– Ничего я не считаю, нарвался и получил.

– Осуждаешь меня, что в больнице не засветилась? Была бы на сто процентов уверена, что не наши тебя мочили – пришла бы, а так… и тебе, и мне – одни неприятности.

Андрей отметил, что Кира проговорилась, и не сдержался:

– Значит, у тебя неприятности всё же были?

– Были, – вздохнула нестрогая дамочка, – но оставим это. Лучше расскажи, как тебя угораздило заболеть?

– В школе простыл, на празднике песни и строя.

– Лихо маршировал?

– Почти угадала.

– Жалея твою молодую жизнь и зная, что заботиться особенно некому, захватила гуманитарную помощь, и не вздумай отказываться, – застрожилась Левашова, видя, как больной замахал руками. Он сидел на кровати, свесив ноги в домашних шлёпках, и вид имел далеко не геройский, а посему Кира заговорила с ним таким строгим тоном, как врач с пациентом. – Здесь лекарства, продукты. Я могу и денег тебе предложить, но ведь мы гордые, не возьмём, а съестное – это как передача в больницу.

– Или в тюрьму.

Такое высказывание снова напомнило обоим о прошлой драке.

– Вот же чертовщина какая, – скривила губы опростоволосившаяся женщина, – до сих пор себя виню, что позволила тебе засветиться. Да Радик кого хочешь выследит.

– Кто такой Радик?

– Левашовский начальник охраны.

– Сам начальник меня курировал?

– Почему тебя, они меня охраняли.

– Охраняли тебя, а досталось мне?

– Ты, Андрей, как маленький, всем досталось от Левашова. Ну не сердись, я на минуточку заскочила, уже бегу!

– Боишься, выследят?

– Нечего бояться, меня Алик в машине ждёт.

– Ну и дела, значит, муж, тогда беги и передавай привет.

– Не кривляйся, а выздоравливай и запомни: муж – он и в Африке муж. Целоваться не будем, а то у тебя шторы нараспашку. Бывай!

Андрей ничего не успел возразить на это – Кира вышла, и только по свету фар снаружи Ветлицкий понял, что машина Левашовых развернулась и укатила, оставив рефлексирующего поэта в весьма растрёпанных чувствах.

Мирра Нестеровна встретила Ветлицкого доброжелательно. Кроме того, не забыла, что обещала помочь молодому дарованию с изданием книги. Она уже была наслышана о случившейся драке, но не стала донимать Андрея расспросами, а, мельком справившись о здоровье, стала знакомить со сложившейся ситуацией.

– Недавно я с Рамзиным виделась. Он до этого на заводе в Сосновоборске работал, а теперь его Орёл к себе первым замом переманил. Всеми деньгами Эльдар Аркадьевич распоряжается. – Мирра поднялась из-за секретарского стола, отошла к форточке и закурила.

– Рамзина я немного знаю, видел его однажды, – поспешил выказать свою осведомлённость Ветлицкий.

– Так вот, если вставит этот твой немножко знакомый человече нашу статью расходов в бюджет, то будут и командировочные, и презентации, а главное – книги, а если нет – пиши пропало. Набираю я нужный номер и слышу на другом конце провода голос, этаким громовым раскатом распекает кого-то. Понимаю, что не в мой адрес, ну и жму напрямую: «Секретарь Союза такая-то. У вас, – говорю, – там выражается кто-то или я, Эльдар Аркадьевич, не туда попала?» – «Туда-туда, что вам нужно?» Договорились о встрече без проволочек, и я заявляюсь почти тотчас в Совмин, у меня пропуск просрочен, но менты знакомы. Захожу к Рамзину, а он улыбается: «Это я электриков распекал. Извините, и ближе к делу». Башковитый он, этот Эльдар, согласился с моими доводами насчёт финансирования Союза. Вот и прикинь. – Председательница докурила сигаретку и заторопилась. – Мне ещё к археологам надо.

Андрей тоже заметил, что ему нужно увидеться со Старцевым, и в приподнятом настроении выскочил из апартаментов писательской организации, впрочем, встреча с Германом слегка поостудила пыл обнадёженного поэта.

– На ловца и зверь идёт, – раскинув руки, встретил друга на полпути к редакции «Енисея» его собкор. – Ты вчера телевизор смотрел, нашу студию?

– Телевизор, вчера? Не помню.

