широкие штаны, заправленные в кожаные сапоги. Некоторые из собравшихся на берегу держали в руках инструменты. Кажется, кирки… Прибывали все новые люди, останавливались неподалеку, молча всматривались в компаньонов. Между тем человек в черном кафтане открыл рот, и полилась загадочная речь:

– Добро пожаловать, гости дорогие. Будьте с нами прямодушными да честными, и вам здесь все по нраву придется.

Морозов в полном недоумении повернулся к компаньону.

– Ты что-нибудь понимаешь?

Тот пожал плечами.

– Бред какой-то, – и спросил у чернокафтанника. – А вы кто, собственно, такие?

– Придет время, уразумеете. Все мы гости в этом краю. Вечные гости. Пути отсюда нет, и не будет никогда…

Чернокафтанник обратился к ближайшим к нему бородачам.

– Проводите гостей на площадь.

– Э, на какую еще площадь?!

Сзади и с боков, отрезав пути к отступлению, подтянулись люди уже не с мирными рабочими инструментами, а с топорами и пиками. Топоры попадались по большей части необычные, на длинных древках и с искривленными, напоминавшими полумесяц лезвиями.

– Вов, может, успеем в лес ломануться? – прошептал Морозов

– Вряд ли. Посмотрим еще, что да как. Свалить мы и потом успеем.

– Уверен? Вовка, это психи какие-то. Или сектанты. Или розыгрыш идиотский.

– Розыгрыш? А озеро и все вокруг почему вдруг поменялось?

– Ты меня спрашиваешь?

Еще один колоритный тип в долгополом бордовом кафтане, непринужденно поигрывавший топориком, повторил:

– Пожалуйте, гости дорогие.

– Вов, взгляни, – слегка подтолкнул друга Морозов.

Листовский тоже заметил джинсовую куртку, выделявшуюся на общем фоне. Владелец куртки, молодой мужчина лет тридцати, не отрываясь, смотрел на компаньонов, однако держался в стороне.

– Непонятности какие… Ладно, пойдемте на вашу площадь.

Под ногами захрустел песок, перемешанный с хрусталиками соли. Всей толпой обогнули берег озера (его очертания немного изменились, вода отступила на несколько метров). Сосны тоже отступили, высвободив пространство, которое оккупировали валуны, песчаная почва и редкий низкорослый кустарник. За поворотом действительно находилась площадь, местами замощенная булыжником и шершавыми каменными плитами. Вдалеке виднелись прямоугольные полупрозрачные глыбы, напоминавшие какие-нибудь скульптуры на вернисаже современного искусства. Гостей поставили в самый центр, вокруг них немедленно сомкнулось кольцо из любопытствующих, равнодушных и, как могло показаться, злорадных лиц. Человек в коричневом плаще вытащил из рукава лист толстой желтоватой бумаги, развернул его и торжественно произнес:

– Грамоту разумеете? Читайте вслух.

Листовский спросил:

– А если не прочитаем?

– Прочитаете, – сказал чернокафтанник, по всей вероятности, самый главный здесь. Сказал, вроде бы, без злости и напора, но веско. – Принесете клятву прилюдно.

– Я клянусь навеки тут остаться… Это что, стихи?

– Что за хрень с ятями? – изумился Морозов, заглянув в развернутый лист через плечо компаньона. – С какой стати мы должны читать всякую чушь?! Да и еще и клятвы давать…

Над площадью нависла напряженная пауза. Физиономии чернокафтанника и людей из его ближайшего окружения переменились, причем не в лучшую сторону. Тут до компаньонов долетел едва слышный шепот из-за спины:

– Прочитайте, это просто формальность. Они все равно не отстанут.

Листовский бросил взгляд в сторону и понял: совет исходил от того самого незнакомца в джинсовой куртке. Он сейчас стоял совсем рядом и выразительно смотрел Листовскому прямо в глаза. Тот пожал плечами.

– Так уж и быть. Зачтем громко и выразительно.

И они воспроизвели это не слишком длинное сочинение. Вернее, читал Листовский, а Морозов пару раз пошевелил губами. Однако претензий к качеству исполнения предъявлено не было.

Я клянусь навеки здесь остаться,

Навсегда, на вечны времена.

Вдоль пределов огненного братства

Зарастет таежная тропа.

