– Хорошо,– она глянула на Касима, и вся сжалась, потом окинула взглядом пятерых стоящих за его спиной мужчин, в ее глазах мелькнул панический ужас, ужас который лишает рассудка и более крепкие натуры. Она на секунду зажмурилась, сглатывая слезы и запихивая страх вглубь себя.– Мне можно с ним попрощаться?

– Прощайся, коль охота, только он пока не уходит, пусть посмотрит, как парни будут драть тебя.

– Вы об этом не упоминали раньше!– Истерично вскрикнула девушка, ее нервы были уже далеко за гранью предела. Талиб лишь усмехнулся.

– Упоминаю теперь, это проблема? Ты передумала? Ручка и приговор все еще на столе.

– Катя!– взмолился Алексей,– прошу тебя, пожалей меня, не заставляй меня на это смотреть, я все равно вышибу себе мозги, как хотел тогда, но на этот раз уж наверняка! Если ты меня и правда любишь, возьми эту чертову ручку, и поставь свою гребанную подпись!– Алексей почти кричал, зло, отчаянно. Катя всхлипнула, в глазах появилось сомнение.

– Да, девочка, ты все еще можешь уйти, но теперь мои ребята уже разгорячились, и если уйдешь ты, прежде чем убить твоего ненаглядного, они оттрахают его тощую задницу.– Алексей застонал, не из-за страха за себя, за себя испугаться он даже не успел, так как в глазах Кати он сразу увидел решимость обречённого, взгляд, из полного ужаса сделался пустым, бесцветным, будто она уже умерла.

– Пусть смотрит,– она обернулась к любимому,– если ты убьешь себя, то все мои муки будут напрасными, лучше живи, заведи детей, и… вспоминай иногда меня, не то, что сейчас будет, а то, как мы смеялись у твоего дома, то, как ты обнимал и утешал меня.

– Ты чудовище, если просишь у меня жить с этим, как я могу проигнорировать твоё последнее желание, но скорей всего я закончу жизнь в психушке.

– Хватит!– Разговор прервали, ударив Катю по ногам какой-то палкой, она вскрикнула и упала на пол, удары сыпались градом. Художница вскрикивала, съежившись на полу, Алексей кричал, рвал путы. Касим выглядел спокойно и хладнокровно, будто его люди пинают не девушку, а мяч.

– Сукин ты сын, Касим, я найду и убью вас всех, всех ваших оставшихся дочерей и сыновей, я сожгу все ваши гребанные аулы, Касииим!– один дух, дал знак остальным, они прекратили избиение, и он начал спускать штаны. – Прекрати это немедленно!– Взвыл Леша.

– Я не могу, да и не хочу. Мои дочери, которые были мне так дороги, были такие же невинные, как и она, и они погибли из-за тебя. Теперь пусть из-за тебя погибнет та, что так дорога тебе, но поскольку она одна, ей придётся принять мучение за четыре десятка моих односельчан.– Чечен, спустивший штаны, рванул Катю, перевернув на спину. Девушка отчаянно вырывалась и рыдала, остальные мучители громко заржали.

– Ты говорил, что ты не зверь, это правда, ни один зверь не может быть так злобен и жесток, как ты. Ты чудовище, отвратительное и мерзкое!– от отчаянных метаний, стул, к которому был примотан скотчем Алексей, развалился. Духи обернулись, отвлекшись от зрелища насилия Кати. Касим махнул рукой, свободные мужчины подошли, подняли пленника на ноги.

– Думаю, ты можешь идти, или ещё посмотришь? Самое интересное только началось.– Мужчина кое-как выпутался из пут, его взгляд был полон ярости, опасный прищур не сулил ничего хорошего. Катины крики стали прерывистыми, плач перерос в сплошной вой боли и отчаяния.

– Пожалуй посмотрю.– Мужчина рванул быстро и неожиданно, как атакующая кобра, руками вцепившись в лицо старика, выдавив тому глаза. Касим с воплем упал на пол, а Леша выдернул пистолет у него из-за пояса. Все произошло за секунду, никто не успел ничего предпринять, но против четверых вооруженных людей у него все равно не было шансов, и все это понимали, злобно щурясь и наступая на противника. Но Алексей не стал атаковать так, как все ожидали, он выстрелил в огромную металлическую бочку, в ту же секунду припадая к земле. От волны, вызванной взрывом бочки с бензином, всех стоящих на ногах отбросило к стене. Пожар неистово разгорелся, поглощая помещение. Бывший солдат подполз к распростертой на полу девушке, глаза у неё были открыты, но стеклянные, похоже, разум блуждал где-то далеко. Леша снял с себя рубашку и разорвал пополам, одной половиной кое-как обмотал себе голову, вторую скомкал и прижал к лицу Кати. Мужчина поволок художницу к выходу, остальным, даже если они и были в состоянии что-то делать, было не до них. Будучи сухой, рубашка плохо защищала от дыма, глаза щипали и слезились, горло драло, Алексей начал кашлять и задыхаться, но продолжал тащить свою ношу наружу. К огромному облегчению беглецов, дверь оказалась открытой, они вывалились на улицу, судорожно хватая ртом воздух.

