Вокруг стояла кромешная темнота. Понятное дело: ночь, а свет в доме никто не зажигал.

«Не следует ждать от жизни слишком многого», – мысленно убеждал ты себя. И вместе с тем понимал: того, что произошло между вами, уже слишком много. Что станется с тобой дальше, не всё ли равно, заглядывать в будущее ты не пытался. От неминуемого не убережёшься. Как говорится, не радуйся нашедши, не плачь потерявши. А совсем ничего не ждут от жизни только покойники.

Мариам уложила тебя в постель и сама легла рядом. Ты прижался лицом к её груди; а она стала гладить маленькой ладошкой твои волосы, и было в этом поглаживании нечто очень успокаивающее, почти материнское.

Ты закрыл глаза; и сразу как-то обмяк, закружился в бархатистой тьме внутреннего космоса, поплыл, поплыл, поплыл, отодвигаясь от всех проявлений материального мира – кроме этой плавно двигавшейся ладошки, кроме тёплой, равномерно поднимавшейся и опускавшейся груди, кроме тихого шелеста дыхания женщины, лежавшей рядом с тобой. И даже не заметил того мгновения, когда явь перелила свою последнюю каплю в глубокую чашу сна.

***

Мариам ночью как в воду глядела: ты действительно заболел. Совершенно неожиданно, безо всяких предварительных симптомов.

Смешно и нелепо. Могло ли это случиться в более неподходящий момент?

Сразу, как только проснулся, ты почувствовал её – скребущую когтистую лапу поселившейся в тебе болезни. Ты через силу открыл глаза, тотчас поневоле сощурившись от струившихся в окно нестерпимо-ярких лучей солнца (оно стояло уже почти в зените). Подушка под твоей щекой была мокрой от пота. Свинцовой тяжестью сдавило грудь, и с каждым вздохом из неё вырывались хрипы.

Некоторое время ты лежал, с досадой прислушиваясь к своим ощущениям. Похоже, поднялась температура. Это вчерашние сквозняки в сарае, будь они неладны!

Вскоре стукнула входная дверь, раздались лёгкие шаги в коридоре, и в комнату заглянула Мариам. На ней поверх домашнего платья был надет всё тот же старый плащ (в нём она обычно хлопотала во дворе по хозяйству). Увидев, что ты не спишь, она улыбнулась и подошла – вся какая-то сияющая, необыкновенно похорошевшая. Поцеловав тебя в висок, сказала:

– С добрым утром. Как спалось на новом месте?

– Прекрасно, – соврал ты, улыбнувшись ей в ответ, и приподнялся на локте. Затем попытался сделать глубокий вздох и вдруг ощутил, как воздух застрял, запершил в гортани; лишь ничтожная его часть дошла до лёгких, но этого было недостаточно – и ты, разразившись сухим кашлем, повалился на подушку.

– Что с тобой? – Мариам присела на край дивана. С озабоченным видом коснулась мягкой ладонью твоего лба – и воскликнула:

– Да ты весь горишь! Сейчас сбегаю к бабке Шуайнат. Пусть придёт сюда, посмотрит, что с тобой.

– Зачем?

– Как зачем? Ты болен, Серёжа.

– Тоже мне, большое дело. От простуды ещё никто не умирал.

– Нет, с этим надо что-то делать. У меня сердце не на месте.

– Ты неправильно говоришь.

– Почему?

– Потому что правильно говорить: душа не на месте.

– А, ну да, конечно, душа, – грустно повторила Мариам. – У меня не на месте и душа, и сердце. Не придирайся, Серёжа. Пойду к Шуайнат. Полежи, я скоро вернусь.

– Может, не надо – к бабке? – ты взял её за запястье и сел на постели, всё явственней ощущая распиравший горло липкий тяжёлый ком. – Что она может? Да и зачем? Ну подумаешь, слегка прохватило меня сквозняком. Ничего страшного, через день-другой всё само пройдёт.

– Даже не спорь, – решительно заявила она. Затем легко высвободила руку из твоих ослабевших пальцев, встала и направилась прочь.

– Погоди, Мариам, – предпринял ты последнюю попытку остановить её. – Говорю же, не стоит разводить панику понапрасну. Я крепкий насчёт болезней, обычно грипп на ногах переношу. Вот увидишь: пройдёт два-три дня – и снова всё вернётся в норму.

– А вдруг это не грипп? Вдруг – воспаление лёгких? В общем, хватит спорить. Я пойду.

