаю, что она имеет в виду.

– Я видела, как ты на нее смотрел. – Тимирязева смотрит в саму душу. – Она же совсем молоденькая. Если ты ее используешь, обидишь, то она разочаруется и больше никогда в жизни не поверит мужчине.

Так, стоп! Это она к моей совести взывает? Я сейчас не готов выслушивать ее моральную тираду.

– Ты проницательная женщина, Арина. Тимофею очень с тобой повезло, – перевожу разговор в другое русло.

– Да. Только это мне повезло, что я его встретила. Если бы не он, то я так бы и жила одна с Иваном. Я понимаю, что не настолько близкий друг для тебя, тем не менее скажу: не порть девушке жизнь и молодость. Поверь, я знаю, о чем говорю.

– Я тебя услышал.

Все-таки, как у этих баб так получается? Ты еще даже и подумать не успел, а они уже все знают.

– Я рада, – снова улыбается она.

– Кстати, как там Ваня? – Открываю дверь кабинета своего директора и пропускаю Арину вперед. Возле окна стоит Тим и, жестикулируя руками, что-то объясняет по телефону.

– Ваня, как Ваня. – Женщина бочком присаживается на диван. – В начале октября на неделю летали в Черногорию к свекрам. Он там так разленился, что теперь за книжку взяться не хочет.

Я смотрю на ее уже достаточно большой живот и не понимаю, как женщины вот с этим ходят. Это же, наверное, ужас как неудобно.

– Понятно. – Ухмыляюсь и вспоминаю себя. – Это нормально в его возрасте. Я тоже не особо любил школу.

– Кстати, хочу сделать тебе комплимент. Мне очень понравился дизайн помещения. Все сделано тонко и со вкусом.

– Спасибо, конечно, но это заслуга дизайнера. А вот ремонт делали как раз ваши архаровцы.

Ее замечание напоминает мне, что надо проверить информацию по Крыловой. Разобраться наконец-то с дизайн-проектом клуба. И если ее слова окажутся правдой, надо найти того урода, который вместо нее получил бабки…

Утро.

Опираюсь рукой о черную раковину и смотрю на свое отражение в зеркале. Ну и вид у меня, как у пещерного человека. Рожа помятая. Глаза воспаленные. А перегар такой, что мух можно сбивать на лету. Сам себе противен. Отодвигаю стеклянную дверь и залезаю в душевую. Открываю холодную воду – контрастный душ бодрит. Затем чищу зубы и вытираю лицо. Стираю с запотевшего зеркала конденсат и вижу уже кого-то более-менее похожего на гомо сапиенс (человек разумный). Оборачиваю вокруг бедер белое полотенце и выхожу из ванной.

Осталось только позавтракать, и можно собираться в офис.

Пока достаю из холодильника кефир и наливаю его в стакан, телефон настойчиво вибрирует на столе, добиваясь ответа. Олег. Ну что там еще?

– Да! – рявкаю в трубку.

– Алло! Егор Владимирович, доброе утро! – раздается бодрый голос на том конце.

– Короче, Олег, – подгоняю к сути своего безопасника.

– У меня две новости, шеф. Первая: по Крыловой все чисто; вторая: ее везут в полицию.

– Ты серьезно? – Мои брови ползут вверх, и я чуть не захлебываюсь кефиром. – Откуда знаешь?

– Она Валерии позвонила и предупредила, что, возможно, не выйдет на работу. Что прикажете, вытаскивать ее или пускай сама разбирается?

– В каком она отделении? – Я сажусь на стул и, откинув голову назад, устало тру глаза.

– На Соколово-Мещерской.

– Это в Куркино, что ли? – Делаю глоток и с грохотом отставляю стакан в сторону.

– Да.

– Ты далеко от моего дома? – Провожу пятерней по волосам.

– Минут двадцать, если без пробок.

– Хорошо. Подъезжай. Вместе поедем. Надо помочь этой несчастной.

Помочь вставить мозги и сотворить правосудие. Как будто у меня дел поважнее нет.

Поднимаюсь со стула и подхожу к панорамному окну. Упираюсь лбом в холодное стекло и пытаюсь понять истинные мотивы своих действий. Я точно знаю, что это не совесть и не благие намерения. Зацепила меня девчонка. Зацепила и не отпускает. Будто клешнями держит.

Спустя час я сижу за столом в кабинете участкового. Справа от меня зареванная Анна, а через два стула от нее – старая цыганка в длинной красочной юбке, обшарпанной дубленке и с платком на голове.

Пухлый сотрудник полиции громко сербает чай из алюминиевого подстаканника, затем медленно отставляет его в сторону. От кипятка его щеки становятся еще розовее.

– Зачем же вы, девушка, в драку полезли? – задумчиво спрашивает участковый, глядя на лист бумаги в своих руках.

– Я не лезла в драку, а защищалась. Это разные вещи, – практически выкрикивает Анна, но смотреть в мою сторону даже не решается.

Вот дура шальная!

– А гражданка Жемчужная утверждает, что это вы набросились на нее, – говорит мужчина и снова громко хлюпает чаем. От этого противного звука хочется заткнуть уши.

– Я всего лишь словила ее за руку, когда она вытаскивала кошелек из сумки той девушки, которая сейчас сидит за дверью, – продолжает защищаться Анна. Вид у нее жалкий: шапка съехала набекрень, тушь размазалась по лицу, а нос покраснел и вспух. Видимо, плакала.

Цыганка начинает что-то кричать на своем и махать руками.