Им предоставили машину. Но Сакс все равно пустил ребят своей дорогой. На всякий случай. Он за рулем красной пятерки с форсированным двигателем. А Рон расстроен. Все пошло не по плану. Да, так быстрей и информацию им дали точную. Но никаких чекисты и близко не нужны. На подъезде к деревне стоял зеленый вертолет с красной звездой. Так и есть. Теперь от них не отвяжешься. Но шанс остается.

Рон выпрыгнул из машины. У вертолета стоял Дмитрий.

— Объекты движутся вместе. В настоящее время находятся в районе побережья озера Шо. Мы не приближаемся, ждем вас для согласования дальнейших действий.

— Очень хорошо, что ждете. Ничего и не надо предпринимать. Дождемся, когда они проявят активность в любом виде. Мне лично нужно к ним приблизиться для оценки ситуации, а там уже будет видно.

— Понял. К чему готовится?

— К захвату и возможной ликвидации.

— Всех?

— Всех, — рубанул Рон, — но основная задача — обеспечить мое нахождение рядом в момент их действий.

— А другой человек не сможет вас заменить или продублировать в случае невозможности выполнения поставленной цели? — Спросил осторожно Дмитрий.

— Нет. Необходимая подготовка только у меня. Появление другого приведет к провалу операции с вероятными негативными последствиями.

— Да, я понял. Какой сигнал для наших действий?

— Я повернусь и махну рукой. После этого вступаете вы по своему плану.

— И еще. Я, конечно, понимаю всю строжайшую секретность мероприятия, но хотя бы в общих чертах можете обозначить, что нам ожидать?

— Скажем так, необычное явление в месте нахождения объектов длительностью от нескольких секунд до нескольких минут.

— Хорошо.

— В какой стадии подготовка вашей части операции?

— Завершена.

— Я просил катер для моей команды.

— Несколько катеров на берегу. Можете выбрать любой.

Егор Тимофеевич вытащил лодку из тайника под берегом, справа от ручья. Еды больше нет. Набрали воды и напились. Желтый ласковый шарик солнца уже висит над верхушками. В лесу и вовсе сумрак.

Я бегу на разведку, пока Ульрих с дедом вычерпывают воду и готовят лодку. До опушки метров пятьсот. Это пять минут неспешной трусцой по тропке. Рик увязался за мной. Но на поле не побежал, а не выходя из деревьев, залег. Я тоже не спешу выходить.

Метров через четыреста стоят грузовики с тентом и зеленые фигурки на расстоянии метров десять друг от дружки. Оцепление! Это что же, и мне не выйти? Получается, только одна дорога? «Не было у бабы хлопот, так купила порося». Сидела бы сейчас на огороде с Дарьей, Ганна бы рассказывала что-нибудь интересное. Прогоняю малодушные мысли. Отхожу под покров леса.

— Такое приключение, может, раз в жизни! Да, собакен? — тормошу Рика за щеки. Он лизнул меня в нос и тяжело дышит. Жарко ему. Побежала обратно.

Лодка уже в кустах. Ульрих сидит спиной к деду.

— Что случилось? — я боюсь разлада, — на ногу весло уронили?

— Страшно ему, — говорит дед, — он видит и чувствует больше нашего. И мне очень не по себе, а уж ему и вовсе худо.

— Там оцепление выставили. Даже не верится, что такое внимание и все нам. Так думаю, обратно мне дороги тоже нет?

— Стало быть, нет.

— Так что рассказывай, что там дальше. Сейчас самое время.

— Дальше? Слушай, — дед старательно обходит какую-то мысль, — ты уже проходила через дыры несколько раз, замечала, как меняются предметы, которые с собой проносишь?

— Всегда это поражает. Не знаешь, чего ждать.

— С людьми может происходить тоже самое. Не со всеми. Но это условие перехода. В зависимости от уровня мира внешность меняется. В более низком энергетически мире сложно поддерживать прежнюю форму. Поэтому и форма стремиться, хоть немного, но к более примитивной.

— А куда мы идем, он более высокий?

— Да, не очень, но выше.

— Значит, нам ничего не угрожает, и так понимаю, будет лучше?

— Нам точно лучше.

В этот момент Ульрих тяжко вздохнул. Я подошла к нему и обняла за плечи.

— Ты можешь отключаться?

— Не сейчас.

— Постарайся. Ты уже не на что не повлияешь.

