Господи, спаси и помилуй — со стены смотрели дозорные пикты! Впрочем, их внимание отвлекало зрелище, которое Артур нарочно распорядился устроить: в лагере воины устроили пляску с факелами и горланили разудалые песни. Их голоса долетали до крепости и подгоняли нас вперед.

Как ни противились вожди, Артур сам повел атаку по скалистому восточному склону, в стороне от узкой дороги. Один из нас должен был перелезть через стену, пробраться к воротам и распахнуть их.

Дело это доверили Лленллеугу. Он вызвался сам, едва слова о воротах слетели с Артуровых губ, и предводителю оставалось либо согласиться, либо оскорбить ирландца отказом. Причин для отказа не было (если исключить наши сомнения), и Артур согласился. Поэтому у Лленллеуга были под плащом прочная веревка и железный крюк.

Казалось, прошла вечность, прежде чем мы добрались до подножия стены и, укрывшись в ее тени, стали ждать.

Не знаю, как это случилось: в какой-то миг я смотрел вниз на освещенную факелами равнину, в следующий рядом засвистели пиктские стрелы. От ударов о камень разлетались кремневые наконечники. Я вжался в стену. Остальные прятались кто как мог.

И тут же раздался крик. Уголком глаза я видел, как кто-то поднялся в полный рост. Веревка взметнулась в воздух и натянулась. Одинокая фигурка начала подъем...

Лленллеуг! Полоумный ирландец не отступился! Под градом стрел он закрепил крюк и полез на стену... Господи, спаси и помилуй, его убьют в тот миг, когда он ступит наверх!

Я ждал, что сейчас его бездыханное тело рухнет на скалы, а значит, прощай надежда быстро овладеть крепостью!

Однако Лленллеуг неведомо как взобрался по отвесной стене и выбрался наверх. Кто-то упал — но не он. Даже в темноте я видел, что это пикт.

Каким-то немыслимым образов все это происходило бесшумно — хотя не дай мне Бог снова услышать такую наполненную тишину! Целая вечность пронеслась между двумя ускоренными ударами сердца.

Лленллеуг исчез за гребнем стены. И...

Ничего!

Кто-то поднялся в темноте рядом со мной. Голос Артура взволнованно зашептал: "К воротам! Быстрей!"

Я по возможности быстрее и тише двинулся вдоль неровной каменной стены. Оттуда не доносилось ни звука — лишь эхо выкриков внизу. Попасть в крепость можно было только с одной стороны — северной — через единственную узкую створку. Я осторожно выглянул из-за восточного угла — стражи вроде нет, добежал до ворот и прижался ухом к массивному дереву. Все было тихо.

Я пригнулся у двери и сделал остальным знак дожидаться поодаль. Прошла вечность, за ней другая... Я уже собирался вернуться к Артуру, когда с другой стороны донесся негромкий скрежет.

Я прижался к шершавому дереву. Скрежет стих. Кто-то тихонько стукнул по воротам раз, другой. Послышались приглушенные проклятья. Это был Лленллеуг — ворота заклинило.

Стараясь ему помочь, я налег что есть силы. Еще один воин подбежал, и мы вместе уперлись в ворота. Они не поддавались.

— Отойди! — послышалось с той стороны.

Тут же в воздухе засвистело, и в дощатую створку ударила стрела.

За ней другая.

Пикты обнаружили ирландца! Наша атака раскрыта.

— Отойдите! — в полный голос крикнул Лленллеуг (таиться уже не было смысла). — Не туда толкаете!

Я отскочил назад, и створка тут же распахнулась. Ворота открывались наружу! Откуда мне было знать?

Я нырнул в узкий проем, прокатился по мостовой и вскочил, держа в руке меч. Воины хлынули за мной. Стрелы жужжали над головами, как растревоженный рой. Одни впивались в дерево, другие попадали в камень и разлетались на жалящие осколки.

Мы всем скопом ворвались в город. Пикты проснулись и теперь оглашали воздух пронзительным боевым воплем, поднимая товарищей.

Внезапно замелькали факелы. Новые и новые пикты выбегали во двор. Их раскрашенные тела извивались в пляшущем свете. Они, вопя, бежали на нас с длинными ножами и двуглавыми топорами вне себя от ярости, что мы сумели проникнуть в крепость.

Я не успел опомниться, как натиск врага снова отбросил нас к воротам.

