Широко улыбаясь, Саша сделал Жене нетерпеливый знак, означающий: «Впусти же меня!» И она поняла, бросилась к двери и опять вернулась, вспомнив, что у матери сидят соседки.

Видя ее растерянность, Саша показал руками, что нужно открыть окно. Женя вскочила на подоконник и стала отодвигать тугие шпингалеты. Рукоятка запора вырвалась из ее пальцев. Наконец окно распахнулось. Саша вовремя отпрянул, а то бы одна из створок ударила его. Оказывается, Саша висел за окном на локтях. Женя нагнулась, прошептала:

— Подожди, я спущу тебе стул!

— Не надо, — ответил Саша, — я вот так. — Он подтянулся на руках, сделал рывок и лег на подоконник грудью. — У тебя все в порядке?

— Все, все! Саша, где ты был? Почему ты так долго?.. Почему ты не заходил ко мне? Это же бессовестно… в самом деле! — быстро говорила Женя сквозь радостные слезы.

— Подожди. — Саша перебрался через подоконник. — Ух! — вздохнул он с облегчением. — Страшно боялся, что не застану тебя! Думал, эвакуировалась…

Женя хотела сказать, как она ждала его, как волновалась, как из-за него осталась в городе, но объяснять все это пришлось бы долго, а времени у нее сейчас не было ни секунды; она схватила Сашу за плечи и прижалась к нему.

— Ну что, Женька?.. — растерянно спросил Саша.

— Саша!

— Какие тут новости?

— Саша!

— Марья Ивановна… я слышу… как она?

— Саша! — в третий раз бессознательно прошептала Женя.

— Ты что-то пишешь здесь?.. — Он потянулся к дневнику, лежащему на столе.

— Не смей! — вдруг резко вскрикнула Женя и выхватила тетрадь из его рук. — Как тебе не стыдно!

— Что? — недоуменно спросил Саша. — Почему?

Женя отбросила тетрадь, с отчаянием топнула ногой.

— Стыдно! Бессовестно! Почему ты спрашиваешь какие-то глупые вещи? Почему ты меня не поцелуешь?

Саша беспомощно пожал плечами, оглянулся на окно и сказал:

— Ну, иди поцелую…

— Дурак! — воскликнула Женя. — Я тебя ненавижу! Сашка, мой милый! — Она повисла у Саши на плечах и ткнулась губами в его губы.

Саша крепко зажмурил глаза.

Встревоженная криком Жени, Марья Ивановна заглянула к дочери и увидела, что Никитин, неумело обняв Женю, целует ее в висок и в щеку. Марья Ивановна вскочила в комнату и захлопнула за собой дверь.

— Боже мой, Евгения!

— Мама, — деловито сказала Женя, — закройте дверь и выгоните этих… своих соседок.

— Евгения! Что ты делаешь? — с ужасом проговорила мать.

— Здравствуйте, Марья Ивановна! — запоздало поздоровался Саша,

— Выгоните, выгоните! — сердито сказала Женя, махнув матери рукой. — Разве вы не понимаете?..

Марья Ивановна выскочила вон, шепча не то молитву, не то проклятия.

— Целуй же, что ты! — требовательно сказала Женя.

— Мне кажется, надо закрыть окно.

— Ты — трус!

— Нет, я боюсь за тебя.

— Значит, ты не любишь меня.

— Наоборот. У тебя все лицо в чернилах.

— А ты похож на оборванца.

— Не вижу логики.

— Как замечательно, что ты вернулся!

— Мне показалось, что твоя мать не обрадовалась.

— Зато обрадовалась я, — прошептала Женя, поглаживая Сашино плечо. — Это ведь главное.

— Какие новюсти?

— Один ужас!

— Если бы поподробнее…

— Не торопись, я расскажу все. Ты пришел совсем?

— Я пришел, может быть, на один час.

— Нет, ни за что! Ты останешься.

— А если спросят: кто я, откуда?

— Ах, мой школьный товарищ!

— И телохранитель?

— Боже мой, у тебя пистолет!

— Я спрячу его под подушку, чтобы…

Саша протянул руку к подушке, но в этот миг распахнулась дверь, и на пороге снова появилась Марья Ивановна. Саша спрятал пистолет за спину.

— Александр! — сказала Марья Ивановна, сурово глядя на Никитина. — Что у тебя в руке?

— Сущие пустяки. — Саша улыбнулся, не теряя самообладания. — Маленький подарок Жене.

Марья Ивановна стремительно подошла к дочери и загородила ее своим телом.