— Это и беспокоит. Я привык контролировать ситуацию. А теперь бежать некуда. После отдыха я бы вышел, но сейчас силы на исходе.

— Что ты теряешь?

— Жизнь, интересную жизнь, которая только началась.

— Бери пример с Рика, — улыбаюсь я, — спокоен, как сфинкс.

Солнце зашло. Вечерние сумерки накрыли прибрежные заросли. Гладь воды теряет блики и покрывается клочками тумана. Проявилась Венера. Дед велит ждать. Чувствую себя рыбкой в пруду, по берегам которого сидят рыбаки и со спортивным интересом выжидают, боятся спугнуть. И интересна ты им только, пока не поймана. А потом на сковородку.

Уже не видно ничего — туман плотно лег. Дед командует — «Пора». Мы оставляем рюкзаки и садимся в лодку. Звуки разносятся далеко. На той стороне слышен чей-то разговор. Удалось загрузиться бесшумно. Рик на носу, я на корме. Егор Тимофеевич с Ульрихом на веслах, ко мне лицом. Им тесновато, но лучше что-то делать, а не просто сидеть.

Лодка неслышно зашла в туман. Берег исчез, потом скрылись черные верхушки на фоне звездного неба. Но туман не равномерный. Есть плотные места, а есть полянки. Сейчас мы почти на середине. Дед улыбается и подмигивает. Я так думаю, потому что у обоих видны только светлые бороды, но внимание чувствую.

— Подождем, — шепчет он.

— А Рик с нами пройдет? — я уверена, что так и будет, только хочу убедиться.

— Без него никак.

— И он изменится?

— Э, понимаешь, — дед хмыкнул, — ты девочка начитанная. Наверняка читала про песьеголовых рыцарей.

— Читала. Да что там рыцари! В Православной церкви целый святой есть с собачьей головой. Мученик Христофор, вроде. Рик, как он, станет?

— Не совсем. Рыцарей зря со счетов сбрасываешь. Раньше они оказывали серьезное влияние на знать и элиту. В нужные моменты сами играли ключевую роль в наших битвах и политике. Вера Абрамовна рассказывала про доспехи, там шлемы сделаны как раз под морду собачью или волчью. Им подражали. Про псов-рыцарей читала? Правда, это уже только использование имени и авторитета. Тогда они уже отказались от участия в наших делах.

— То есть, явление таких, — я подбираю слова, — людей с собачьими или волчьими головами было массовым явлением?

— Вот про людей, это правильно. Для них в нашем мире такая энергосберегающая форма. Если для определенного дела, ненадолго, то собачьей становится только голова. А если надолго, то в виде собаки или волка.

— Ты хочешь сказать, что Рик — человек?!

В этот момент раздался утробный вой. Или Зов. Требовательный и властный. Даже вода вокруг лодки задрожала мелкой рябью. Казалось, она разойдется и пропустит нас на дно. Через минуты Зов стих. Зато послышалось движение на противоположном берегу. Звезды поблекли от отсветов фонарей. Послышался рокот мотора. Рик не двигался. Вокруг нас еще спокойствие и туман.

В воде появилось легкое свечение. Сначала я подумала, что мне показалось, но оно расширилось пятном метров десять перед лодкой.

«Я гарантирую безопасность» — донеслось из тумана. Мотор ближе. Дед с Ульрихом одним движением весел вывели лодку прямо в пятно. У него появился яркий ореол. И я вижу, что свет не связан с водой, а сам по себе. А еще он кипит, не вода, а он. Маленькие частички дрожат, и кажется, что свет кипит.

Мотор прошел мимо и разворачивается. Прожектор шарит в тумане. Приближается второй. Голоса рядом. «Здесь! Подходим к борту».

В этот миг лодка ухнула вниз. «Все-таки вода расступилась, — подумала я, — сейчас сомкнется». Действительно, нас обдал шквал воды. Ничего не видно. Зеленая мгла. Нет, стало светлее, но все это мозг отмечает краешком. Сейчас бы не захлебнуться. Светло-зеленая масса понеслась вверх, и я упала. Именно вниз и на воду.

Под ногами твердое дно. Я протираю ладонями лицо и фыркаю. Пытаюсь разглядеть, что вокруг. Мелькнула поначалу мысль, что прожектора со всех сторон, но это явно дневной свет. Оглядываюсь. Рядом Егор Тимофеевич — с бороды течет вода, бросается в глаза радостное возбуждение: