– Папа, они, он… – девушка посмотрела в глаза отца.

– Исмаил сделал тебе больно?

Марина увидела, как ее отец переживает. Поняла, что Алим говорит очень медленно, старательно подбирая слова. Он знает. Ну конечно же он знает о законах этих свиней! Но ничего не говорит, почему? Неужели это объединение важнее собственной дочери? Как можно хотеть объединиться с такими извращенцами? И что ей теперь делать? Подчиниться или сбежать? Столько вопросов накопилось в ее голове. И полное отсутствие доверия к родному отцу. Марина вдруг перестала плакать, даже сама этого не заметила. Она похолодела к человеку, сидящему около нее, словно не любила отца всю свою сознательную жизнь.

Поэтому Марина решила не рассказывать то, что отец наверняка уже знал. Девушка предпочла промолчать.

– Ничего примечательного… Переживает, чтобы вечером все прошло замечательно.

– Марина…

– Папа, все хорошо.

Она хотела сказать. Что в другой одежде, потому что старая порвана. Что растрепана, потому что пыталась сопротивляться. Что плачет, потому что изнасилована в собственной доме мерзким стариком. Но Марина промолчала. Она не хотела признаваться, признаваться самой себе, что Исмаил напугал ее.

Около дома стоят шесть воинов Восточного перехода в то время, пока верные люди распущены по домам и готовятся к празднику. Если Марина откроет рот, поднимется скандал, который перерастет в столкновение. Их всех перережут, вместе с прислугой, и война закончится, не успев начаться. Марина хотела перерезать, перегрызть глотку Исмаилу и его лживому сыну. Но не знала, как это сделать и страдала от собственного бессилия.

– Девочка моя, ты очень смелый и отважный ребенок. Жертва, которую мы с тобой приносим, поможет многим людям обрести покой в жизни.

– Жертва, которую мы с тобой приносим? Отец, жертву принесла только я! Это моя жертва!

– Ты моя дочь. Мне больно не меньше.

– Отец, тебе больно гораздо меньше! Я сижу на корточках, потому что больше сидеть нигде не могу!

– Дочь моя, – Алим помолчал, – Это поможет сбросить Исмаила и его варварские законы.

– И тебя, и наши законы.

– И меня, и наши законы. Оно того стоит.

– Почему, отец? Почему судьбы других людей важнее моей?

– Это удел всех правящих.

– Мне придется терпеть издевательства до конца своих дней…

– Прости, дитя, что не подготовил тебя. Переходам нужен мир, который мы с тобой строим.

– Не уверена, что готова пережить подобное еще раз. Даже ради деревни…

Они сидели на корточках в опочивальне Марины. На полу, прислонившись спинами к стене и прижавшись друг к другу боками. Сидели долго, молчали. Каждый думал о своем, уверенный, что знает, о чем думает другой. Но Алим думал, что он ошибся, и страдал от принятого решения. А Марина считала: он доволен, что смог обойтись малой кровью. Девушка думала о том, как убить Исмаила, хотя Алим считал, что дочка заботится об утраченной девственности.

Они встали и побрели выполнять свои обязательства. Марина даже не спросила у отца, где он посадил себе синяк. Она не узнала, что перед этим отец встретился с сыном. На прямой вопрос: «Она сама пошла к Исмаилу?» Алим ответил: «Да». Мавродий ударил родного отца и скрылся с глаз.

День, только что начавшийся, дальше плелся очень медленно. Марину не слушались собственные руки. Было больно ходить, но она старалась не подавать виду. Наконец, когда приготовления почти завершились, она столкнулась с Авраамом. Юноша смотрел на Марину виновато, не решался начать разговор первым.

Поэтому Марина просто ушла от него, не дав шанса на пустые оправдания. Скоро состоится церемония, а во время брачной ночи она точно отрежет ему мужское достоинство и заставит съесть. Мавродий прав, мира не будет. Только не с этими свиньями. Марина вдруг поняла, что нуждается в младшем брате. Нужно срочно его найти.

