БРЕТОН. Дадаизм возник в результате гротескной резни в окопах Первой мировой войны.

(Грохот сильного взрыва).

КОРОЛЬ УБЮ (в ужасе). ДЕРЬМО!

(Убегает в поисках укрытия, сшибает Балерину на пятую ночку, не останавливается).

БАЛЕРИНА. Эй. Сифилитический прыщ! Я скормлю твои яйца гиенам.

(Бежит за ним, следом – Горилла, последним – Страус).

ЛЕОНОРА (обращаясь к зрителям). Не тревожьтесь. Все это не имеет ровно никакого значения.

БРЕТОН. Дадаизм появился на свет в 1916 году в кафе «Кабаре Вольтер» в Цюрихе, в безумном и хаотическом шоу с участием румынского поэта, который и стал центральной фигурой дадаизма, Тристана Тцары.

(Свет падает на ТРИСТАНА ТЦАРУ, который и издает этот ритмичный скрип, качаясь в глубине сцены на большой белой лошадке-каталке).

ТЦАРА (ловко спешиваясь, как Зорро, и приветствуя зрителей). Добро пожаловать в Цюрих, идиоты-почитатели. И добро пожаловать в кафе «Кабаре Вольтера».

БРЕТОН. Это не «Кабаре Вольтера», и это не Цюрих.

ТЦАРА. И ты – не Андре Бретон. И я – не Тристан Тцара. Это самое прекрасное, что есть в дада. С дада ты всегда здесь, даже когда ты где-то еще, потому что ты всегда где-то еще.

ГАЛА. Вообще-то это не имеет смысла.

ТЦАРА. Разумеется, это не имеет смысла. Никогда не доверяй тому, кто несет в себе смысл. Проблема Бретона в том, что он пытается создать смысл из не имеющего смысла. Отсюда Дада, Дада, Дада, Дада, Дада. Первым делом необходимо стереть все с грифельной доски. Дада – это не шутка. Это реакция и отражение безумия и убийства, которые везде. (Произнося эти слова переступает через мертвый манекен). Если вы хотите найти убийцу – посмотрите в зеркало и вернитесь в первобытный суп. Дада – это темное путешествие в неизученные регионы существования. Дада – за природу, против искусства, за чепуху. Более того, у нас, дадаистов, есть список требований, которые должны быть приняты немедленно. (Достает рулон туалетной бумаги и зачитывает с него). Мы требуем, чтобы все тени имели глаза, а все пауки блевали глазными яблоками. Мы требуем права мочиться разными цветами. И мы требуем, чтобы Венере Милосской сделали клизму. Мы также заявляем, что все мысли формируются в рту, и все рты формируются в анусе Бога. Фактически Дада пребывает в анусе Бога, потому что Дада везде. Дада – это все. Бог – наша Дада. Следовательно, Бог – наш анус. Прославляя западную цивилизацию, мы зарываемся в дыры в земле и отстреливаем друг другу головы артиллерийскими ядрами. Дада – это ду ду. Дада, Дада, Дада, Дада, Дада. (Опять взрыв. Голова лет по воздуху и ТЦАРА ловко ее ловит. Солдат-без-головы, пошатываясь, выходит на сцену, шея – окровавленный обрубок, руки вытянуты, ощупывают воздух. ТЦАРА протягивает голову Солдату-без-головы). Как я понимаю, это ваше.

ГОЛОВА (высоким, пронзительным, кукольным голосом, губы двигаются, как у куклы чревовещателя: говорит за нее Солдат-без-головы). Премного благодарен. (Пошатываясь, Солдат-без-головы уходит со сцены).

БРЕТОН. Для Тцары Дада означало анархию и нигилизм.

ТЦАРА. В 1915 году, после повторяющихся приказов атаковать немецкие пулеметы со штыками наперевес, тысячи французских солдат промаршировали через Париж, издавая блеющие звуки, показывая тем самым, что они – овцы, которых ведут на убой.

СОЛДАТЫ-ОВЦЫ (блеют из теней). БЕ-Е-Е-Е! БЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е! БЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е!

ТЦАРА. Это Дада, спонтанно возникающий из доисторического кретинизма жалких индивидуумов, которые получают сексуальное наслаждение от убийства, потому что путают винтовки со своими пенисами.

ЛЕОНОРА. Кости потерянной лжи разбросаны по заговоренному лесу. Части лабиринта замурованы навеки. Мертвые вылетают из зеркал, как летучие мыши.

БРЕТОН. Многие из нас, начавшие, как дадаисты, эволюционировали в сюрреалистов.

ЭРНСТ. Мы окружили себя талисманами, объектами, обладающими магической силой, тогда как Пикабиа сидел в сортире, разбирая будильник.

