Здесь солдаты были настоящими. И всё в ней противилось этой мысли. Совместить в голове образ Лэтте-ри, каким видела его она, с образом солдата, который убивает не думая, не получалось от слова «совсем». И всё же это знание, хотела она того или нет, постепенно проникало в душу.
Всё вокруг дышало войной. Оружие обнажалось легко, без мгновения задумчивости перед этим однозначным жестом. Никого не удивить ни смертью, ни кровью. «Мы его знаем», — говорил Лэтте-ри. И вопрос лишь в том, сколько смертей от руки Саланталя успели увидеть дайна-ви? Сколько выжило и дотянуло до того момента, чтобы сообщить его имя оставшимся в живых? А сколько его гвардейцев пало от шейба-плети? Сколько стало жертвами мечей и арбалетов? Эти образы никак не вязались со знакомыми. Не шли тем, кто раз за разом брался её защищать. И её задумчивый гид никак не походил на убийцу.
Ира запила мысли горячим настоем из трав и, снова оглядев попутчика, заметила у него на внутренней стороне запястья правой руки витиеватый рисунок, похожий на скрещённые молнии. Он был выполнен коричневой краской и в чём-то походил на татуировку. Любопытство не порок, а молчание затянулось.
— Простите, господин виконт, не будет ли с моей стороны невежливым, если я спрошу, что означает рисунок на вашем запястье? — Она кивнула на его правую руку.
— Я женат, — просто ответил гвардеец, отложив столовые приборы. — Вы разве не видели такого знака прежде?
— Нет. В моём окружении никто такие не носит. Ну, может, я проглядела что.
— Это ритуальный несводимый рисунок. Его накладывают при оглашении брачного союза. У моей супруги такой же, только перевёрнутый. Она сейчас у нас дома в Пьеле, воспитывает дочь, пока я несу службу при ставленнике.
— Поздравляю! Дочка — это здорово! Значит, эти картинки как наши кольца? У нас на свадьбу жених и невеста обмениваются обручальными кольцами, которые потом никогда не снимают. А у вас значит, татуировки… рисунки несводимые.
— Да. И кстати, — он поморщился, — вы действительно проглядели, госпожа вестница. Эйуна в вашем отряде, и правда, брачным союзом не связаны, но вот один из… дайна-ви, — он с трудом выдавил из себя это слово, в последний момент заменив им желающую сорваться с губ грубость, — носит такой знак. Белобрысый. Только у него не рисунок, а шрам. Но он и без того выглядит уродцем, обнажая то, насколько они запятнали наши обычаи.
Ира проглотила резкий ответ. Это легко удалось, поскольку новость о том, что молоденького Линно-ри где-то на болоте ждёт жена, заставила непрошеные слова замереть в горле. Не слишком ли молод он для брака? Хотя кто знает, во сколько у них принято жениться.
— А что не так с его знаком? И может, вы ошиблись? Вы не видели, сколько шрамов у них на теле… Возможно, это просто один из них?
Саланталь зло усмехнулся.
— Ни одному эйуна не придёт в голову нарушить чистоту брачного союза и супружеского ложа, пустив на него третьего! Или третью. А изгибы эти не узнать невозможно. Это знак семьи. И у него их три. А не два.
У Иры глаз дёрнулся от этой новости. Нет, она уже слышала, что дайна-ви, как и сквирри, практикуют полигамию, но вот так узнать… Да и тон её собеседника не оставлял равнодушной. Хотелось ответить резко. Защитить. Но нельзя ссориться. С трудом она нашла в себе достаточно тактичные слова, чтобы постоять за тех, кого уже некоторое время про себя называла друзьями.
— Господин виконт, вы ничего не знаете об их обычаях. Ничего. Никто из вас уже много лет не задаёт им вопросов. Эти шрамы могут значить что угодно. Брак. Количество братьев и сестёр. Число погибших товарищей. И даже скольких ваших солдат он отправил на тот свет… на Ту сторону. Не надо хмуриться. Я не имею мысли оскорбить. Просто вы, и правда, не знаете. Хотя я не исключаю возможности, что можете оказаться правы. Никто за болотом не знает, чем дайна-ви живут. Ни того, что есть сейчас, ни того, что стало причиной. И в Каро-Эль-Тане сама Илаэра сказала всем, что не судит их за обычаи и что… всё с ними нормально. Мне довелось лично это услышать, и, думаю, вам стоит принять к сведению слова вашей богини. А сейчас извините, нам лучше вернуться во дворец. Скоро приём, мне надо подготовиться. Спасибо за ваши истории. Вы действительно потрясающий рассказчик.