В Западном переходе темнеет поздно. Солнце долго, почти до самого зенита, не появляется в деревне (виновником этого остается Драконий хребет, за чьей спиной Солнце прячется гораздо дольше, чем того хотелось жителям деревни). Зато потом оно так же долго висит над далеким горизонтом, где за ровными и чистимы оранжевыми полями начинается полоса леса. Но, как обычно и бывает, где старики видели беду, молодые видели романтику. Потому что красоту заката в деревне невозможно передать словами, хотя некоторые поэты и пытались это сделать.

Полевые цветы, пока их еще подпитывало тепло, накопленное землей за день, переливались очаровательными оттенками оранжевых огоньков. Насекомые и прочие букашки, облюбовавшие яркие бутоны, своим жужжанием наполняли воздух волшебством лета.

Настроение у девушек деревни было приподнято. Все видели в свадьбе священный ритуал, лучшее событие, что им может дать Богиня за всю свою девичью жизнь. И потому все хихикали, весело обсуждали предстоящий праздник и не скрывая чувств по белому завидовали Марине. После свадьбы Принцессы полей еще целый месяц будет запрещено выходить замуж прочим девицам. Причиной тому, опять же, служила традиция, корни которой уже вряд ли кто вспомнит.

Остаток дня Марина никак не могла посвятить пустым хлопотам. Она пыталась пару раз начать помогать служанкам, но вещи буквально вываливались из рук, а мысли сбивались в кучу. Девушка бросила пустые попытки и в спешке выбежала из родного дома.

– Где же ты ходишь, братец?

Марина окинула окрестности дома обеспокоенным взглядом. Народ прибавлялся, появилась арка для церемонии, мужчины расставляли скамьи. Погода разрешала праздновать на улице, чем отец и Исмаил не раздумывая воспользовались. Так больше народу увидит объединение переходов.

Мавродия на горизонте не видно. Отчаявшись его найти, Марина обратила внимание на шестерку солдат Восточного перехода. Они что-то бурно обсуждали, как будто спорили. И определенно не собирались помогать в обустройстве поляны перед ее домом. Наполненная агрессивной решительностью Марина направилась напрямую к солдатам.

– Крен! Крен!

– Чем-то могу еще помочь, Госпожа?

Мужчины умолкли, и все как один обернулись к Марине. В голове девушки пронеслась мысль, что они точно в курсе про обычаи собственной деревни и наверняка знают, что их Глава сделал с ней. Марине стало неловко, она стыдливо опустила глаза.

Но нерешительное чувство собственной испорченности легко проиграло нахлынувшему гневу и желанию поквитаться. Марина резко подняла голову, вздернула подбородок и легко нашла в себе силы заглянуть в глаза Крену.

– Ты не видел моего брата, Мавродия?

– Нет, не видел.

– Точно? Ты даже не задумался над ответом.

– Потому что вашего мелкого бесполезного брата знает каждая собака, и его писклявый голос можно услышать за многие…

Крен не договорил. Не успел закончить фразу, потому что получил удар по щеке такой силы, что лицо слегка повернулось в сторону. Левая рука Марины действовала самостоятельно, без разрешения хозяйки. Она сорвалась с места на словах Крена про каждую собаку и практически без замаха залетела в лицо воина, крепко прижав пальцы друг к другу.

Несколько мгновений стояла тишина.

– Ты что же делаешь?!

– Как ты смеешь дерзить своей Принцессе?

Марина пошла на уловку, начав делать замах для повторной пощечины левой рукой. Крен повелся и приготовился парировать удар. Марина же, отвлекая внимание противника, приложила к его щеке пятерню правой руки. От мужчин, наблюдавших за происходящим, послышались ехидные смешки.

– Где мой брат?

– Я же сказал, что не видел.

– Значит, помоги мне его найти.

Лицо Крена пылало. Девушка задавалась вопросом, покраснел ли он от переполнявшего душу гнева или от ее пощечин. Марина хотела сделать больно кому угодно из Восточных. Еще в спальне Исмаила она фантазировала, как перерезает ему горло. После того, как все уже случилось, Марина копила негатив в себе весь остаток дня, без перерыва занимаясь самокопанием.

Конкретно Крен ни в чем перед ней не виноват, кроме врожденного хамства. Но уже только оскорбительных слов о брате хватило, чтобы давно переполненная бочка терпения Марины перелилась и окончательно лопнула от собственного веса.