(Появляются ЭЛЮАР и ДАЛИ, идут вместе, увлеченные разговором).

ЭЛЮАР. Пожмем руки. Как поживаешь?

(ЭЛЮАР и ДАЛИ обмениваются рукопожатием).

ДАЛИ. Мне всегда хотелось засунуть динамитную шашку в зад утке, а потом сфотографировать взрывающуюся утку, но мне сказали, что за это меня могут арестовать. Я не понимаю. Мы можем есть уток, но не вставлять динамит им в зад. Есть в этом смысл? Пожмем руки. Как поживаешь?

(ЭЛЮАР и ДАЛИ обмениваются рукопожатием).

ЛЕОНОРА. Не смотри на свое отражение в реке. И никогда не принимай ванну в комнате, полной попугаев.

ЭЛЮАР. Мы приветствовали уничтожение всех прежних идей об искусстве, порядке и цивилизации, но позднее ощутили необходимость заменить уничтоженное нами на что-то, как минимум, менее чудовищное. Пожмем руки. Как поживаешь?

(ЭЛЮАР и ДАЛИ обмениваются рукопожатием).

ТЦАРА. Когда ты заменяешь дерьмо большим дерьмом, что ты имеешь? Достаточно дерьма, чтобы унавозить пустыню Гоби.

НАДЯ. Я – коллаж, сделанный из других коллажей.

ГАЛА. Я целиком сложена из гетерогенных фрагментов.

ЛЕОНОРА. Я бегу к лошадям на пастбище.

(Свет падает на работающего ФРЕЙДА. Он сидит рядом с кушеткой, на которой лежит его пациент, Гигантский бобер, который грызет детские деревянные кубики с буквами алфавита).

БРЕТОН. Как и многие из тех, кого судьба определила в сюрреалисты, на меня огромное влияние оказал не только дадаизм, но и исследования Зигмунда Фрейда.

ТЦАРА. Венская чушь.

БРЕТОН. Особенно работа Фрейда о снах и жутком.

ФРЕЙД (обращаясь к Гигантскому бобру). Жуткое – это та разновидность ужасного, которая ведет нас к чему-то давно нам известному, когда-то знакомому, но подавленному, а потом вернувшемуся.

БРЕТОН. Как отмечал Макс Эрнст…

ЭРНСТ. Искусство – это диалог между сознательным и подсознательным, попытка расшифровать жизнь человека, словно она – криптограмма, созданием коллажа.

ЛЕОНОРА. Изобразить мир поэмой под дождем.

ФРЕЙД. Ощущение ужасного продуцируется интеллектуальной неопределенностью, выражающейся в дезориентации. Такое чувство, будто ты внезапно пробудился ото сна.

БРЕТОН. Доктор Фрейд, я просто хочу выразить вам мою глубочайшую благодарность за то, что вы – такой источник вдохновения для меня и моего движения.

ФРЕЙД. Какого движения?

ТЦАРА. Движения желудочно-кишечного тракта. «Толкование сновидений» – слабительное для его разума.

БРЕТОН. Я, разумеется, говорю о сюрреализме.

ФРЕЙД. О чем?

БРЕТОН. О сюрреализме. Конечно же, вы слышали о нас.

ФРЕЙД. Что такое сюрреализм?

ТЦАРА. Сюрреализм – это Дада без яиц.

БРЕТОН. Ваш метод свободных ассоциаций оказал огромное влияние на нашу практику создания литературных произведений посредством автоматического письма.

(Гигантский бобер гложет ножку кушетки).

ФРЕЙД. Автоматического письма?

БРЕТОН. Свободные ассоциации на бумаге. Вы позволяете подсознательному рулить, пишите то, что приходит в голову, и некоторые неожиданные соединения обозначают то, что для нас важно.

ТЗАРА. Все равно, что машинка для приготовления колбасного фарша. Ты прокручиваешь в ней жопные дырки, а на выходе – говно.

ФРЕЙД. Но мой метод свободных ассоциаций имеет конкретную цель. А какова цель того, что вы делаете?

БРЕТОН. Рациональной цели нет. Мы верим в высшую реальность ранее пропущенных ассоциаций, беспристрастную игру мысли, всесильность снов. Все должно делаться при полном отсутствии контроля со стороны любого смысла.

ФРЕЙД. Но если вы отбрасываете смысл, что остается?

ТЗАРА. Дада.

БРЕТОН. Сюрреализм.

ФРЕЙД. Но это глупо.

ТЗАРА. Думаю, вы начинаете понимать.

БРЕТОН. Это освобождает разум.

ФРЕЙД. Глупость не освобождает. Освобождает истина.