Глава 12
Пир
Удобное время для приёма, с точки зрения ставленника, — вечер, плавно переходящий в ночь. Cумерки уже вот-вот готовы были уступить место чернильной темноте, когда двери залы распахнулись перед Светом Леллы и теми, чьи интересы он представлял. Подготовка к мероприятию оказалась недолгой, многое из того, что надо было знать, герцог и барон объяснили ей ещё в дороге. Её также успели предупредить, что народу планируется немногим больше, чем уйма, ибо многие жаждут увидеть необычный отряд собственными глазами. Варн участвовать в мероприятии наотрез отказался, не желая устраивать несварение гостям-амелуту.
«Позовёшь, если что», — коротко бросил он, пообещав держаться поблизости. Ира знала — будет держаться. Но точно так же знала, что вожак ещё не отошёл от посещения зверинца.
Признаться, она ожидала увидеть мрачную залу, вроде той, где пришлось завтракать, и тяжёлую атмосферу. И потому, когда церемониймейстеры объявили об их прибытии и открыли двери, её сначала ослепило яркое сияние. Она стояла под руку с герцогом на возвышении, вниз сбегала лестница с резными перилами, по которой стелился идеально вычищенный ковёр. Внизу простиралась широкая зала округлой формы с занавешенными тяжёлыми бархатными портьерами окнами, белоснежным полом, выложенным фигурной плиткой. C высоченных потолков свисали многоярусные люстры с шарообразными плафонами, в которых искрились и переливались лампочки. Прищурившись, Ира признала работу влари, один из приборов, что ей буквально днём пытались всучить на рынке. От плафонов исходил яркий холодный свет, периодически менявший едва заметные оттенки.
Длинные столы выстроились рядами у стен и вмещали тех самых «немногим больше, чем уйма» гостей. Как и в Ризме, ковёр продолжал «бежать» вперёд, пока не утыкался в места для хозяина праздника и его приближённых. Центр зала оставался пустым, намекая, что его можно использовать для танцев или показательных выступлений. Слева, под самым потолком, на балкончике расположился небольшой оркестр.
Дринтаэцель поднялся со своего места, обошёл стол и отправился им навстречу. Альтариэн снова подал Ире руку и медленно стал спускаться с лестницы.
Сегодня и герцог, и барон превзошли сами себя. Несмотря на вроде бы радостный повод для мероприятия, оба выбрали своим цветом на этот вечер чёрный. Но какой! Каю, который и так не вылезал из мрачных нарядов, сменил практичную походную ткань на дорогой бархат с бордовой отделкой и мелкими завитками золотой канители. Толстый плащ с мехом добавлял ему важности, а походке тяжести. Чисто выбритое лицо смотрелось непривычно после дорожной щетины, сразу сбрасывая ему без малого пять лет. Верный солдатский меч в удобных ножнах заменило массивное церемониальное оружие, отделанное драгоценными камнями по самый кончик рукояти. Вес камушков и прочих декоративностей не уступал весу самого оружия. Чёрная, смазанная до зеркального эффекта кожа высоких сапог, крупный драгоценный медальон на массивной цепи из начищенного до сияния металла и прочие знаки отличия вокруг обеих ключиц. Рядом с Ирой, по левую руку шёл не один из лидеров разношёрстной команды, а голос короля амелуту.
Альтариэн же… Его преображение Ира сравнила с вышивкой. Роскошной вышивкой, на которую потратили не один год, но чуть примятой, с торчащими во все стороны нитками по краям канвы и узелками на обратной стороне. И вот эту изящную тряпочку натянули, вставили в дорогую раму, прикрыли лучшим музейным стеклом и подсветили лампочкой. Вышитое полотно превратилось в картину, от которой не хотелось отводить взгляда.
Герцог где-то успел раздобыть роскошный выглаженный и отпаренный до последней складки чёрный камзол с затейливо украшенными обшлагами, золотыми петлями и всё той же дорогущей вышивкой. Волосы Альтариэна сегодня поднимали вверх невидимые заколки, создававшие высокий хвост с затейливыми переплетениями, а металлический зажим в совершенно мужском стиле удерживал тяжёлую копну на отведённом ей месте. Завершающим штрихом стала изящная диадема, символ власти регента.
