Сердце пропустило один удар.

Я пыталась уговорить себя, что он все придумал, что это больная фантазия. Реальность – министр с пробитым черепом и Дима с окровавленной битой в руке. Но ведь еще была Дарья Прокопьевна. И два подростка. Но они никого не ели! Дима все придумал. Мне отчаянно хотелось в это верить – разум отказывался принимать его слова. Но зачем ему придумывать такие страшные вещи?

Пока все эти мысли проносились у меня в голове, случилось то, что подтвердило Димины слова.

Мы уже почти подъехали к выезду из города, когда увидели тело мужчины, лежащее поперек дороги. Рядом с ним спиной к нам сидела девочка лет пяти. Она так трогательно склонилась над мужчиной, что я почувствовала ком в горле. Наверное, это ее отец. Надо ей помочь. Я остановилась и заглушила двигатель.

– Почему ты опять остановилась? – спросил Дима.

– Ты не видишь, что там девочка?

– Наверняка, она посинела. Поехали, Варя.

– Давайте посмотрим? – предложила я. – Уж с ребенком-то мы справимся.

– Ненавижу детей, – пробурчал Дима.

– Твое милосердие меня удивляет, Варвара, – сказала Маратовна. – Мне кажется, мы решили уже, что всем не поможешь. Нужно спасать свою шкуру.

– Анна Маратовна, но она же еще дитя, – я показала в сторону девочки, которая все также сидела возле мертвого мужчины. – В любом случае, нужно убрать тело мужчины – оно перекрыло нам дорогу.

– Вот еще, трогать мертвяков я не собираюсь, – заявил Дима и сложил руки на груди для большей убедительности, – они могут быть заразными.

– Что ты предлагаешь? Пойти пешком?

– Проехать по нему и двигаться дальше.

– Дим, мы не можем так поступать с мертвыми людьми.

– Только не говори, что мы будем хоронить каждого встречного жмурика. Так мы доедем до твоих родителей через лет десять в лучшем случае. Да и к тому же, повторюсь, мы можем заразиться.

Когда он напомнил о моих родителях, сердце болезненно сжалось.

– Хоронить мы никого не будем. Но отодвинуть в сторону тело мужчины мы можем, – не успокаивалась я.

– Пошлите, черт возьми, – сдалась Маратовна, видя мое отчаяние. – Я только Олега с собой возьму.

Мы с Димой молча уставились на директора. Она явно не в себе. Какого еще Олега? Неужели загадочная болезнь поражает мозг, и люди начинают нести чушь?

– Что смотрите? – засмеялась Маратовна. – Олег – это топор.

Дима откровенно заржал:

– Вы назвали топор Олегом?

Я перегнулась через сидение и стукнула Диму ладошкой по ноге, призывая заткнуться. Но Маратовну это скорее позабавило, чем рассердило. Она достала Олега и скомандовала:

– Выходим, ребятки.

Мы вышли из автомобиля и медленно направились в сторону девочки, которая все так же сидела к нам спиной.

Скорее всего, произошла авария: неподалеку стояла машина с выбитым лобовым стеклом. Видимо, мужчину выбросило, когда они врезались во что-то. Или в кого-то.

Приблизившись к телу, мы увидели, что мужчина лежит в луже крови. Его лицо было порезано осколками стекла, невидящие глаза открыты. Тело посинело, часто вздрагивало. «Неужели сейчас воскреснет? – подумала я. – Нужно срочно убрать девочку отсюда». Мне не нравилась идея бежать из города в неизвестность с ребенком. Но мы не могли оставить ее совершенно одну среди развалин и синих людей, жаждущих поживиться человеческой кровью. Хотя, мне в это до сих пор не верилось. А зря…

Я осторожно приближалась к девочке, сжимая в руках биту. Я не знала, смогу ли я ей воспользоваться в нужный момент, но она придавала мне силы и успокаивала.

– Малышка, у тебя все в порядке? – спросила я и тут же удивилась тупости своего вопроса: девочка одна на дороге в разгар эпидемии, возле разбитой машины и мертвого мужчины, который скорее всего был ее отцом. Как она может быть в порядке?

Девочка не отзывалась. Она склонилась над мужчиной и не обращала на нас никакого внимания. Чем ближе мы подходили, тем сильнее слышали запах гниющего тела. Тошнота вновь подступила к горлу. Я услышала тихое Димино «Черт», а затем булькающий чавкающий звук. Так дети жуют за столом. «Не может быть», – подумала я. И в этот момент страшная правда открылась для нас троих: Димины слова оказались правдой.