— Александр! — строже и злее сказала она. — В этот дом с такими подарками не приходят.

— Мама, Саша пошутил.

— Молчи, Евгения! Я не знаю, как он очутился здесь, — Марья Ивановна метнула взгляд на распахнутое окно, — но я прошу его покинуть нас не этим путем, потому что честные люди приходят и уходят в дверь.

Женя вспыхнула:

— Как вас понять, мама?

— Он меня понял, — отрезала мать.

— Я понял вас, Марья Ивановна: вы меня выгоняете, — с растерянной улыбкой сказал Саша.

— Я хочу быть в стороне от политики и не желаю, чтобы Евгения занималась ею.

— Дудки! — воскликнула Женя. — Я комсомолка.

— Ты вчера была комсомолкой, а сегодня ты — простая русская девушка, — объявила Марья Ивановна.

— Сегодня я вдвойне комсомолка!

— Не губи меня, Евгения! Мое сердце не выдержит. Я ничего не имею против Александра, но его роль мне не нравится. Ты сама скоро поймешь, как это опасно. Это же самое я сказала бы и Александру, но вижу, что с ним разговаривать бесполезно.

— Вы правы, Марья Ивановна, бесполезно, — сказал Саша и спрятал пистолет в карман. Голос его чуть-чуть дрожал от гнева. — Вы говорите, что против меня ничего не имеете, а вы против оружия, которым можно убивать фашистов, так?

— В моем доме никогда не будет оружия.

— Будет, уверяю вас. Если не наше, то вражеское! — сказал Саша и грозно посмотрел на Женю.

«Я не ждал такого, Женя! Как нужно понимать это?» — спросил его взгляд.

— Будет наше! — ответила Женя.

— Будет так, как я скажу! — непреклонно заявила Марья Ивановна. — Через десять минут, Александр, я войду и провожу тебя до крыльца.

Марья Ивановна вышла.

— Прости меня, но твоя мать — предательница! — воскликнул Саша. Женя закрыла его рот ладонью.

— Что ты, просто она трусиха страшная!

— Я уйду сейчас же!

Женя что было сил прижалась к нему.

— Только со мной, — прошептала она.

Саша долго стоял молча, с замиранием сердца чувствуя, как Женя трется щекой о его плечо.

— Нам надо поговорить серьезно, — наконец сказал он. — Все-таки, сама понимаешь, я должен уйти… Я зашел посмотреть на тебя и договориться с тобой. Уйдешь ли ты от матери?

— От матери? — переспросила Женя. — Куда?

— Один товарищ… не буду называть его фамилии… предложил мне отправиться в Белые Горки. Там действует партизанский отряд. Но я решил по-иному… — И Саша рассказал Жене о клятве, которую пять друзей дали под Валдайском. — Мы не мальчишки, мы и сами можем уничтожать фашистов, — заключил он и спросил: — Ты пойдешь со мной к озеру?

— Пойду, Саша. Мне собираться?..

Саша задумался.

— Я быстро соберусь, — сказала Женя, заметив, что он колеблется.

— Дело не в этом, — поразмыслив, заговорил Саша. — Я, собственно… Дело в том, что я сам пока иду наугад, понимаешь? Ты обождешь дня +два — три+?

— Три дня! Так долго?

— Я еще должен узнать, что с мамой. — Саша в упор посмотрел на Женю. — Ты не знаешь?

— Она не погибла, нет! — уверенно ответила Женя. — Но где она, я не знаю. Наверное, эвакуировалась.

— Я тоже так думаю, — Саша вздохнул. — Значит, ты подождешь немного?

— Всегда буду ждать!

Саша порывисто обнял Женю и поцеловал в губы.

Минуту или две они стояли, прижавшись друг к другу.

Саша вдруг вспомнил сон в монастыре.

— Да, — сказал он и вынул из кармана сухую березовую щепку, похожую на кинжал с расколотой пополам рукояткой, — вот это я дарю тебе на память.

— А что это? — с недоумением спросила Женя, разглядывая странный подарок.

— Это моя смерть, — сказал Саша.

— Смерть! — Женя выронила щепку.

— Несостоявшаяся смерть. — Саша поднял свою березовую реликвию. — Она просвистела в каком-нибудь сантиметре от моего виска, когда разорвался снаряд. Старшина Батраков сказал… Ах, ты не знаешь старшину Батракова! Какой это прекрасный человек! — с восторгом произнес Саша.

— Да, я не знаю старшину Батракова, — тихо и грустно согласилась Женя. — Ты многое перенес…