– Ладно, не спеши, – обречённо вздохнул ты. – Дай хоть одеться да в сарай перейти.

– Ты что, с ума сошёл? – обернулась она от двери. – С такой температурой – и на холод?

– Но как же… Нельзя, чтобы меня видели в доме.

– И не думай даже подниматься с постели, – отрезала Мариам. – Во-первых, надо быть совсем без Аллаха в сердце, чтобы отказать больному человеку в тепле домашнего очага. Во-вторых, хикими10 не бывают злыми, и Шуайнат добрая, я её хорошо знаю. Даже если догадается, что у нас с тобой… В общем, никому не расскажет.

Она сняла плащ, собрала волосы в хвост и перетянула их резинкой. Затем снова надела плащ, повязала голову тёмным платком – и, ободряюще кивнув, точно ты был малым ребёнком, страшившимся оставаться дома в одиночестве, исчезла за дверью.

А ты лёг на бок и, натянув одеяло до самого подбородка, закрыл глаза. Странно, даже этот короткий разговор тебя утомил. Вялость и равнодушие поползли по венам, неся на своих бесцветных хвостах покрывало муторной тошнотворной полудрёмы…

Восьмидесятилетняя бабка Шуайнат была знахаркой. Никакой иной медицины, кроме так называемой народной, за пределами Грозного и, может быть, ещё нескольких райцентров, просто не существовало. Лекарства здесь давно стали неслыханным дефицитом; врачи – тем более…

Обособленная от России Ичкерия развалилась на куски, на этакие удельные княжества, в каждом из которых безраздельно правил свой бандитский «пахан». В Гудермесском районе властвовал Салман Радуев. На селение Дарго и прилегающую горную местность наложил свою лапу араб Хаттаб. Веденский район являлся вотчиной Шамиля Басаева. В Ачхой-Мартане и его окрестностях фактическая власть принадлежала уголовнику-рецидивисту Руслану Гелаеву. В Серноводске, Ассиновской и Бамуте хозяйничал Руслан Хайхароев… Чечня превратилась в царство полевых командиров. Их банды занимались торговлей наркотиками, добычей и перегонкой нефти на кустарных заводах-«самоварах»; но, пожалуй, самый большой доход приносила поставленная на широкую ногу работорговля. Особенно прославились на этом поприще группировки Арби Бараева, Руслана Хайхароева, Вахи Арсанова, братьев Ахмадовых. Русские рабы работали на строительстве жилых зданий, ремонтировали дороги, возделывали плантации мака и конопли.

События катились по совершенно непредсказуемому сценарию. Казалось, история в этом отхожем уголке мироздания повернула вспять, подобно сизифову камню, не достигшему вершины горы и фатально покатившемуся вниз по склону, увлекая за собой камешки помельче, всё более разрастающимся потоком. Кто знает – возможно, под сходящей с Кавказского хребта лавиной, в конечном счёте, суждено погибнуть некогда великой Российской империи вместе с её богоисчерпанными народами… Периодически враждующие друг с другом родовые тейпы11 и гары12, набеги на Россию «волков ислама» ради захвата рабов и кровная месть – это нынешняя печальная действительность Ичкерии. В то самое время, когда люди летают в космос, ходят по дну океана, управляют погодой… Бред, да и только!

Вот и ещё одна гримаса текущего момента: к тебе для лечения зовут дремучую знахарку

Интересно, как будет Шуайнат изгонять хворь из твоего организма? Начнёт трясти амулетами и зачитывать подобающие случаю суры из Корана? Станет бить в бубен и шептать чудодейственные заклинания?

Впрочем, тебя не очень-то волновало всё это. Мысли беззатейливо текли сами собой, и ты вяло струился за ними следом. Главное, что занимало тебя – это то, что жизнь твоя переменилась. И это к лучшему. Поскольку хуже, чем прежде, быть не могло. А значит, тревожиться теперь нечего. «Надо спокойно принимать любые перемены, относиться к ним с пониманием и благодарностью, – думал ты. – А Мариам – очень хорошая, я чувствовал, я всегда знал это. Просто удивительно, до чего она замечательная. Мне очень повезло. Я не должен её компрометировать. В сарай не пойду, раз она разрешила остаться в доме. Но надо хорошо контролировать себя и не говорить лишнего, чтобы старая Шуайнат не догадалась о наших отношениях…»