Корейские сериалы (дорамы) и К-поп группы представляют собой пример многонациональности, богатства, свобод выбора, межклассовую романтику, гендерные изменения и истории о народных восстаниях. Фанаты K-pop, совсем юные жители других государств, вдохновляются музыкой и фильмами и становятся политически активными: они срывают политические митинги, создают сообщества, а также культивируют солидарность. Исследователи понятия «фэндом» утверждают, что культура, особенно в онлайн-формате, подобна вирусу — ее распространение непредсказуемо, растет в геометрической прогрессии, и может посеять системный хаос невообразимых масштабов.

Все это не сулит ничего хорошего северокорейскому режиму, для которого контроль над информацией имеет решающее значение для стабильности. Все четыре канала северокорейского телевидения предлагают смесь образовательного и развлекательного контента, подобранного с особой тщательностью. Музыкальные группы Северной Кореи создают своего рода аудиальный и визуальный опыт, который является морально и политически здоровым, по мнению правительства. Северная Корея вкладывает огромные ресурсы в создание собственной культуры, для того чтобы отгородить свой народ от «неправильной» культуры Юга.

КНДР присутствует в южнокорейском кинематографе на правах быта, фоном — как новость по телевидению, учение, шутка про шпиона, пропаганда. В корейских фильмах, идущих в российских кинотеатрах, например, в «Пылающем» (Ли Чхандон, 2018) пропаганду слышно через границу, в «Паразитах» (Пон Джунхо, 2019) в подвале-бункере на случай атомной войны северокорейскую пропаганду издевательски изображает актриса Ли Джонын.

Беженка из Северной Кореи появляется как одна из героинь (Хван Донхёк) в нашумевшем сериале Netflix «Игра в кальмара» (2021). Netflix разрабатывает тему как одну из востребованных — противостояние с Севером становится декорацией для боевика режиссера На Хёна — «Якша: суровые методы» (2022).

Идеологическое противостояние двух Корей в неразрешимом шпионском переплетении убеждений четыре года дорабатывал для своего режиссерского дебюта актер Ли Чонджэ («Охота», 2022). Интерес к Ли Чонджэ возрос и распространился далеко за пределы Кореи после главной роли в сериале «Игра в кальмара». Это частично повлияло на окупаемость фильма в прокате и на его появление в числе участников Каннского кинофестиваля. «Охота» — зрелищный, запутанный политический боевик. Он не очень понятен зрителю, не знакомому с корейской историей, так что кредит доверия, вероятно, сыграл ключевую роль в кассовых сборах.

Но есть множество фильмов, в которых тема взаимоотношений с Северной Кореей служит не фоном, не экзотической приправой, а интересна сама по себе. Их довольно много, в них сложились свои каноны. Эти фильмы показывают еще одну интересную сторону корейского кино — формирование идеального образа взаимоотношений с Севером, который скорректировал бы действительность. Так сказать, политика «солнечного света» для снятия напряжения на Корейском полуострове и на пути к воссоединению.

На первый взгляд, все составляющие универсальны: большинство стран пережили революции, гражданские войны, участвовали в холодной войне между коммунистическими и капиталистическими странами. Но…

Для справки: Корейская война 1950—1953 гг формально прекращена перемирием, в котором Южной Кореи нет среди договорившихся сторон. Это стало обсуждаемой темой в массовом кино, например, в фильме «Стальной дождь 2: Саммит» (Ян Усок, 2020).

На протяжении всего времени разделения между Кореями существуют сложные взаимоотношения: и шпионаж, и военные стычки, и перебежчики, и сотрудничество в спорте и туризме, ещё гуманитарная помощь, переговоры на высшем уровне, много чего — целая жизнь бок о бок. Но кинематограф и жизнь далеко не одинаковы по интересам. Кино — это проекция будущего и размышление о прошлом. Это образы, складывающиеся в систему представлений о том, как было, есть, и как должно стать в будущем.

История северокорейской темы в кинематографе Южной Кореи

КНДР — не специальный жанр кино. Шпионы или люди, принятые за них, не превратились в киногероев типа ковбоев из вестерна или якудз из криминальных японских драм. Тема Северной Кореи представлена широко, и жанры разнообразны.

Но тема стала допустимой, а после и поощряемой всего четверть века назад. До конца 80-х Корейская республика дважды приходила к диктатуре. И падение последней в 1987 году сопровождалось жестокими баталиями внутри страны (еще одна триггерная тема корейского искусства). Сложный человеческий образ вражеского шпиона не мог возникнуть при диктатуре. И после смены режима понадобилось время, чтобы заговорить о северокорейцах как о людях, а не монолитной угрозе.

В 1999 году молодой режиссёр Кан Джегю снял суперуспешный боевик про борьбу спецслужб севера и юга «Шири». Этот боевик был собран по современному на тот момент голливудскому канону — формуле, многократно обнародованной голливудскими сценаристами.

Наиболее упрощенный тип этой формулы предложен в книге Блейка Снайдера «Спасите котика»90. В названии уже условно обозначен обязательный гуманизм главного героя. То есть герой, который только что представлен зрителям, спасает «котика» (беззащитное милое существо) и тем самым представляется человеком, достойным зрительской симпатии. За это ему выдается кредит доверия, и мотивация его поступков заранее считается гуманной и благородной.

Далее герой проходит 15 пунктов сценария, обязательных для голливудского нарратива (у Снайдера даже помечено, что и на какой странице сценария происходит). Для примера выдержка трех пунктов подряд:

Перед глазами встают сотни голливудских фильмов (да и вообще фильмов производства любой страны), в которых активные действия героя привели только к ухудшению ситуации, конфликты всех уровней предельно обострены. Это всегда финал второго акта. В собственном отчаянии, как бы с силой оттолкнувшись от самого дна, герой черпает силу для решительных действий и победы в третьем акте.

Корейское кино очень часто обращается к этой понятной схеме. В «Шири» ещё в экспозиции зрителю предлагается сквозная метафора — пресноводная рыбка шири — такая рыбка будет дариться, лелеяться, грустить без пары и задыхаться без воды. И служить аналогией для супругов, для дружбы людей из разных лагерей и для страны, разделенной идеологией пополам. Рыбка расширяет роль «котика».

Кан Джегю также снял полюбившийся в России фильм «38 параллель», повествующий о гражданской войне, в которой старший брат менял сторону, чтобы то защитить, то отомстить за младшего брата. Посыл простой и гуманный: Корея — это семья, а ужасы братоубийственной войны — это сумасшествие от невозможности сохранить и защитить свою семью.

Если в «Шири» Кан Джегю пытался подражать голливудскому образцу во всём, то в «38 параллели» конфликт не трактуется как борьба добра со злом. Старший брат изо всех сил стремится поступать как конфуцианский Благородный муж, но в условиях войны всё переворачивается с ног на голову, и благородные поступки могут быть расценены как предательство.

Поскольку знакомство с корейским кинематографом у многих начинается с лучших образцов, неожиданно гуманное отношение к КНДР удивляет и даже порождает ошибочную мысль об отсутствии ксенофобии. Все же у корейского народа по обе стороны колючей проволоки есть и опасения, и предубеждения. Кинематограф как раз заменяет образы, нарисованные незнанием и опасением, на образы приятия.