Прочий мир – бесплодная пустыня,

Где всю жизнь приходится страдать.

Но мою судьбу взяла отныне

В свои руки Огненная Мать.

Мне не нужно доли распрекрасной,

Не хочу о прошлом горевать.

Если же предам и брошу братство,

Рок меня сумеет покарать.

– Вот и славно, – подвел итог чернокафтанник. – Зовите меня Хозяином, а прочее не важно покуда.

В этот момент толпа расступилась, образовав живой коридор, по которому приближалась невероятно красивая девушка с длинными светло-русыми косами и в ярком многоцветном наряде.

– Хозяйка пожаловала, – пробормотал кто-то.

Та, кого назвали Хозяйкой, подошла к компаньонам вплотную, негромко произнесла:

– Здравствуйте, гости дорогие.

Обвила тонкими руками, до запястий закрытыми узорчатым шелком, плечи Морозова, который стоял ближе. Поднялась на цыпочки, приникла губами к его губам. Морозову померещилось, будто они целуются уже давно, он случайно укусил ее, и вот теперь чужая кровь просочилась ему в рот. Однако это была иллюзия, не оказалось никакой крови, только прохладно-соленый поцелуй, который и длился-то несколько секунд.

– Вот и все на том, гость долгожданный, оставайся с нами.

Синие глаза Хозяйки благодарно просияли, бледные щеки чуть порозовели. Потом она перекинулась на Листовского и повторила процедуру, которая здесь, видимо, считалась традиционной формой приветствия.

А вот сейчас поцелуй затянулся надолго. Красавица замерла, тонкие пепельные брови приподнялись, ресницы затрепетали. С явным трудом высвободила она свои губы и ошеломленно уставилась на гостя. Хозяин нахмурился, Листовский безмятежно улыбался. После неловкой паузы Хозяин бережно оттеснил смущенную красавицу в сторонку и провозгласил:

– Нынче праздник у нас, работать никто не будет. Праздновать станем приход новых братьев…

Компаньонов подвели к плоским бурым валунам, усадили на них.

– Отдыхайте покамест.

– Что ты ей сделал, Листовский? – прошептал Морозов.

– Ничего особенного. Просто она почувствовала, что у нее во рту не один язык, а два, вот и удивилась. Подумаешь, недотрога.

– Придурок. Еще тут будешь во французских поцелуях практиковаться.

– Почему бы и нет. Клевая телка, ты не находишь?

– Странная она какая-то, будто замороженная.

– Да все здесь странные. Куда же мы вляпались?

Между тем на площади начали укладывать хворост в пирамиды.

– Надеюсь, нас сжигать не собираются…

– Не беспокойся, думаю, просто какое-то огненное шоу намечается в честь нашего прибытия, – предположил Листовский. – Возможно, с фейерверками.

– Финиш полный.

Огненное действо стартовало. Хозяин принял услужливо протянутую кем-то горящую ветку и поджег самую большую пирамиду, доходившую ему чуть ли не до груди. Сухое дерево вспыхнуло, оранжевые языки заплясали вокруг. Вскоре другие пирамиды тоже запылали. Они явно располагались не в хаотично, а составляли некую понятную местным обитателям систему.

Снова появилась хозяйка. Теперь уже компаньоны наблюдали за ней со стороны, как из зрительного зала. Хозяйка двигалась плавно и неспешно, словно излучая вокруг себя сияние красоты и бьющего в глаза драгоценного блеска.

– Смотри, у нее одежда вся камнями утыкана, похоже, не бижутерия.

– Ну да, здесь наверняка все натуральное, – согласился Морозов.

Довольно скоро небо превратилось из светло-серого в темно-серое, да и в целом чувствовалось приближение вечера.

– Сколько сейчас времени, Вов? Что-то слишком быстро стемнело.

– У меня часы переклинило. Неудивительно после такой передряги.

– Не помнишь, сколько было, когда мы…

– Часа три примерно. Мне кажется, мы здесь вообще вне времени. Ну, или если тебе так легче будет, в ином часовом поясе.

Люди двигались, образовывали хороводы и цепочки, которые потом распадались и возникали заново. Хозяйка поднялась на помост в дальнем конце площади, стояла, раскинув руки, а внизу и вокруг плясали огненные всполохи. С разных сторон слышались низкие, глухие звуки, долетавшие будто из другого измерения.