— Держись! — заорал я. — Держись, кимброги!

Однако мы забили ворота и закрывали путь остальным. Нас зажало между своими и чужими. И здесь бы нам всем конец, если б не...

Факел описал дугу над головой и упал у моих ног. Я нагнулся, но факел уже подхватили. Огненный хвост, стремительно вращаясь, врезался в толпу варваров.

Искры сыпались во все стороны, и тот, на кого обрушивался факел, уже не вставал. Огонь прыгал, как живой: размах, падение, удар, рывок — и вот он уже несется прочь, недосягаемый для ответного удара. Варвары с воплем бросались врассыпную перед страшным призраком-убийцей.

В мелькании света и теней я различил лицо нашего избавителя: то был Лленллеуг, ирландец. Этого лица я не забуду, покуда жив: жуткое в своей ярости, оно само пылало огнем, обезумевшие глаза лезли из орбит, рот кривился, зубы скалились, словно у дикой кошки! То был Лленллеуг в исступлении боя.

— Кимброги! — возопил я и ринулся в бурлящую толпу, еще не успевшую сомкнуться за ирландцем.

Я рубил и колол мечом, не разбирая цели, и узнавал успешный удар по тяжести, которая увлекала клинок вниз. Земля под ногами стала скользкой. В воздухе висел тяжелый запах крови и желчи.

Я не видел Артура.

Я пробивался вперед, не думая, поспевают ли за мной товарищи. Единственной моей мыслью было догнать неистового ирландца. Я рубился что есть мочи, но всякий раз, как поднимал глаза, видел его еще дальше — кружащийся факел, приплясывающий на ветру, словно перекати-поле. Я слышал голос Лленллеуга, перекрывающий шум битвы, призывный, гортанный, словно клекот орла, летящего на добычу: он пел.

— Кимброги! Вперед! — кричал я снова и снова, и на мой крик высоко и звучно отзывался охотничий рог Риса. Воины, ожидавшие под стенами крепости, увидели, что бой начался, и тоже полезли на гору. Сейчас они врывались в ворота, перелезали через стену по веревкам и заранее заготовленным шестам с поперечными перекладинами. Пикты, ополоумев от страха, бессмысленно метались по двору.

Я уже не видел ничего, кроме сплетения вражеских тел. Я рубил направо и налево, словно пробивался через бурелом, не обращая внимания на боль, разбегающуюся от плеча к запястью.

Бил щитом, колол мечом, рубил, яростно обрушиваясь на вопящего врага...

И вдруг все кончилось.

Мы стояли в озаренном багровыми отсветами дворе, кругом грудами лежали мертвые пикты. В воздухе и от наших рук пахло кровью и потрохами. Черная кровь поблескивала в свете встающей луны. Враги были мертвы. Все. Каер затих.

Я поднял глаза и увидел, что трое пытаются скрутить четвертого, и бросился на подмогу, полагая, что наши взяли в плен кого-то из пиктских вождей. Однако это был Лленллеуг. Он еще не вышел из боевого помешательства и не мог остановиться, хотя бой и закончился. Кай и Кадор застали его за тем, что он рубил головы мертвецам и бросал их через стену.

— Ирландец! — крикнул я ему в лицо. — Довольно! Все кончено! Стой!

Он не слышал меня. Думаю, он вообще ничего не слышал. Рассудок его покинул. Я бросился к ближайшей колоде, из которой поят коней, схватил кожаное ведерко и, набрав воды, плеснул Лленллеугу в лицо. Он зафыркал, вытаращил глаза, вскрикнул и рухнул наземь.

— Наверное, он ранен, — выговорил Кай, снимая с него шлем. — Ранен в голову.

— Не вижу крови, — отвечал Кадор, поднося ближе факел, который вырвал у ирландца.

— Не видишь крови? Да он в крови с головы до пят!

— Побудь с ним, пока он не очнется, — сказал я Кадору, — а потом пусть его несут в лагерь. — Каю же велел: — Найди еще факелы и начинай собирать раненых. Я поищу Артура.

Я мог не трудиться отдавать этот приказ: и без того десятки воинов уже несли на себе товарищей. Крепость была настолько мала, что не все наше войско смогло проникнуть во двор. Большая часть оставалась снаружи и лишь теперь вступала в ворота. Эти воины были с факелами; им досталось выносить павших соратников. Артур стоял на стене над городскими воротами и командовал, что кому делать.