Эти события в семье Сутуриных произошли в начале двадцатого века. Жила семья в Москве, в Мыльниковом переулке. Сутурины снимали квартиру в доходном доме купца Горохова.

В один из дней сентября, 1905 года, старшую дочь Юлию разбудили голоса родителей, доносившиеся из соседней комнаты. Она не хотела просыпаться, но отец громко что-то говорил матери, с интонацией раздражения и недовольства. Человек он был мягкий, спокойный, и такой тон был ему не свойственный. Мать ему отвечала:

– Саша, ты просто очень чувствительный человек. Если будешь всех жалеть, то совсем заболеешь.

– Неля, ты не представляешь, как тяжело живут почтальоны. Получают они пятнадцать рублей в месяц, а работают по шестнадцать часов в сутки. Кругом несправедливость. Я после прочтения запрещённой литературы многое в этой жизни понял и стал в душе социалистом.

Отец замолчал, а мать стала его успокаивать:

– Не расстраивайся, береги своё сердце. Я сейчас принесу тебе капли.

Вчера вечером семья Сутуриных, в полном составе, была в гостях у брата отца, Сутурина Павла Алексеевича. Он служил чиновником в управлении железной дороги. Кроме Сутуриных были ещё несколько гостей. Взрослые люди пили вино, танцевали вальс и кадриль под гармошку, и было очень весело.

У Юли немного болела голова после выпитого вчера вина. Ей, как взрослой, тоже разрешили выпить. Она вспомнила, как смотрел на неё один из гостей. Его взгляд был, словно у мартовского кота, он годился ей в дедушки. Но такие взгляды со стороны мужчин приводили её в какое-то странное волнение. Лёжа в кровати, она это вспоминала и думала о своей девичьей судьбе.

На соседней кровати проснулась пятнадцатилетняя Нина и тревожно воскликнула, обращаясь к младшей сестре: «Валя, просыпайся, мы опаздываем в гимназию!» Но Юля успокоила её: «Ты, видимо, забыла, что сегодня воскресение. Никуда идти не надо».

Снова в девичьей спальне наступила тишина. Нина и Валя продолжали сопеть на своих кроватях. Юля ожидала, что днём к ней должна зайти её подружка, жившая в этом же двухэтажном доме. Они вместе учились в гимназии и вместе ходили гулять во двор, где с другими девчонками и мальчишками играли в лапту, в казаки разбойники и другие игры. Юля понимала, что её детство уже закончилось и начинается настоящая взрослая жизнь. Ей часто приходила мысль о замужестве, но она боялась, что придётся выходить замуж не по любви.

Но вот, дверь в спальню открылась, и братишка Иван громко объявил:

– Вставайте девушки, мама зовёт завтракать!

Ваня был младшим ребёнком в их семье. Ему шёл тринадцатый год.

Три сестры сразу вышли друг за другом из спальни и выстроились в очередь возле умывальника. В доме был водопровод. В прихожей из крана в раковину текла холодная вода, и девушки быстро умылись.

Завтракали Сутурины в «гостиной», расположенной сразу после прихожей. Эту же комнату использовали и, как столовую. Всего в их съёмной квартире было пять небольших комнат. Одну комнатку родители выделили служанке Евдокии. Там же была и кухня с печной плитой. В обязанности служанки входило приготовление пищи, мытьё посуды, стирка белья и другие домашние заботы. Платили ей за эту работу пять рублей в месяц. Зато ей бесплатно давали крышу над головой, кормили и покупали ей одежду или давали донашивать с барского плеча.

В столовой на столе, покрытом белой скатертью, уже стоял горячий самовар. Как обычно, на завтрак Дуся подала овсяную кашу, сваренную на молоке.

– Фу, опять эта каша, – скривил лицо Ваня. – Я не хочу каши. Хочу колбасы.

Отец уже сидел во главе стола и не строго сказал:

– Овсяная каша очень полезная, особенно для детей. Даже царская семья по утрам кушает такую кашу.

– Откуда ты знаешь? – возразила младшая дочь Валя. – Я уверена, что царские дети питаются одними пирожными.

– Я про жизнь царской семьи читал, могу дать и тебе такую книжку почитать, – сказал отец. – Всё, не разговаривайте за столом. Кто кашу съест, возьму с собой прогуляться по городу.

