– Добавь к этому, что ещё и переговаривались по мобильникам…

Положительно, у избитого хулиганами поэта какие-то шарики в голове сдвинулись!

– По мобильникам, значит, за вами, гражданин, специально следили?

– Да брось ты комедию ломать, сил нет отвечать. – Андрей стал слегка изображать усталость, но Светлана уже, кажется, крепко вошла в роль настоящей следачки.

– Ничего не брось, сердцем чую, что при твоей шустрости выйти на искомый объект можно, только хорошо организовав наблюдение. Говори, ты у Кирки был?

Андрею и вправду стало плохо.

– Какая Кирка, что ты несёшь?

– Всё логично, выследить тебя могли только её ребята, а верней, Альберта, и если даже я тебя в пять минут расколола, то они-то и впрямь башку оттяпают, и никакой патруль не спасёт, а сейчас, видимо, просто пугнули. Ладно, я побежала, выздоравливай, – крутнулась журналистка и, воровато оглянувшись по сторонам, сунула руку под одеяло. – Всё на месте? – и засмеялась, а виновник подобного рода внимания хотел рассердиться, но сумел сдержаться.

– Убедилась, что не отшибли?

– Ага, значит будем рассчитывать. – И чмокнув «героя» в безобразный синяк под глазом, пошла к выходу, шутливо покачивая бёдрами.

Светлана ушла, а, взволнованный только что услышанным, друг почувствовал себя очень маленьким и беззащитным, почти как в детстве, но там за него было кому заступиться, сейчас же не Кирке Левашовой жаловаться? «Пропаду, – подумал Ветлицкий, – и добрым словом никто не помянет. Из родных-то осталась одна жена, и та стала какой-то зашуганной, ишь как в прошлый раз испугалась, когда “Волга” к дому подъехала, только лучше бы характер проявила. Кто поймёт этих женщин, то они принципиальны сверх меры, а то ниже травы, тише воды, за-ра-зы!»

Благодаря чьим-то молитвам обещанный Куксовой следак в больницу к Ветлицкому так и не пришёл, а сам больной упросил врачей, чтобы его выписали пораньше – в школе заканчивалось первое полугодие, нужно было выставлять ученикам отметки, да и здоровье восстановилось, не считая головокружения и редких болей в груди.

Первым делом Андрей решил меньше болтаться по городу, а вплотную засесть за рукопись, тем более всё ещё теплилась надежда на сапрыкинские средства, но тут вскорости надвинулись новогодние праздники, а следом за ними и выборы, которые оказались удачными для Алексея Орлова.

Толпа, собравшаяся на принятие присяги новым главой правительства, шумела и волновалась, почти не слушая выступления победителя, да тот мало что говорил по существу, сам ещё до конца не поверив в случившееся.

Выстояв инаугурацию, Андрей решил заскочить в Союз писателей погреться, заодно прощупать почву насчёт помощи, которую обещала ему Мирра. Только в Союз ему в этот день так и не суждено было попасть: на переходе, у столовой «Гидропроекта», откуда-то сбоку вывернулась со своим репортёрским магнитофоном Куксова.

– Андрей! – замахала она поэту, и Ветлицкий понял, что никто за него тот узел, который он завязывал собственными руками, развязывать не собирается. Светлана была не одна. Рядом с ней пробиралась навстречу женщина в потёртой шубке и в чёрном кружевном шарфе, глядя на который ему показалось, что дама переживает траур.

– Знакомься, моя подруга. Может, заскочим в столовку, перекусим?

– Нина Штурова, – протянула руку высокая незнакомка.

– А я – Ветлицкий.

– Андрей, – вмешалась Светлана, – ей всё известно – и какой ты писака, и какой непостоянный.

– Постоянство – признак ограниченности.

– Завёлся, – констатировала журналистка и первой двинулась ко входной двери заведения общепита.

В обеденном зале, за церемонией подготовки к трапезе, Ветлицкий получше разглядел куксовскую подругу: с виду очень странную и, по всей видимости, несчастную женщину. Подтвердила его догадку и сама Нина. Уже доедали первое, когда она неожиданно громко сказала, почти ни к кому не обращаясь:

– Я читала ваши стихи в газетах, но сначала не поняла, что они столь грустны, а когда умер Володя…

– Брат, – поспешно пояснила Светлана.