– Ха, не помнишь, значит, не смотрел, – оживился Старцев, – иначе бы помнил. Там в разделе хроники рейд показывали. Я сначала не вник, а потом глянул – менты руки мужику крутят, а тот кричит: «Посажу всех, сниму погоны! Я – племянник самого Орлова!» – Оказалось – Гриня Сапрыкин, пьян в доску. Сегодня утром ребят встречаю. Всё, Андрюша, плакали наши денежки, теперь Григорий пока от блюстителей порядка откупится, много воды утечёт.

– Почему так безбожно?

– Наоборот, по-божески. Он им после, когда телевизионщики уехали, говорит: «Развяжите руки, не убегу». Сняли с него наручники, а Сапрыкин – в драку, так что всё логично, да ещё за «племянника» придётся отдуваться, если не хочет, чтобы Орлов на него наехал: тоже, нашёлся родственничек.

– Вряд ли станет Алексей Иванович с ним связываться. Простит в честь вступления в должность новоявленного «Отрепьева».

– Значит, так, Андрей, сам понимаешь, что плакали наши денежки. Рукопись можешь пока засунуть подальше или самостоятельно ищи пенсы, не надеясь на Гришу Сапрыкина.

– Не рано ли пасуем?

– Нисколечко, ты сейчас куда путь держишь?

– Да вот к тебе шёл, а теперь, может, в книжный магазин зайду. Не составишь компанию?

В магазине Герман с неудовольствием покопался в книгах:

– Мура вселенская.

– Наши лучше были бы?

– А что, при нынешней-то полиграфии, пожалуй, не хуже, чем у тех, кто из себя небожителей корчит. – И снисходительно пощёлкал пальцем по корешкам поэтических сборников. Ветлицкий только хмыкнул, а про себя решил, что его новый товарищ просто бахвалится.

Принимая местный бюджет, депутаты рассорились – нестыковка получалась солидною. Андрей с тоской следил за их спорами по ТВ. «Не утвердят писательскую заявку, – думал он. – Кроме нас ещё художникам и театру надо». Недавно Магда рассказывала, что на приглашённого режиссёра уйму денег потратили, а выручка от спектакля – пшик. Короче, дотации нужны всем, и чего бы Рамзин ни обещал, но в конечном итоге писателям достались крохи.

Когда Ветлицкий заглянул в Союз, то в прихожей, у стола, где сидела Фаинка, сгрудились трое молодых парней. Они с удовольствием заигрывали с хорошенькой секретаршей и, завидев Андрея, недовольно покосились на вошедшего.

– Начальство у себя, проходи! – сказал один из них, высокий, в чёрном пальто. Чувствовалось, что ребята нездешние. Ветлицкий зашёл в кабинет к Мирре. Та сердито спорила с Василием Степановичем, но, видать, спор подходил к концу.

– Сдадим приезжим ваш кабинет, и это моё последнее слово.

– Помилуйте, голубушка, там документация, телефон.

– Не сдадим – всё равно за неуплату обрежут, а так ребята готовы и за связь платить.

Василий Степанович махнул рукой:

– По мне, так всё по ветру пустите! – и вышел из кабинета.

– Обиделся старикан, – кивнула Мирра, – бизнесменам из Красногорска боковушку в аренду сдаём под офис «Рога и копыта», так что придётся слегка потесниться ради общего дела. Посиди, я к ним выйду.

Андрей понимающе кивнул. Думая о своём, он плохо улавливал через полуоткрытую дверь суть разговора, но в конце беседы один из гостей сказал:

– Замок новый врежем, и ключей всем хватит.

– Или к нашему парочку дубликатов изготовим, – уточнила Мирра.

– Можно и так, значит, до понедельника. – И незнакомцы стали прощаться.

– Потихонечку ужимаемся, – вздохнула, возвратившись, глава писательской организации. – Прежде этих апартаментов казалось мало, а теперь комнатушки внаём сдаём. Эх, неплохо бы тебе, Ветлицкий, напечататься самостоятельно. В члены приём по первой книжке устроим, у меня связи в Москве остались. Жаль, что Влад на Союз не вытягивает, а ломать – упрямый, и ещё одно, как сказал бы классик: «А деньги где?» – так что уходим в свободное плаванье.

Разговор с Миррой явно не получался, и прежде чем уйти из Союза, Андрей мучительно соображал: куда податься? В редакцию «Енисея» – не улыбалось: после того как Солодовников объявил его едва ли не персоной нон грата, Ветлицкий стал замечать на себе косые взгляды редакционных сотрудников. Конечно, «стихоплёт» понимал, что пора переходить от простых публикаций к чему-то большему, вот если бы сборник издать…