После завтрака, младшие дети ушли на улицу играть с друзьями, а в город идти не захотели. Юля стала ждать свою подругу Глашу. Мать с отцом в этот момент примеряли нарядную одежду, чтобы выйти в город.

– А ты, Юленька, пойдёшь с нами? – спросила её мама. – Мы после прогулки планируем зайти к моей сестре, навестить родственников Коноваловых. Ты не хочешь повидаться со своими двоюродными сёстрами?

Конечно, Юля хотела встретиться с Катей и Матрёной. С Катей они вместе поступали в высшие женские курсы, и сестра успешно сдала вступительные экзамены, а теперь, с первого сентября, приступила там к учёбе, а Юля не поступила и теперь сидела дома. Она недолго выбирала между подругой Глашей и сестрой Катей.

– Я, пожалуй, пойду с вами, – согласилась она, – если ты, мама, разрешишь мне надеть твою шляпку.

– Ну, что ж, надевай, а я надену старую шляпу.

Мыльников переулок (ныне улица Жуковского), где жили Сутурины, выглядел не широким, примерно тридцать шагов в ширину, с двухэтажными оштукатуренными зданиями, плотно прилегающими друг к другу. Сутурины втроём шли по краю изогнутой улочки, по чистым булыжникам, которыми была уложена мостовая. Выглядели Сутурины нарядными господами: Александр Алексеевич был одет в свою форму почтмейстера, а мать и дочь шли в длинной, осенней приталенной одежде, в модных шляпках на головах.

Улица в это время была не многолюдной, изредка мимо проезжали телеги и пролётки. Лошади часто после себя оставляли кучки навоза, а дворники быстро совочком эти кучки подбирали и складывали в вёдра. Затем они конский навоз накапливали и продавали дачникам. Большинство зажиточных Москвичей имели загородные дома и дачи, куда выезжали на лето. У Сутуриных дачи не было. Как любил говорить Александр Алексеевич: «Нам денег постоянно не хватает». Хотя его оклад помощника почтмейстера составлял сто сорок рублей в месяц, и семейство Сутуриных по статистике относилось к гражданам среднего достатка.

На углу улицы располагалось здание Московского реального училища Ивана Фидлера. Это было частное учебное заведение, дающее среднее образование.

Родители шли медленно прогулочным шагом. У отца больное сердце и врач советовал ему чаще гулять. Юле же трудно было себя сдерживать, она привыкла ходить быстро. Чтобы отвлечься, она стала разглядывать архитектуру зданий и смотреть по сторонам. Так, не спеша, Сутурины вышли к трамвайной остановке. Неподалёку располагался трактир.

– Ну, куда теперь пойдём? – посмотрела на мужа Нелли Ивановна.

– К твоим родственникам Коноваловым ехать ещё рано, – стал рассуждать Александр Алексеевич. – Давай передохнём в ресторане трактира, а потом снова погуляем до часу дня.

В ресторане было красиво: на высоких окнах висели шёлковые шторы, на стенах картины в золочёных рамах, большая хрустальная люстра свисала с потолка. Здесь очень приятно коротать время.

Посетителей встретил учтивый официант и предложил занять отдельный столик, укрытый белоснежной скатертью. Людей, в воскресный день, здесь было много, почти все места заняты. Под высоким потолком скопился дымок от папирос. Многие мужчины курили.

– Что будем заказывать? – спросил жену Александр Алексеевич.

– Нам с дочкой лимонад и пирожные, – попросила Нелли Ивановна, и муж подозвал официанта:

– Любезный, принеси нам два пирожных, два лимонада, рюмку водки и жаркое по-московски.

Всё здесь было не дорого, по сравнению с именитыми ресторанами. Рюмка водки стоила десять копеек, пирожные по восемь копеек, бокал лимонада три копейки. Лимонад был без газа. В итоге, всё это обошлось в сумму, чуть больше семидесяти копеек.

Когда муж отодвинул тарелку с недоеденным мясом, жена ему тихо сказала:

– Саша, я тебя прошу, у Коноваловых не жалуйся на свою судьбу. Не говори, что тебе денег ни на что не хватает. В прошлый раз некрасиво получилось, когда ты так говорил, то Михаил Николаевич начал предлагать тебе деньги.