Мы стояли в трех шагах от девочки, когда она повернулась к нам. Синяя, с желтыми глазами, вся в крови. Она что-то жевала. Что-то красное. Кровь, смешанная с остатками еды, капала изо рта. Мы взглянули на мужчину – в животе зияла дыра, открывая внутренности.

– Она его жрет! – заорал Дима что есть мочи. – Я вам говорил! ГОВОРИЛ!!!

Было непонятно, то ли он рад, что оказался прав, то ли совсем не рад. Наверное, все вместе. Девочка медленно встала и хрипя направилась к нам. Она все еще жевала внутренности мужчины одними зубами. Меня согнуло пополам и вырвало. Дима стоял ни живой, ни мертвый. Лишь только Маратовна не утратила силу духа – размахнулась топором и всадила его острие в голову бедной девочки. Слава Богу, я этого не видела. Мой желудок извергал то немногое, что было в нем. Я вытерла рот рукавом рубашки. Меня затрясло. Я выпрямилась и посмотрела на Маратовну. Она вытащила топор из девочки, после чего та рухнула на асфальт.

– Слава Олегу! – сказал бледный Дима.

– Да, Олег молодец, – подтвердила Маратовна и посмотрела на меня.

– Варь, ты как?

– Я в шоке. Дима был прав. Они едят людей! Как это вообще возможно? Мы же не в фильме. В реальной жизни такого не бывает! Люди могут заболеть, даже гнить заживо. Но питаться внутренностями?! Они вообще мертвые или живые? Законно их убивать? Или нас посадят? А если не убьем, нас съедят? И мы станем такими же, как и они? И вообще, где полиция, военные? МЧС? Врачи?

Я что-то еще бессвязно бормотала, чувствуя, как меня охватывает дрожь и накатывает истерика. Неожиданно даже для себя самой, я начала смеяться – сначала тихо, потом все громче и громче. Слезы текли по моим щекам, а я их даже не замечала. Я начинала сходить с ума, отказываясь верить в происходящее.

И тут я почувствовала жгучую боль на левой щеке. Я ошарашенно взглянула на Маратовну и наткнулась на ее злой взгляд. Пощечина. Она влепила мне пощечину!

– Прекрати истерику, Варвара Алексеевна. Соберись! Нам нельзя раскисать.

Маратовна была права. Нельзя падать духом.

– Спасибо, – сказала я, потирая щеку. Тяжелая рука директора отрезвила меня.

– Слушайте сюда. Нам всем нужно обзавестись оружием. Необходимо быть наготове. Эта зараза никого не щадит. Даже детей. – Голос Маратовны дрогнул.

– Анна Маратовна, – сказал Дима, подходя к ней и обнимая за плечи, – вы же видите, что она не человек. Она перестала им быть. Если бы не вы, мы бы все стали ее ужином.

– Ты прав.

Она отвернулась от девочки и посмотрела на горизонт.

– Пора валить. Скоро стемнеет. Нам нужно найти ночлег.

– Я буду этой ночью с двумя женщинами сразу. Стоило пережить апокалипсис, чтобы так повезло, – пошутил Дима.

– Как тебе удается шутить в такой ситуации? – спросила я, снова вытирая губы тыльной стороной ладони. Во рту остался горький привкус. Желудок скрутило. Хотелось пить.

– Заткнитесь, – перебила его Маратовна. В наступившей тишине мы отчетливо услышали рычание. Ахррр… Мы посмотрели на девочку. Но она так и лежала с пробитой головой, вся в крови и грязи. А вот ее отец… Он поднимался. Мертвый. С дырой в животе. Надкусанные внутренности выпадали на асфальт. Что-то из них держалось и висело, будто на ниточках. Зрелище не для слабонервных. Меня снова затошнило, я почувствовала слабость и головокружение.

Без промедления Дима поднял биту, схватил ее покрепче двумя руками и направился к мужчине со словами:

– Привет, папочка!

Он медленно подошел к человеку, восставшему из мертвых, замахнулся битой и ударил его со всей дури. Мужчину отбросило в сторону. Победно улыбнувшись, Дима помахал битой и сказал:

– Один – ноль в мою пользу! И трогать его не пришлось, чтобы убрать с дороги.