– Да-да, мой брат, то после я поняла, в них какое-то странное начало, хотя пишете вы от лица мужчины.

– От чьего же лица мне ещё писать?

– Конечно, вот и Света… нет-нет, не подумайте ничего плохого…

Нина не нашлась, о чём говорить дальше, и слегка смутилась, а Ветлицкий подумал, что у его собеседниц нечто большее, чем простая дружба. Эта мысль неприятно удивила проницательного поэта. Он внимательно посмотрел в глаза своей новой знакомой, потом перевёл взгляд на Куксову. Возможно, его соседки что-то почувствовали, потому что обе как по команде повернули головы к окну и Светлана удивлённо воскликнула:

– Ой, народу на площади почти не осталось!

– А ты ещё хотела интервью у сторонников Орлова взять, – поддакнула ей Нина.

– У меня возьми, – пошутил Андрей.

– А правда, – обрадовалась Куксова и, достав диктофон, защёлкала кнопками.

– Прямо здесь надрываться? – переспросил интервьюируемый.

– Не в редакцию же к твоей Кирочке, – огрызнулась Светлана. – Да она и не в духе по поводу проигрыша Альберта, хотя можно и к Магде подвалить, она к тебе хорошо относится. Тут на днях говорит: «Сколько бездарей в нашем Союзе, а Ветлицкий такой способный, только книжки своей не имеет».

– Чего ты хочешь, – заоправдывался Андрей, – столько лет не писал, – и обернулся к Нине. – Так вышло, что крепко меня в Красногорске достали.

– У вас характер, – откликнулась грустная Нина. Чувствовалось, что она сбилась с отлаженного тона и не хотела больше возвращаться к тому разговору, который так неловко прервался её неожиданным откровением, а Ветлицкий вспомнил про позицию редактора «Енисея» и сказал, теперь уже обращаясь к своей подруге:

– Всё равно шеф не пропустит моего трёпа.

– Почему?

– Ты же сама говорила, что он против из кого-либо делать кумиров.

– Всё, Нина, пошли на площадь, пока последние ротозеи не разбежались и плёнка не кончилась.

– Ты что, разговор наш записывала?

– Ага, для истории… – И уже на крыльце столовой Светлана, покрутив колесики диктофона, сунула его к Ветлицкому: – Как вы относитесь, Андрей, к победе господина Орлова и чего ожидаете от новых людей в правительстве?

– От новых и ЖДУ нового, – неожиданно для себя дежурно ответил Ветлицкий, – тем более обстановка в стране не позволяет действовать по старинке.

– О, да вы не только в стихах разбираетесь, тогда коротко о себе…

– О себе? – растерялся Ветлицкий. – Я учитель – историк.

– Всё, плёнка кончилась! – Светлана засунула диктофон в сумочку. – Мы пошли, будешь в городе – заглядывай, а то прогуляйся с нами. Нина, возьмём доморощенного историка, тем более он такой находчивый… – и, помолчав, добавила: – …в сложных жизненных ситуациях?

Нина протянула руку Андрею:

– Рада была познакомиться.

Ветлицкий картинно раскланялся и потом ещё долго смотрел им вслед. Кого-то ему эта Нина напоминала. «Нина, Нина Штурова, впервые слышу такую фамилию, – подумал невезучий поэт, – и Светка, тоже мне штучка, то на шею вешалась, а то… “Правда, Нина?” “Будешь в городе – заходи!” – передразнил он Куксову. – Буду, зайду». Но в городе Ветлицкому удалось побывать не скоро. Сначала в классе случилось ЧП: выяснилось, что кое-кто из мальчишек его класса ходит к одному старшекласснику и там пробуют курить травку. Потом на школьном вечере КВН бдительный классрук простыл, и пришлось лечь в постель. Изредка наведывалась жена: ставила горчичники, варила обед и всё ждала чего-то, но Андрей думал только о Кире, как она пережила поражение своего мужа на выборах, впрочем, Кира не заставила себя долго ждать. Андрей ещё бюллетенил, когда в сенях стукнула дверь и вошла она, всё такая же красивая и почти неприступная. Не знай Ветлицкий вошедшую, можно было подумать, что такими земные женщины не бывают.

– Привет подпольщикам! – пошутила с порога Кира. – Ты куда исчез? Пока узнала о твоих злоключениях. Надеюсь, ты не считаешь, что это Левашов подослал ребят?