– Катя!– мужчина легонько потряс девушку за плечи, но она не реагировала. Тогда Лёша поднял её на руки, и замер, только сейчас сообразив, что не знает куда идти. Но тут же двинулся, решив, что сейчас важно убраться отсюда подальше, а уже потом думать об остальном. Идя с Катей на руках, он невольно ждал щелчка, в памяти всплывали картины прошлого, брат с той неблагодарной дрянью на руках. Алексей упорно гнал от себя эти воспоминания, говоря себе, что нет ничего общего. Они в условно мирное время, на российской территории. И Катя не та подлая дрянь, а возможно единственная в мире, ради кого действительно стоит умереть, или жить. Мужчина выбрал направление в горы, и уже минут через пять, понял, что не ошибся. Три мотоцикла разъехались в разные стороны, направляясь вниз по склону. Да, в этом Леша был прав, что бы уйти от погони, лучше всего выбирать направление противоположное правильному. Три мотоцикла, значит погибли, ну или недееспособны трое. Скорей всего Карим среди погибших, это хорошо, несмотря на свою показное миролюбие, он был опаснее остальных. Многодневное голодание и побои дали о себе знать, спустя полчаса, мужчина почувствовал необходимость в передышке. Он аккуратно опустил девушку на траву, положил её голову себе на колени, сам облокотился о дерево. Нежно перебирая пальцами её мягкие, спутавшиеся волосы, начал разговаривать.

– Кать, а помнишь…– Леша тихо говорил, пытался как-то достучаться до неё, но девушка не реагировала. Мужчина внимательно смотрел на свою маленькую девочку, не веря в произошедшее. Она с первой встречи показалась ему очень красивой, а узнав её ближе совершенно не хотелось смотреть на неё как на женщину, с ней было легко и весело, ему это нравилось. Он понимал, что узнай он о её чувствах раньше, до того, как он понял на какое мужество, данное не каждому мужчине, она способна ради него, то отнесся бы к ней как к очередной девке. Алексея всегда очаровывала и забавляла её наивность и неосведомленность. Боже, её изнасиловал собственный отец, как она вообще смогла жить и ещё доверять кому-то!? “Почему мне? Я всегда вел себя как скотина! Я однажды даже пытался соблазнить её!” Он вспомнил её лицо там в горах, и тогда он принял это за страх, но теперь он знал как выглядит настоящий страх на ее лице и понял, тогда был страх разоблачения. Она знала какой он, понимала все ещё тогда, и, ради сохранения их дружбы, терпела все его шутки и его девиц. А сегодня ради него, вместо него, она добровольно пошла в ад. Сможет ли он когда-нибудь дать ей хоть часть того, что она заслужила. Леша вдруг понял, что стена, так крепко возведенная и так долго укрепляемая, пала от этих невинных, повидавших столько страданий, глаз. Крепость была взята одной маленькой девушкой, чьё мужество равное мужеству десятка отважных мужчин. Разрешить себе полюбить Катю, было самое лёгкое и радостное событие в его жизни.

Алексей встрепенулся, пытаясь встать, но голова девушки, лежащая у него на коленях, помешала. Он с ужасом понял, что заснул, но потом решил, что раз ничего плохого не произошло, то это и к лучшему, иначе у него не хватило бы сил нести Катю. Аккуратно переложив девушку на траву, мужчина встал и осмотрелся. Буквально в нескольких метрах от их убежища были довольно большие заросли ежевики. Наевшись ягод до скрипа в зубах, он попытался накормить спутницу, но у него ничего не вышло. Судя по солнцу, висевшему прямо над их головами и совсем маленьким теням, было около полудня. Катя до сих пор не пришла в себя, но дышала тихо и ровно, было похоже, что она спит, но очень крепко и глубоко. Леша аккуратно поднял девушку на руки, и, взяв большой крюк влево, начал спускаться с горы, надеясь не нарваться на своих похитителей.