Литмир - Электронная Библиотека

Плеве же подобные доводы что об стену горох: «Меня ваши личные и семейные обстоятельства не интересуют, и они не могут быть приняты во внимание. Я считаю вас подходящим для такой трудной губернии и ожидаю от вас каких-либо деловых соображений, но не взвешивания семейных интересов».

С такой капральской логикой не поспоришь. Ну, да делать нечего: «Бог надежда наша». Как же не вовремя продали имение в родовом селе Столыпино (Вольский уезд Саратовской губернии) семерым местным крестьянам за 112,5 тысячи рублей, где как раз находился опытный хутор двоюродного деда Афанасия Столыпина с развитым культурным хозяйством европейского образца! Здесь же жила и его тетка Мария Афанасьевна, будучи замужем тоже за саратовским губернатором князем Владимиром Щербатовым.

Кстати, гримаса истории – почти полвека спустя, в 1950 году, именно в Столыпино (теперь уже Калинино) родился еще один саратовский губернатор – Дмитрий Аяцков. Апологет Петра Аркадьевича, установивший ему в городе памятник к 170-летию со дня рождения.

И по Волге, и по матушке

В Саратове несколько последних губернаторов были либо неженатыми, либо вдовцами. Соответственно губернаторский дом был более похож на гвардейский бивуак, не чета дворцу короля Станислава. Собственно, и сам Столыпин почти полгода здесь холостяковал, пока семья оставалась в Колноберже в связи с беременностью и родами Ольги Борисовны. За это время глава семейства быстро построил новый дом в Саратове – один из первых в городе, где было проведено электричество.

Собственно, забот у него и без того хватало. За короткое время состоялась торжественная закладка Мариинской женской гимназии, ночлежного дома, строились новые учебные заведения, больницы, началось асфальтирование саратовских улиц, строительство водопровода, устройство газового освещения, модернизация телефонной сети. Губернатор начал объезд своей территории, чего не делалось здесь последние 25 лет, решал все вопросы на местах. Приехав в Царицынский уезд, он услышал горькие признания от местных жителей: «Совесть пропита, правда запродана, ждали тебя как царя». Выслушав челобитчиков, Столыпин среагировал моментально – тут же уволил волостного писаря и земскому начальнику до нового года приказал подать в отставку.

Однако, несмотря на это, в губернии наблюдалось революционное брожение и глухое недовольство. Особенно это хорошо было видно в Балашовском уезде. Да и сам Саратов считался одним из центров революционного подполья России. Концентрация рабочих в городах, кипучая деятельность эсеров в деревне. Волжская вольница издавна давала о себе знать. Земства были наводнены либералами, которые открыто демонстрировали свое фрондерство.

Периодически общественную жизнь сотрясали новости про очередное политическое убийство в империи. «Демон террора» Григорий Гершуни планировал убийства оберпрокурора Синода Константина Победоносцева (воспитателя царя) и петербургского генерал-губернатора Николая Клейгельса. Рабочий Фома Качура стрелял в харьковском парке «Тиволи» в харьковского губернатора князя Ивана Оболенского. В Ушаковском парке Уфы железнодорожным рабочим Егором Дулебовым (член Боевой организации эсеров) застрелен губернатор Николай Богданович. Гимназистки и курсистки писали в своих альбомчиках объяснения в любви бомбистам и вздыхали о том, что сами раньше не додумались взяться за «адскую машину». В салонах в открытую говорили о грядущей революции.

Поленьев в этот костер добавила неудачная Русско-японская война. Еще когда поезд с главнокомандующим русскими войсками в Маньчжурии Александром Куропаткиным следовал через соседнюю Самару, его поехал приветствовать и саратовский губернатор. Тогда Столыпин рассказывал, что его поразил вагон главкома, набитый не картами района боевых действий, а иконами, хоругвями и блюдами с хлебом-солью. В столице Куропаткина напутствовал сам мудрый Плеве: «Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война». То ли сам министр это придумал, то ли процитировал американского госсекретаря Джона Хея. В Самаре же более краткое напутствие генералу дал простой мужик-лапотник. Когда при отходе поезда его превосходительство подошел к окну вагона, чтобы проститься с народом-богоносцем, собравшимся на вокзале, из толпы выпал нескладный мужичок явно нетрезвого поведения и, дыша перегаром в генеральское лицо, выпалил по-простецки: «Смотри, не подгадь!»

Ставший свидетелем этого Столыпин потом рассказывал семье: «Трудно сказать, от души ли говорил крестьянин, не умея просто облечь свои пожелания успеха в менее комичную форму, или в сердце его уже вкрались сомнения, так усердно сеемые революционерами в народе». Куропаткин же «учел» оба пожелания, фактически принеся обратно в Россию ужас первой революции. Жаль, Плеве этого уже не увидел – спустя полгода после начала войны у Варшавского вокзала его разорвало бомбой, брошенной в карету студентом из эсеров Егором Сазоновым.

Крайне непопулярная и на редкость неудачная война лишь подстегнула «красное колесо». Само собой, ожидать энтузиазма от крестьян, которых гнали воевать за царские концессии на далекой корейской реке Ялу (так им объясняли цели войны эсеры), не приходилось. Это понимал и сам саратовский губернатор. На вопрос патриотически настроенной после прочтения толстовского «Войны и мира» дочери, почему не видно народного подъема, как в 1812 году, он ответил: «Как может мужик идти радостно в бой, защищая какую-то арендованную землю в неведомых ему краях? Грустна и тяжела война, не скрашенная жертвенным порывом».

Зато иной порыв обозначился в самой губернии. Либералы совершенно перестали стесняться своего презрения к представителям власти. Когда губернатор входил в театр, земцы вместе со своими семьями демонстративно отодвигали стулья и выходили. Дочь Мария вспоминала, что на благотворительных и общественных балах молодые люди и барышни из левых кругов, проходя мимо членов губернаторской семьи, вызывающе старались их задеть, толкнуть. В Саратове появились такие модные новшества, как стачки и забастовки, порой даже с политическими лозунгами. Со своей стороны ситуацию подогревали черносотенцы, которые также развернули активную погромную работу.

Попытки самого Столыпина для снижения напряженности организовывать что-то типа банкета для земцев также ни к чему хорошему не привели. Наигранная любезность в общении господ в безупречных фраках и настороженных мужиков в крестьянских поддевках слишком уж бросалась в глаза и вызывала лишь раздражение.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

7
{"b":"823572","o":1}